Страница 46 из 83
РАЗНЫЕ СТИХОТВОРЕНИЯ, 2
Здесь конспективных переводов нет, и контрастов размеру подлинника – мало: по большей части это перевод верлибров верлибрами. Когда я сдал большой заказ на Э. Майстера, то стал осторожно интересоваться, почему этого лютого мизантропа поручили именно мне. Один сказал: «потому что он очень похож на вас», другой: «потому что он очень непохож на вас». Не знаю, достаточно ли этого, чтобы считать перевод экспериментом.
Т. С. ЭЛИОТ
Первый хор из «Убийства в соборе»
– Встанем здесь, встанем перед собором. Здесь нам ждать.Беда ли нас гонит? прибежище ли тянет наш шагК соборным стенам? Но какая еще бедаДля нас, для бедных, бедных женщин из Кентербери? ДавноВсе несчастья нами изведаны. Нет над нами бедыИ нет нам в соборе прибежища. Но есть предчувствие: бытьДеянию, а нам быть свидетелями при нем. ОноГонит наш шаг к собору. Свидетельство наше – за нами.С тех пор как золотой октябрь выцвел в мрачный ноябрь,И яблоки собраны и убраны, и земля — как бурые прорези смерти сквозь пустошь грязи и воды, —Новогодье ждет: ждет, дышит и шепчет в потемках.Покуда мужик сваливает с ног грязные сапоги и тянет руки к огню, —Новогодье ждет, ждет судьба: того, что наступит.Кто в Вечер Всех Святых протянул свои руки к огнюИ вспомнил святых и мучеников, которые ждут? Кто протянетРуки свои к огню и отречется от Господа? Кто обогреетсяУ огня и отречется от Господа?Семь лет и еще одно лето прошло,Семь лет, как покинул нас архипастырь,Кроткий и добрый к своему люду;Но если он воротится, это будет не к добру.Властвует король, властвуют князья,Разный над нами гнет,И все же мы оставлены самим себеИ рады, когда мы одни.Мы стараемся, чтобы в домах был лад,А купец, сторожкий и хитрый, старается нажить хоть малость добра,А мужик гнется над своей землей, и лицо его как земля,И он рад, когда его не видят.Я боюсь, что четыре тихие времени взбушуют:Придет зима, и с моря настанет смерть,Пустошительница весна стукнется у дверей,Ее корни и побеги выедят нас насквозь,Гибельное лето выжжет ложе наших рек,И бедняк будет ждать нового гнилого октября.Разве станет лето нам утешениемОт осенних огней и от дымных зим?Что нам делать в летнем жару,Как не ждать в пустых садах нового октября?Неведомый надвигается мор. А мы ждем, мы ждем,И святые и мученики ждут, ждут новых мучеников и святых,И судьба ждет в Божьей руке, дающая облик безликому.В солнечной стреле видела я сама:Ждет судьба в Божьей руке, а не в руках владык,Которые числят и рассчитывают, иные к лучшему, а иные к худшему,И у каждого своя цель, но все они ложатся в круги времени.Приходи же, добрый декабрь! Кто тебя встретит и приветит?Вновь на соломе в убогом доме родится ли Сын Человеческий?Бедняки мы, деяния – не для нас;Нам – только ждать и свидетельствовать.Второй хор из «Убийства в соборе»
– Это не град постоянный, это не надежный привал!Горький ветер, горькое время, неверная прибыль, верная беда.Поздно, поздно, поздно, поздно: кончилось время, выгнил год.Злобен ветер, яростно море, в небе темно, темно, темно.Вернись, Томас, вернись, архипастырь, вернись во Францию, вернись.Вернись скорее, вернись спокойно, а нас оставь спокойно умереть.Ты идешь в приветах, ты идешь в ликованьях, но ты несешь в Кентербери смерть:Рок над домом, рок над тобою, рок над миром. Мы не хотим событий. Семь лет мы жили спокойно. Мы старались, и нас не замечали. Жили, и жили вполжизни. Был гнет, и было раздолье, Были нищета и своеволье, Была мелкая неправда, Но мы продолжали жить, Жили, и жили вполжизни. Бывали неурожаи, Бывали добрые жатвы, Случался дождливый год, Случался засушливый год. То было много яблок, То было мало слив, Но мы продолжали жить, Жили, и жили вполжизни. Угощались, ходили к обедне, Варили пиво и брагу, Собирали на зиму хворост, Толковали у очага, Толковали на перекрестках, Толковали, и даже не шепотом, Жили, и жили вполжизни. Рождались, женились, умирали, Видели разные соблазны, Терпели от поборов, Сплетничали, смеялись. Несколько девушек исчезли, А другие этого не сумели. У каждого были свои страхи, как тени, Маленькие, тайные страхи.Но теперь в нас великий страх, и не в каждом, а сразу во всех:Страх, как рожденье и смерть, если видеть рожденье и смертьВне всего, в пустоте. В нас страх,Которого не узнать, которого не выстоять, которого не понять.Сердца наши из нас вырваны, мозг ободран, как луковица, души тонут и тонутВ конечном страхе, которого не понять. Ах, Томас, архиепископ,Томас, владыка, оставь нас, оставь нам наше убожество и пакость, оставь нас, не требуйВыстоять рок над домом, рок над тобою, рок над миром.Архипастырь, ты тверд, ты уверен в судьбе, не боишься теней: ты знаешь ли, чего требуешь, что это значитДля маленьких людей, впутанных в ткань судьбы,для маленьких людей среди маленьких вещей,Для голов и умов маленьких людей – выстоять рок над домом, рок над владыкою, рок над миром?Ах, Томас, архипастырь, оставь нас, оставь мрачный Дувр, плыви во Францию, Томас, наш архиепископ, и во Франции – наш архиепископ, Томас, архиепископ, вскинь белый парус меж темным небом и горьким морем, оставь нас, оставь – и во Францию!