Страница 5 из 11
К тому же, как бы ни был приятен интерес Алексея Викторовича – молодого, привлекательного, успешного мужчины, – поверить в него я не могла. Искала понятное, простое объяснение происходящему. Ничего, кроме криминала или психиатрических отклонений в голову не приходило. Я хваталась за эти версии, верила им.
Разве я, такая, какой он меня видел, могла заинтересовать? Несчастная неудачница, не знающая, как и на что жить дальше. Бледная немощь, «разукрашенная» шрамами на спине и одним, зато откровенно пугающим, на животе. Я сама еле сдерживала рвотные позывы, когда видела это. Вообразить, что подобное может привлечь мужчину, немыслимо.
– Предвосхищая вопрос об адресе, отвечу, – продолжил Алексей Викторович. – Я не был уверен, что найду тебя по месту жительства, указанному в истории болезни. Действовал на удачу. Ну и запомнил, что ты говорила.
Мысленно я отвесила себе увесистый подзатыльник за беспечность. В больнице всё казалось ненастоящим. Несмотря на боль, первое время невыносимую, не проходящую, я чувствовала себя в безопасности. Пришло время расплаты?..
Посмотрела на Алексея Викторовича, тот не сменил положения, смотрел по сторонам, останавливаясь взглядом на деталях интерьера, но чаще всего его глаза были прикованы ко мне. При этом он не двигался, казался расслабленным, благодушным. Не был похож на человека, который прямо сейчас начнёт распускать руки. Пока не начнёт или никогда – вопрос открытый, ответ на который мне совершенно не хотелось искать.
– Послушай, – вдруг сказал Алексей Викторович. – Честно говоря, я голоден, бизона бы съел. Внизу дома видел бистро с рекламой комплексных завтраков на входе. Сходим? Тебе тоже не помешает подкрепиться, – он подмигнул, сверкнув добродушной ямочкой на щеке. – Кажется, я там видел блинчики, – улыбнулся, как котяра, которому перед мордой поставили миску с любимым лакомством.
Это была отличная возможность выбраться из квартиры в более безопасное место, но, вопреки железным доводам разума, я вдруг, совершенно неожиданно для себя, ответила:
– Я сама могу блинчиков напечь.
Вчера я видела упаковку муки, яйца, молоко, за ночь продукты не могли испариться, если только не были плодом моего воображения.
– Правда? Умеешь? – восторженно, как ребёнок, уточнил Алексей Викторович, чуть в ладоши не захлопал, честное слово.
– Что тут уметь-то? – в свою очередь опешила я.
Блины – самое простое блюдо, которое придумало человечество. Сколько себя помню, я умела печь блины, оладьи, сырники. Лет в пять точно заправски выливала тесто на сковороду и лихо переворачивала прозрачные на свету блинчики.
Женщины любят говорить, что не умеют, не хотят готовить, что это унижающее достоинство занятие, «не их», но по правде умеют все, иначе многие умерли бы от голода. С той зарплатой, которую получает большинство, по ресторанам не находишься, а есть хочется не один раз в день. «Маковые зёрнышки», которыми иногда питаются дамы, и то нужно приготовить.
Я же солнцеедкой никогда не была, становиться ею не собиралась, энергией вселенной питаться не умела. У меня рос сын, поэтому готовить я умела. Блины испечь точно не проблема.
– Могу помочь, – Алексей Викторович сделал шаг вглубь кухни, оторвавшись от косяка. – Я профессионально взбиваю тесто с помощью миксера.
– Не уверена, что здесь есть миксер, – я обвела взглядом кухню.
Вчера не пришло в голову обследовать как следует кухню. Я даже ужинать не стала, ограничилась стаканом йогурта, ближе к ночи вспомнив, что есть всё-таки необходимо. Позволить себе свалиться из-за отсутствия аппетита и жалости к себе, я не могла. Достаточно того, что случившееся уже вывело меня из строя на несколько месяцев. А значит, я нужно запихнуть в себя хоть что-нибудь.
– Я делаю это виртуозно венчиком и даже ложкой, – засиял Алексей Викторович.
– Ладно…
Через десять минут он замешивал тесто. Надо признать, действительно споро, будто делал это каждый день, и между делом рассказывал:
– Меня бабушка научила. До восьми лет я жил у бабушки с маминой стороны, родители были заняты работой. Алевтина по сей день считает, что главное в воспитании ребёнка – не избаловать его. Я с самого раннего детства заправлял за собой кровать, убирался, помогал на кухне.
