Княжна

— Там Мясник с Волком!

Тариэл

Если хочешь что-либо спрятать — положи на видное место. Окрестности Парижа ведь ни раз прочёсывали.

— Дааа, без шума войти сложно будет, — задумчиво потер заросший подбородок Волк, осматривая особняк, за дверями которого несколько минут назад скрылась фигура Адель.

— Долго тянуть нельзя, — с трудом удерживаю себя на месте.

— Это верно, Орлов тот ещё псих, как оказалось, — согласился Волк, вынимая телефон из кармана, — есть у меня одна идейка…

Через двадцать минут в проем деревянной уличной двери просочились три яркопестрые путаны. Тест на интеллект люди Орлова с блестящим успехом провалили. Я и подумать не мог, что на трёх девиц сбежится добрая половина охраны. Как бы то ни было, когда мы вошли через главный вход, девушки были все ещё одеты, а вот мужики кружили возле них с приспущенными штанами, радуясь своей удаче.

Вот, что делает с людьми работа без выходных.

В затуманенных взглядах читался ужас при виде нас с Волком и дюжины его ребят, вооруженных до зубов. Один из них сорвался с места. Побежал вверх по лестнице, сверкая задницей и путаясь в колошине.

— Пусть предупредит, — кладу руку поверх винтовки, нацеленной на голый волосатый зад.

— Спасибо, девочки. Вы можете быть свободны.

Девочки с торжествующими улыбками проплыли мимо Волка, выхватывая из его поднятой вверх руки, хрустящие купюры.

— Стрелять в голозадых мужиков — это как-то не мой уровень. Свяжите-ка их, ребята, — кивает Волк на двух парней по левую руку от него, — остальные идут со мной.

Вторая половина охраны, предупрежденная беженцем, сбилась в ком возле одной двери. Жалко смотреть — какие-то салаги, честное слово. Озираются по сторонам, покрытые испариной.

— Да что ж такое-то! Серьёзного противника не будет? — возмущается Волк, бросая к двери дымовуху. — Ваш выход, парни.

Столб густого дыма застлал глаза — шёл по приборам. Пожалуй, разочарование Волка я разделял. Адреналин подогревал кровь, остудить которую может только хорошая потосовка.

В сизом мареве кулак сам нащупал чужую рожу. Наконец-то, хоть капля разрядки. Иначе Орловым не выдержать моей ярости. Шаг к заветной двери — ещё один сломанный нос. Эта маленькая заварушка у входа к «боссу», казалось, длилась вечность, прежде чем я шагнул внутрь.

Выстрел раздался оглушающим хлопком. Пуля застревает в косяке двери на уровне моего виска, орошает все вокруг щепками.

Поднимаю взгляд на Егора, крепко сжимающего пистолет в ладони.

— Промазал, — констатирую факт, выстреливая ему в колено. Тот с проклятиями падает на пол, крепко сжимая кровоточащую рану. — А я — нет.

Сталкиваюсь с перепуганным взглядом Адель. Бледная, глаза широко распахнуты, прижимает худенькую ладошку ко рту, подавляя крик. За ее спиной возвышается желеобразное нечто, нездорово ухмыляясь.

— Ещё шаг и я сделаю огромную дыру в этой очаровательной головке, — угрожающе скалится, приставляя к Аделине ствол.

— Меняю девушку на твоего сына, — поднимаю за шкирку Егора, упирая Макар в его бок.

Старший Орлов разразился дурным смехом:

— Думаешь свою жизнь я променяю на жизнь этого щенка? Дайте мне уйти и девчонка не пострадает!

Запущенный случай.

— Если она пострадает, клянусь, я сотру вас в порошок.

— Это мы ещё посмо…

Мимо уха с оглушительным свистом пролетает свинец, утопая в слое сала противника. Орлов театрально закатывает глаза и пыльным мешком плюхается на пол, закрывая рану в районе плеча. Стонет, пёс поганый.

— Иван! — гаркнул Волк на своего бойца.

— Прости, командир, армейский рефлекс…, - виновато пробубнил шкаф два на два.

— Рефлекс! А если бы в девчонку попал?! — недовольно размахивает руками.

Адель отскакивает от распластавшегося тела, сперва отшвырнув в сторону огнестрельное.

— Вы очень вовремя, — прижимает ладонь к груди, оглядываясь на раненных Орловых. Прячется за мной, переводит дыхание, уткнувшись лбом в мою спину.

— Поднимите их, — отдаёт приказ Волк, по-хозяйски расхаживая вдоль убогого кабинета. — Что ж, уважаемый Василий Петрович, пришло время расплачиваться за свои заслуги…

— Погоди, Волк, не торопись. Сначала он вернёт все, что украл у Разумовских, затем передаст информацию о наркотрафике пилюль и только потом…

— Я даже пальцем не пошевелю! — хохочет старший Орлов и, как по мне, так совершенно заслуженно получает по своей наглой морде. Давно кулаки чешутся.

— Не хочешь? Заставим!

Аделина отошла к окну, развернувшись спиной к дивану, на котором важно восседали хлопцы. Хочет присутствовать, но глаза ее не привыкли к жестокости. Что поделать, иначе в нашем мире не получается.

Егор сидит притихший, глядит в одну точку потухшим взглядом, витая где-то далеко. Не пугает его ни Волк, ни я, ни куча ребят с оружием наперевес.

— Предлагаю сделку, — вдруг выдаёт он, поднимая, пропитанный осмыслением взгляд.

Волк удивлённо присвистнул.

— В обмен на свою свободу я выдам всю информацию, бумаги, явки и пароли. Помогу переоформить, украденное имущество, обратно на Разумовскую.

— А как же я? Об отце совсем не думаешь, щенок!

Егор отстранённо взглянул на отца и хладнокровно заявил:

— Я свою жизнь на твою не променяю.

Аделина

Покидала особняк, крепко прижимая к груди детские шкатулки. Таро шёл за мной тенью, защищая, казалось, от всего враждебно настроенного мира. За спиной раздался выстрел, спугнувший стайку ворон, ютившихся в облысевшей кроне дуба. Как бы я ни желала возмездия, осознание, что этот хлопок стал точкой в жизни, пусть и паршивого, но все же человека, отдавалось щемящей болью в груди. Глаза наполнилось слезами.

— Нам нужно поскорее убраться отсюда. Все же достаточно пошумели, — торопил Таро, помогая занять место в машине.

— Я рада, что все наконец закончилось…, смахнула ладонью одинокую слезинку, наблюдая в окно быстро сменяющийся пейзаж.

— Ты умница, хорошо держалась. Открыть их получится? — кивнул на шкатулки в моих руках.

— Конечно, все просто. Здесь зашифрованы географические координаты городов, в которых мы с сестрой родились, — кручу колёсики на своей шкатулке, выставляя цифры в нужном порядке, — я — в Париже, Злата — в Москве.

— Действительно, ничего сложного, — весело хохотнул. — И ты что же, наизусть их помнишь?

— Свой — да. Сколько раз его вводила… так… девятьсот двадцать восемь восточной долготы, — раздался щелчок затворного механизма, — готово!

Внутри, на синем бархате лежала небольшая чёрная флешка и, запечатанное в конверт, письмо.

— Вторую откроешь?

— Нет, она не моя. Отдам ее Злате, — исполненная нетерпением, вскрываю свой конверт.

«Дорогая дочь!

Мне остаётся лишь теряться в догадках о том, какой путь ты проделала, прежде чем прочесть это письмо. Я безмерно счастлив тому, что ты смогла.

В шкатулке лежит флешка. На ней вся информация о новационном лекарстве. Лекарстве будущего. Прошу тебя доработать его и выпустить в свет. Закончи мое дело.

Прости за то, что скрывал правду о себе. Я пытался вас уберечь…

Горжусь тобой, моя маленькая принцесса, и очень люблю!

Папа».

Наконец, достигла точки невозврата, позволяя себе разрыдаться. Я тоже люблю тебя, папочка, и очень скучаю…

Таро глядел на меня перепуганными глазами, не понимая причины, вдруг случившегося срыва. Остановил машину, в ближайшем кармане, пробежался по письму глазами.

— Иди сюда, — прижал к себе, умостив подбородок на моей макушке.

Сколько так просидели посреди оживлённой магистрали — одному Богу известно. Всхлипывала на широкой груди Таро, роняя слёзы на его темно-синий пуловер. Он гладил меня то по волосам, то по спине, пришёптывал что-то успокаивающее:

— Все позади. