ЧАО

– Прости, – она в молитвенном жесте сложила вместе ладошки, – не знаю, как приветствовать потомка Хана, чья территория когда-то тянулась от Владивостока до Вены.

– По маме я русский, – искренне улыбнулся «потомок», – но был воспитан чагатаем. У нас большой дом, где живут четверо моих братьев и две сестры. В основном они работают на комбинате, который добывает и выплавляет много разного металла, от золота до кадмия, но это не мешает нам хранить и гордиться наследием предков. Вот мне по традиции отец дал имя Анар, но так меня зовут только дома. Для остальных я – Анатолий.

– Если не секрет, что означает твое первое имя? – спутница была просто очарована неожиданной информацией о парне.

– Двойное «А» – это сила, «Н» – острый ум, «Р» – постоянное движение или напряжение.

– Похоже…

– Признаться, – Толя чуть подался вперед, – мне всегда было странно отношение русов к своей истории. Они позволяют каким-то хамам лгать о великих русских князьях, создававших и защищавших Русь. Историкам, продавшимся англосаксами, сочинять оскорбительные небылицы о дикости и безграмотности ваших предков. Пятой колонне, засевшей во всех ветвях власти, откровенно гадить за ваши же деньги. Славить горстку иудеев, убивших царя, его семью и уничтоживших великую империю. Поставить памятник пьянице, еще раз разрушившем остатки империи. Да и вашему поколению незазорно слышать, как обливают помоями вашу страну и кричат, что им стыдно называться русскими.

– И что бы сказал на это Чагатай, согласно правилу… – она щелкнула пальцами, забыв название.

– 31 статья Великого Ясы говорит, что за предательство полагается только смертная казнь.

– Головы рубили?

– Смерть от «белого меча» только для воинов. Для пленников, которые желали мужество свое показать, – полянка, на которую несчастных укладывали ровненьким слоем, накрывали щитами, поверх накрывали столы и пировали весь день. Для всякой шушеры оставляли небольшой выбор – быть сваренному заживо в котле, быть разорванным лошадьми или с вырванным сердцем отправиться на ужин голодным псам.

– Фу! – отмахнулась блондинка.

– По крайней мере каждый делает свой выбор.

Остаток пути до Хельсинки они молча смотрели в окно купейного вагона, который за 14 часов проходит чуть более тысячи километров от Ленинградского вокзала Москвы.

– Мы прибыли на вокзал, которому сто лет, – нарушил молчание Анатолий. – Мне больше нравится шведское название Гельсингфорс. Когда-то это был почти русский город. Мы с тобой погуляем в центре и ты поймешь почему я так говорю.

– Вполне современный, – крутила головой во все стороны Настя, – несмотря на почтенный возраст для вокзала.

– Предлагаю до отеля поехать на трамвае, – потомок Чингисхана взял белый чемодан спутницы. Подождем немного расписания, но зато прокатимся по городу.

– Вся надежда на тебя. Я понятия не имею, куда идти.

– Ну, это не Москва, быстро привыкнешь.

– А ты к Москве долго привыкал?

Он только улыбнулся в ответ и утвердительно кивнул. Настя отметила про себя, что этот парень так часто улыбается, что ей тоже хочется улыбаться в ответ. Это так заразительно, словно кто-то смеется, и окружающие тоже начинают смеяться. Хотя могут и не расслышать шутку, послужившую причиной общего веселья. Девушка постепенно узнавала парня, с которым решилась поехать не только в другой город, но даже в страну, где ни разу не была. Сама задавала себе вопрос, почему вообще поддалась на эту авантюру с новой работой, почему так легко поверила этому парню. Какое-то внутреннее чутье… Странно, прежде с ней такого не случалось. Хотя, в косметичке лежал электрошокер, который поселился там пару лет назад после одного неприятного случая. Впрочем, это было давно и неправда, а пока Ася смотрела на незнакомый чистенький город, даже городок, еще ничего не решив по поводу неожиданно предложенной работы и тем более нового знакомого.

– Не замерзнешь? Час дня, но тут всегда свежий ветерок с Балтики.