– А после восьми переехал к родителям? – спросила я.
Стало интересно узнать, как и чем жил Алексей Викторович. В прошлом, настоящем, как представлял своё будущее. На самом деле – давно было, только он редко говорил о себе, так же как и я. Мы беседовали о чём угодно, только не о личном.
Мне не хотелось вспоминать. Хватит и того, что пришлось столкнуться с собственным прошлым нос к носу, когда бывший муж заявился в больницу с перечнем требований, если он возьмёт нашего общего сына на попечение, пока я не поправлюсь. Бывший был послан в заоблачные дали. Элитный частный пансионат в Швейцарии обошелся бы дешевле. Но дело не в этом, а в том, что ему Кирюша был не нужен, как и он сыну. Справимся!
У Алексея Викторовича наверняка тоже были причины отмалчиваться о своей жизни. Может, он женат, поэтому молчит. Кольца не носил, но отсутствие золотого ободка давно не показатель.
– Почти. К отцу, – спокойно ответил он. – Родители развелись, какое-то время я ещё пожил с бабушкой, потом перебрался к отцу.
– Почему не к маме? – я удивилась.
– Честно говоря, никогда не задумывался. Позже мать вышла замуж, я почему-то решил, что буду мешаться. Решил, что мешать отцу веселей, – усмехнулся он, подталкивая ко мне кастрюльку с готовым тестом.
– Мешался?
– Думаю, да, – Алексей издал добродушный смешок. – Он последовал примеру матери, через год создал семью. Уверен, десятилетний шалопай с шилом в заднем месте вряд ли радовал. Им хотелось уединения, а я вечно болтался под ногами, но недовольства в свою сторону не помню. Наоборот, по сравнению с бабушкой, я очутился в раю. Единственное, что от меня требовалось, – хорошая учёба.
– Хорошо учился?
– Конечно, – немного самодовольно ответил он. – А ты?
– Что я? Росла с мамой, папой, братьями. Дедушек с бабушками не помню, рано умерли. Училась нормально. У нас сельская школы была, учителя на многое закрывали глаза. Понимали, что большинство поступит в ближайшую ПТУ, в лучшем случае потом будут жить в райцентре, но скорее всего, станут разнорабочими, грузчиками, если повезёт – вахтовиками. Некоторые в селе останутся.
– Но ты ведь уехала.
– Уехала.
Я не могла и на секунду представить, что останусь в посёлке, спрятанном в густой тайге, где у мужчин чаще всего дорога в охотники. У женщин в лучшем случае – работа на почте, в детском саду, в школе, в продуктовом магазинчике. Большинство же были, как моя мать – домохозяйками при муже.
– Молодец, – похвалил меня собеседник.
Конечно, молодец, жаль, что всё вернулось на круги своя. Вот я – совершенно непонимающая, что делать дальше, как и на что жить. Вот – враждебный мир вокруг.
Потом я пекла блины, преувеличено сосредоточенно следя за слоем теста на сковороде, словно если отвлекусь на мгновение, всё, включая квартиру, сгорит. Алексей Викторович не мешал моему представлению, сидел на стуле, дисциплинированно ждал, время от времени бросая на меня заинтересованные взгляды.
Слишком заинтересованные. Откровенно мужские. Порой раздевающие. От чего перехватывало дыхание, предательски ныло внизу живота, наливалась грудь, превращая соски в твёрдые горошины. Как бы я ни старалась отвлечься, мысли крутились вокруг гостя… Вернее – того, что могло бы произойти здесь и сейчас, не будь он настолько привлекательным мужчиной, а я хотя бы немного подходила ему. Могла бы оправдать ожидания.
Я хотела секса, получить разрядку, не сама с собой, как привыкла в последние годы, а с Алексеем Викторовичем. С Лёшей. Здесь. Сейчас. Не сходя с места. В воображении крутились бесстыжие картинки, за которые мне должно было стать стыдно, но не становилось.
Словно прочитав мои пошлые мысли, Алексей Викторович подошёл ко мне со спины, прижался, провёл рукой по ткани на животе, потом поднялся к груди. Обещающим движением обхватил грудь, громко выдохнул мне в ухо, опалив дыханием.