Страница 23 из 28
Я криво ухмыльнулась:
– Терпение – непозволительная роскошь для простых смертных.
– Даже простого смертного хочется видеть в добром здравии, – рассудительно заметил Арктур. – В следующий визит Дюко попроси ее свести тебя с врачом.
Я обреченно кивнула и, опершись на его руку, встала, кляня себя за нелепое желание зареветь.
Мы поднялись в гостиную, и Арктур откупорил бутылку красного.
– Плесни и мне, надо промочить горло.
– Как скажешь. – Рефаит достал из шкафчика второй бокал. – Не знал, что ты у нас любительница вина.
– К жизни оно меня не вернет, но, надеюсь, капельку приободрит. Кстати, – поспешила сменить я тему, – ты когда-нибудь… надирался?
Рефаит изумленно поднял брови.
– Надирался? – переспросил он.
– Напивался, наклюкивался. Ar meisce[31]. Ощущал алкогольную интоксикацию?
– Насколько мне известно, нет.
– Очень жаль. – Я закинула ноги на диван. – А то устроили бы алкосоревнование.
– Какое еще соревнование? – насторожился Арктур.
– Ну, однажды мы с Надин смотрели новости и выпивали по стопке абсента всякий раз, когда с экрана звучало «паранормал». Знатно накидались. – Я завернулась в плед. – Давно хотела спросить…
– Да?
– В нашу первую тренировку ты действовал инстинктивно?
Рефаит поочередно наполнил бокалы.
– Отчасти. С появлением золотой пуповины мне стало намного легче ориентироваться, но изначально я руководствовался опытом общения с другой странницей.
Меня словно молнией ударило.
– Другой странницей?
– Никогда не задумывалась, почему Нашира так хорошо осведомлена об искусстве призрачных странствий? – Арктур закупорил бутылку. – Ты уже вторая ускользаешь у нее из-под носа.
Новость произвела эффект разорвавшейся бомбы. Даже Джексон, самопровозглашенный эксперт в области ясновидения, считал меня единственной в своем роде. Разумеется, со временем я тоже стала мнить себя уникальной.
Хотя кое-какие нюансы противоречили нашей теории. В частности, Нашира была одержима идеей странствий задолго до моего появления в колонии. А как известно, одержимость не возникает на пустом месте.
– Эмма Орсон, – соизволил наконец удовлетворить мое любопытство Арктур. – Ее пленили после Третьего Сезона костей и доставили прямиком в колонию. – Он передал мне бокал. – Оставлять столь могущественного ясновидца подле Наширы было чревато, и Рантаны помогли Орсон бежать.
Не отрывая от него взгляда, я машинально взяла бокал.
– Но перед этим она рассказала тебе о странствиях.
– В общих чертах. Нам с Тирабелл удалось побеседовать с ней лишь дважды. Правда, Орсон не именовала себя призрачной странницей.
Еще бы, ведь термин изобрел Джексон.
– Что с ней случилось после побега? – наседала я.
– У меня есть гипотеза. – Арктур опустился на диван, бокал пристроил на подлокотник. – Не досчитавшись Орсон, Нашира отправила на ее поиски «алую тунику». А вскоре по Уайтчепелу прокатилась волна зверских убийств.
Меня охватил озноб.
– Потрошитель…
Сдержанный кивок.
– Последнюю жертву звали Мэри Келли, но, как позже выяснилось, на улицах ее знали под разными псевдонимами. В частности – Светлая Эмма.
– Думаешь, Эмма выдавала себя за Мэри Келли?
– Да. Либо же убийца ошибся. Так или иначе, с тех пор Эмма Орсон как сквозь землю провалилась.
В памяти всплыли фотографии с места преступления – на черном рынке их разбирали как горячие пирожки.
– Нашира наверняка рвала и метала, – сменила я тему в попытке вытеснить посмертный образ убитой из головы. – А мы все гадали, как она заполучила Потрошителя. Теперь все ясно. Нашира дождалась, пока он вернется в Первый Шиол, казнила его и подчинила фантом – либо в наказание за то, что он не нашел Эмму, либо за ее убийство.
– Скорее всего, – согласился Арктур. – Как известно, Нашира обратила кровавую резню в свою пользу. Она давно ждала случая свергнуть монархию. Едва принц Эдвард взошел на престол, она захлопнула мышеловку, заклеймив новоиспеченного монарха Кровавым Королем.
Нашира обвинила его в убийствах и распространении паранормальной чумы, а после привела к власти Сайен. Если Арктур ничего не путает, началось все с призрачной странницы.
– На своем веку мне довелось встретить всего двух странниц. Ты вторая, – заключил рефаит.
– Немудрено. – Я осушила бокал. – Нашира будет преследовать меня вечно?
– Да.
Ну хоть кто-то не пытается подсластить пилюлю. Пора ответить взаимностью.
– Арктур, огромная просьба: перестань щадить меня на тренировках. – Я посмотрела на него в упор. – Мы договорились делать все, что в наших силах, и не останавливаться ни перед чем.
Параллельно вспомнилась ночь, когда я растоптала наше хрупкое, едва обозначившееся чувство. Принесла его в жертву революции.
Мне нельзя испытывать то, что я испытываю рядом с тобой.
Тишина повисла между нами плотной, почти осязаемой завесой.
– Хорошо, – откликнулся наконец Арктур, пригубив вина.
– Вот и славно. – Я поднялась с дивана. – Если не возражаешь, предлагаю перейти на французский. Едва ли Фрер употребляет в кулуарах английский.
– Здравая мысль, – похвалил рефаит. – Bo
– Bo
Остаток января прошел в изнуряющих тренировках. День за днем Арктур муштровал мой заскорузлый фантом, однако тот реагировал лишь на опасность. Замкнутый круг. Отчаявшись, я прибегла к фантазии и с ее помощью научилась стимулировать дар.
Я воображала каземат. Воображала друзей, застывших под дулами безликих солдат. Воображала бойню, навсегда искалечившую мою психику. Наконец ценою титанических усилий мне удалось отрешиться от тела и атаковать броню Арктура. Из носа хлынула кровь, но лиха беда начало.
В редкие часы досуга я зубрила принесенное Дюко досье на Фрер.
Люси Изабелла Фрер, старшая из трех дочерей министра финансов, родилась в Сайенской цитадели Тулуза. После развода родителей переехала вместе с матерью и средней сестрой в Марсель.
С детства Люси мечтала о карьере великой вещательницы и даже получила высший балл по истории Сайена. В двадцать три, на званом ужине в Гренобле, она знакомится с будущим инквизитором. В 2049 году пара объявляет о помолвке, Менара назначают министром юстиции, а пять месяцев спустя они с Люси женятся. Менары считаются образцовой семьей, почти везде появляются вместе, воспитывают троих детей и ждут четвертого. Фрер официально сообщила о своей беременности четырнадцатого декабря, когда уже была на четвертом месяце.
К досье прилагался видеофайл с ее публичными выступлениями. Я, словно губка, впитывала привычки объекта, походку, манеру держаться, переливчатый смех. Присаживаясь, Люси скрещивала ноги в лодыжках, а улыбалась исключительно левым уголком рта. Будучи в положении, она любила класть руку на округлившийся живот. За годы, проведенные в столице, Фрер избавилась от южного акцента, но кое-какие словечки иногда проскальзывали. Надо выучить, пригодится.
Фрер разделяла лютую ненависть супруга к паранормалам и выступала яростной противницей «азотика» – препарата для безболезненного умерщвления ясновидцев, разработанного и внедренного в Англии. Якобы это слишком гуманно. Естественно, до Франции препарат не добрался. Фрер частенько заменяла супруга на так называемой кровавой рулетке среди узников Бастилии.
Главная гильотина помещалась на Гревской площади. Мне попалась запись тройной казни. Камера запечатлела Фрер на зрительной трибуне с новорожденным Жаном-Мишелем на руках, левый уголок ее рта пополз вверх, когда один из приговоренных обмочился.
Безусловно, Люси Фрер – враг, приспешница Якоря, горящая желанием истребить всех ясновидцев. Тем не менее я не собираюсь глумиться над ее телом и злоупотреблять моей властью. У супруги инквизитора свои принципы. У меня свои.
31
Пьяный (ирл.).
32
Доброй ночи, юная странница (фр.).
33
Доброй ночи (фр.).