Страница 72 из 98
Было понятно, что враг лорда Корбеда отлично знает, как именно проводится расследование, как ищут следы, как менталисты вытаскивают при допросе всё, что знает обвиняемый, из его памяти, и что нужно сделать, чтобы помешать расследованию.
Неужели снова тупик?
Единственное, что удалось вытянуть из памяти Пумелы – мужчина, говорящий с ней, был примерно на полголовы выше, это было понятно потому, что звук его голоса раздавался примерно на уровне её уха. И ещё – от него пахло лошадьми. Но учитывая, что лошади – основное средство передвижения в нашем мире, это та ещё примета.
– Я никогда не отказывал своему правнуку в помощи по той простой причине, что ни один из правнуков ко мне за ней никогда не обращался, перстень не передавал, – выслушав неутешительный доклад заместителя, вздохнул лорд Корбед. – Но звучит весьма убедительно, во всяком случае, Пумела искренне верит в мою вину. Значит, тот, кто создал для неё эту легенду, имеет ко мне прямое или косвенное отношение. Начинайте поиски в этом направлении.
– Какой перстень, – спросили мы с Эйдером практически хором, как только дракон выключил артефакт.
– Перстень бескрылого сына. Такой получали все мои сыновья – а так же братья, – в возрасте пятнадцати лет. Это наша традиция. Пойдёмте-ка, я вам кое-что покажу.
Дракон решительно встал, аккуратно ссадив меня с коленей, и мы снова прокрались через гостиную, полную сладко сопящих детей, сначала в спальню, а потом – ещё в одну комнату, дверью в которую служила стенная панель, а «ключом» – прикосновение герцога к одному из её углов. Если не знать, что тут дверь, обнаружить её было невозможно.
– Ух ты, тайная комната! – восхитился Эйдер, зайдя вслед за мной в довольно просторное – в половину спальни примерно, – помещение без окон. Вспыхнули магические светильники, ярко осветив комнату почти без мебели.
Кресло, небольшой секретер, ковёр на полу и картины на стенах – вот и вся обстановка. Картины – а точнее, портреты, – изображали мальчиков-подростков в полный рост, на вид немного старше Эйдера, они висели на двух противоположных стенах по четыре штуки на каждой.
Стену же напротив двери тоже занимали четыре портрета – малыша лет трёх-четырёх на деревянной лошадке, мальчика лет восьми в обнимку с пони, подростка того же возраста, что и портреты на других стенах, в такой же парадно-торжественной позе. И молодого человека верхом на вороном жеребце. Эти четыре портрета выглядели самыми старыми. И на них явно был изображён один и тот же человек.
И единственное в комнате кресло стояло так, чтобы, сидя на нём, смотреть на изображения этого мальчика.
– Лионриен с самого детства очень любил лошадей, – с тоской глядя на эти четыре портрета, вздохнул дракон. – Он был великолепным наездником, проводил верхом большую часть времени. Это его в итоге и погубило так рано.
– Кто они, – заворожённо рассматривая портреты таких разных и всё равно неуловимо похожих черноглазых мальчиков, спросил Эйдер.
Все они стояли в одинаковой позе, все, кроме первого, были одеты в парадные военные мундиры разных эпох, без знаков отличия. Только на Лионриене не было мундира, на портрете без лошади он был в старинном парадном камзоле – я видела такие в мамином учебнике по истории.
– Мои бескрылые сыновья, твои старшие братья, – объяснил лорд Корбед. – Почти никого из них уже нет в живых.
– Это же Лэндориер! – опознала я в одном из портретов, висящем ближе к двери, старшего из живых сыновей моего дракона.
– А это – Джулдерон, – Эйдер указал на портрет, висящий напротив. – Он почти не изменился. А их взрослых портретов нет?
– Есть, и немало. Но портреты во взрослом возрасте они заказывали себе сами, сами ими и распоряжались. Что-то отдавали мне – эти портреты хранятся в картинной галерее, – большинство осталось в их семьях. А эти я заказывал сам. Старая традиция, как и с перстнями, то же было у моего отца, деда, и так далее.
– Эти перстни? – я, наконец, заметила, что у каждого мальчика на среднем пальце правой руки были одинаковые кольца с зелёным камнем непривычной формы – вытянутый ромб с закруглёнными острыми углами.
Что-то похожее я уже видела…
Взглянув на правую руку лорда Корбеда, которую он положил на спинку кресла, я увидела перстень с зелёным камнем такой же формы. Только у этого по бокам шли полоски совсем маленьких прозрачных камушков, которые, как и «капелька», висящая у меня на шее под платьем, отражали свет.
– Они похожи на ваш, – ткнула я пальцем в находку. Мы так и стояли возле кресла, в то время как Эйдер ходил вдоль стен, внимательно рассматривая портреты, порой едва не утыкаясь в них носом. – Только без маленьких камушков.
– Ты ведь уже говорила мне «ты», – дракон посмотрел на меня укоризненно. – И да, верно подмечено – перстни моих сыновей похожи по огранке на мой фамильный. У каждого из драконьих родов свой камень с особой формой огранки, одинаковых нет. Правда, у моего деда камень был другой. Этот принадлежит роду Корбедов.
И я вспомнила, что отец моего дракона – младший крылатый сын тогдашнего императора, и унаследовал титул после дракона, не имевшего наследника. Интересно, а какой камень у императорского рода? На перстни, украшающие руки императора, я при нашей единственной встрече внимания не обратила.
– А у меня будет такой? – поинтересовался Эйдер, рассматривая руку одного из мальчиков на портрете. На слова дракона про деда он внимания не обратил или решил пока об этом не расспрашивать. А может, знал уже о своих венценосных предках.
– Не совсем, – лорд Корбед обогнул кресло, прошёл к секретеру и выдвинул верхний плоский ящичек.
На белом бархате, которым тот был обит изнутри, лежало шесть похожих перстней. Точнее – пять одинаковых в ряд и один – немного выше. В отличие от остальных пяти, у него тоже по бокам от главного камня шли полоски прозрачных камушков, но их было заметно меньше, чем у герцога.
– Твоим станет вот этот, – лорд Корбед вынул тот перстень, что отличался от остальных. – Перстень наследника. Ты получишь его в день пятнадцатилетия. Когда-то я тоже его носил, пока не надел вот этот, – он поднял правую руку, – после смерти своего отца. С тех пор этот, – он протянул вынутый перстень Эйдеру, – дожидался здесь, пока ты у меня появишься. Прочти, что там написано.
– «Наследник рода Корбедов», – прочёл тот выгравированные на ободке слова.
Я с любопытством посмотрела на перстень дракона, тот, поймав мой взгляд, с улыбкой протянул руку, позволив повернуть её ладонью вверх. На широком ободке перстня я прочла «Герцог Корбед».
– А вот такие получали остальные мои сыновья, – дракон взял один из оставшихся перстней. – Носили их до своей смерти, потом перстень переходил к их потомкам. Носить его никто из них права не имеет, зато, в критической ситуации, может послать мне с просьбой о помощи.
– И вам… тебе такой ни разу не присылали? – спросила я.
– Почему же – присылали. Дважды. Оба раза помощи просили женщины. Первая – помочь отсудить наследство покойного мужа, которое пытались отобрать его братья, вторая – спасти тяжело больного ребёнка. В первый раз я послал адвоката, во второй – мага-целителя. Наследство было отсужено, ребёнок поправился, а перстни вернулись к их обладательницам. Оба раза это происходило более ста лет назад, а со времени разорения деда Пумелы прошло не более двадцати, раз она это помнит.
– Я верю, что ты не отказал бы в помощи своему потомку, – я погладила руку, которую всё ещё держала в своих ладонях. – Ты лишь не хотел боли потери, но не отрекался от своей семьи.
– Эти перстни меньше, – Эйдер, не замечая, как мы с драконом застыли, глядя в глаза друг другу, приложил свой перстень к отцовскому.
– Они рассчитаны на подростков, чтобы не сваливались, – отведя от меня взгляд, дракон опустил его на руку сына. – Надеваются на средний палец, потом на безымянный, а в итоге оказываются на мизинце. А этот перстень мы надеваем, уже будучи взрослыми, – и он покрутил рукой, демонстрируя свой перстень, который и правда был крупнее остальных.