Страница 2 из 52
Получив бельё и отойдя в сторонку, Илья встал возле толстой сосны и, приняв беззаботный вид, стал дожидаться пока она выйдет. Она появилась минут через пять, уже с влажными причёсанными волосами, намазанными помадой губами и переодетая в невообразимо короткий, белый халатик, задержалась на несколько секунд возле открытой двери, поправляя перед зеркалом непослушную чёлку. Илья жадно пялился на неё из-за дерева.
***
До этой поездки, Илья и Анюта в течение нескольких лет лишь случайно встречались в институтских коридорах. Она по сменам дежурила у кабин высокого давления, в которых аппараты работали день и ночь. При этих мимолётных встречах Илья каждый раз, не без удовольствия, отмечал про себя её изящную, ладную фигурку. Она же, казалось, не обращала на него никакого внимания. А он не мог с ней заговорить. К своему сожалению, Илья никогда не отличался решительностью в отношении слабого пола.
— Че ты такой трусливый? — всегда поражался Марек, считавший себя крупным специалистом в отношении женского вопроса, — Ты же у нас вон какой… здоровый лось — красавец! На тебя, любая баба клюнет, только свистни внятно, чтоб они поняли! Тоже мне фифы… Бери их за задницу! Они только этого и ждут.
При этом Марек всегда рассказывал скабрезный анекдот о поручике Ржевском, и ржал, что да, конечно, бывает и по морде, но в основном все-таки впендюривает. Илья над хамоватым другом посмеивался, но в душе густо сожалел о своей не сложившейся. Конечно, нельзя было сказать, что он был обойдён вниманием дам, но как-то всё получалось, что женщины сами его выбирали в любовники. А он, по доброте душевной и врождённой деликатности, не мог отказать. И хотя по большому счёту, Илья всегда был тайным гурманом в отношении женской красоты, тем не менее, все его подруги, по его же собственному определению, красавицами не уродились, хотя каждая из них и имела нечто своё, выдающееся, позволяющее Илье тешить свой глаз, на некоторое время, позабыв про остальные части тела. Например, это были прекрасные, длинные, ноги, или удивительной красоты, чётко очерченная линия груди, а может быть дивный крутой переход от талии к бёдрам. Любовался, любовался, а потом надоедало. В общем, как-то не складывались постоянные отношения.
Когда же Илья видел Анюту, у него случалось, к стыду будет сказано, некое чрезвычайно сладкое томление в груди (простите за пошлый слог) скатывающееся через желудок и застревающее где-то в паху. "Может быть, — думал он, — настоящая сексуальность вовсе не в идеальных формах, а в некотором с ними противоречии". В общем-то, не было в ней ничего идеального. Лицо её можно было назвать скорее милым, чем красивым, мальчишеская стрижка коротких каштановых волос. Тонкие, длинные ноги, всё же не идеально прямые и ровные, и походка у нее была вовсе не как у манекенщиц, и бедрами она не виляла, и каблуков никогда не носила. Но что-то было в ее походке, что придавало ей, забавный неподражаемый, не нарочито пританцовывающий характер. Как у молодой породистой лошадки, думал он, когда видел её в мини.
***
— Эй, отец, ну чо ты там встал?! — некстати заорал Марек. — Я его жду, а он стоит!
Анюта мельком оглянулась на его рев. Илья поспешно отвернулся и, придав лицу индифферентный вид, проще говоря, сделав "морду тяпкой", излишне поспешно направился к своей палатке.
— Чо ты орёшь, балда?! — тихо и сурово спросил он, подойдя. Марек, стоял руки в брюки, с ухмылкой через всю физиономию:
— Ах, как она на тебя смотрит! — сказал он, глядя мимо Ильи. Тот, почувствовав, как жар ударяет в лицо, обернулся… И никого не увидел. Марек за спиной, оскорбительно заржал:
— Обманули дурака на четыре пятака!
— Ах ты, гад!.. — начал Илья. — Да я тебя, сейчас с этого обрыва!..
Марек, не переставая ухмыляться, поспешно зашёл за палатку.
— Шпионишь? — доброжелательно спросил он оттуда. — Ну-ну! Тоже мне, агент ноль, ноль семь, по кличке "Жопа"! Понравилась, что ли цыпка? Ничего, мы её мигом разъясним.
***
Они выпили по маленькой, в честь приезда. Илья, расслабившись, рассказал, наконец, Мареку, что давно наблюдает за этой девочкой, и хотел бы с ней познакомиться. Вот чудак, удивлялся Марек, — хочет познакомиться и не знакомится. Но у нее, наверно, кто-то есть, возражал Илья, не может, чтобы у неё никого не было. Да это не беда, говорил ему Марек, раньше был кто-то, теперь будешь ты. Или может быть ты, глумливо осведомлялся он, хотел бы девственницу. Илья смущался в том плане, что да, он, конечно, реально смотрит на вещи. Да и вообще, не любит он девственниц.
Бам-м — разнеслось над лагерем. Друзья обернулись на этот странный звук и увидели директора, стоящего возле столовой с молотком в руке. Перед ним висел, привязанной верёвкой к ветке дерева, короткий кусок стального швеллера, по которому он бил. Бам-м, бам-м.
— Какого хуя он долбит? — Марек поморщился. — Пугает народ, мудак старый, с молотком!
— Рядом с ним повариху бы нашу поставить, — здраво рассудил Илья, — с серпом! Хорошая бы, статуя получилась, в назидание народам древности. Вообще-то, обед, наверно.
— Давай сейчас не пойдём, — предложил Марек, — сейчас там очередь, а попозже пойдём. Давай ещё по одной, для аппетита, и обсудим план сражения.
Они дали ещё по одной.
— Главное… — выдохнул Марек и замолчал, занюхивая кусочком хлеба.
— Главное, что бы костюмчик сидел! — перебил его слегка окосевший Илья.
— Да не болтай, — отмахнулся Марек. — Главное, чтобы быстро и с наименьшими потерями. Блицкриг, отец, понял? — после этого, он путано, но напористо, в течение примерно десяти минут, излагал своё видение женской психологии (отец, я знаю, что говорю), сопровождая свою речь, энергичной жестикуляцией.
— Слушай. Мы жрать-то пойдём? — утомившись слушать этот затянувшийся монолог, спросил, наконец, Илья.
— А? — Марек сбился с мысли и остановился на середине фразы. — Жрать? А конечно… Жрать — это святое. И бабы — это святое. Вот я, люблю жрать, и я люблю баб. Я, святой человек, отец. А ты думал…
Когда они появились в столовой, вернее у столовой, потому что это была большая площадка, примыкающая к кухне, сверху закрытая большим тентом.
Так вот, когда они появились там, весь народ уже питался, как будто, только за этим сюда и приехал, активно гремя ложками и вилками о металлические же, миски. Директор базы, чинно прохаживался тут же. В окошке раздачи, Илья увидел Анюту. Она стояла, облокотившись на прилавок, и равнодушно следила за плановым процессом приёма пищи. Вот посмотрела на них и на лице её появилась странная полуулыбка. Илья, обрадовавшись, хотел было улыбнуться ей в ответ, но тут вовремя заметил, что, глядя на них, начали улыбаться и другие люди. Тут только он сообразил, что они, сгоряча раздевшись по прибытию, явились в столовую в одних трусах. Почему-то на их базе считалось неприличным принимать пищу, не надев брюк.
Короче, друзья были смущены. Но надо было знать Марека, он от смущения становился ещё более развязным:
— Ну что дорогой друг? — официально спросил он Илью. — Пойдём, пожалуй, подкрепимся. И бодро направился к раздаче. Делать было нечего, не стоять же одному под перекрёстными взглядами, и Илья устремился за ним. Директор стеной встал у них на пути:
— Почему молодые люди, опаздываем? Почему э… без штанов?
Сражённый таким напором нравственности, теснимый директором Марек не нашёл, что ответить кроме, как задать откровенно хамский, встречный вопрос:
— А вы почему без волос? — сказано было тихо, но все услышали.
Илья краем глаза заметил, как Анюта прыснула в ладошку и отвернулась. В окошке показалась любопытная физиономия поварихи. Директор покосился на них, лысина у него начала темнеть. В столовой нависла предгрозовая тишина, даже ложки казалось, стали стучать тише. "Сейчас выпрут" — подумал Илья. Но ничего подобного не случилось, воспользовавшись возникшей паузой, Марек ловко обогнул директора, и, схватив поднос, уже приплясывал перед раздачей, а Анюта, которая очевидно была на их стороне, принялась выставлять полагающиеся им чашки с первым и вторым.