Блондинка в голубых джинсах и белой курточке очень нравилась Анатолию. Хотя, стоявший на страже Анар, не дремал. Это второе «я» никогда резко ни о чем не высказывалось, но всегда имело особое мнение. Первое время в Казани, где он учился пять лет и первый год в Москве, потомок Чингисхана, получивший дома восточное воспитание, постепенно привыкал к несколько иным отношениям в молодежной среде. Впрочем, кровь Чагатая, посвятившего свою жизнь поиску компромиссов между привычками и обычаями представителей различных конфессий, помогала быстро притираться к различной обстановке, не затрагивая основных традиций и убеждений.

Погода в осеннем Хельсинки чем-то напоминала Питерскую. Была непостоянной, даже резкой. Ветер, разгонявшийся по морским просторам налетал на городу причалов и набережной и разбегался по прямым улицам вверх по холмам. Влажный и холодный он был непривычен для приезжих, а прожившие здесь всю жизнь горожане, этого не замечали, и до Рождества ходили без головных уборов. Разве что, прятали красные носы в большие вязаные шарфы.

– Наши номера рядом, – Толик бережно опустил на пол белый чемодан спутницы посредине скромно обставленной комнаты. – Я буду за стенкой. Через десять минут приглашаю тебя на первую прогулку. Где-нибудь перекусим. Завтра встреча с представителем компании, а пока мы погуляем. Я немного знаю Хельсинки, так что не заблудимся.

– Хорошо, только через двадцать минут, – Настя улыбнулась, понимая, что возражений не будет.

Они решили прогуляться пешком в центр города, чтобы посмотреть, как можно больше. Анатолий заказал номера в недорогой гостинице, поскольку уже жил в ней, да и ехать до портового терминала отсюда было близко, и автобусная остановка была в ста метрах. Хотя по Московским меркам было самое время для перекуса, кафе по дороге были почти пусты.

– У них не принято обедать в местных ресторанчиках? – удивилась Настя. – Это все-таки столица…

– Насколько я знаю, у многих работа начинается в 6 или 7 утра, поэтому, обеду них гораздо раньше. Скоро народ пойдете работы, и тогда все места в кафе будут заняты. Читал, что их законодатели экспериментируют с 7-часовым рабочим днем и узаконенным сном на рабочем месте от получаса до часа.

– Да, ладно… – хихикнула блондинка.

– О, тебе, как будущему начальнику, придется все это выучить наизусть.

– Да, ну, тебя… Давай лучше зайдем сюда перекусить, пока свободно.

Они заняли место у окна и сделали нехитрый заказ. Анатолий предложил продегустировать известное финское пиво в красивых высоких бокалах из тонкого стекла на фирменных картонных подставках с эмблемой кафе. Для девушки все было в диковинку и все хотелось попробовать. Масса новых впечатлений, отсутствие каких-то обязательств и приятное общество кружили голову, хотелось быть счастливой и не думать о завтрашнем дне.

Глава IX

В кабинете старшего следователя и прежде не шумели, а с некоторых пор, разговоры почти прекратились. Начальство стало все чаще пытаться морально стимулировать зашедшее в тупик расследование, поскольку, кадровые проблемы позволяли увеличить группу только стажером, а до этого Романов был старшим только над собой. Поэтому майор часто повторял, что где-то безработица, а где-то работать некому. Так и живем.

Подозрение, что крот в отделе интересуется делом убийства Логинова, вынуждало коллег обсуждать рабочие моменты на улице или за перекусом в каком-нибудь кафе. Говорили в основном намеками, чтобы не «светить» главное. На рабочем месте наоборот, углублялись в рассуждения по явно ложным вариантам, чтобы сбить с толку предателя, который мог все подслушивать. Пока у них не было явных фактов утечки информации, а с предположениями, в собственную службу безопасности, лучше не соваться, враг только затаится. Нужно было расставить ловушки и ждать, какая сработает, потом уже действовать.

Договорившись со стажером пересечься на поздний завтрак, майор поглядывал на дождь за окном, мысленно перебирая различные детали запутанного дела. Два трупа, третьему повезло. Смертельный удар был рассчитан на нормальное телосложение а долговязый, даже тощий программист, избежал худшего. Был ли это промах или только предупреждение убийцы, сказать определенно не получалось. Почерк был абсолютно другой. Хотя преступники иногда существенно меняют свои методы, чтобы направить следствие по ложному пути, но тут что-то не клеилось.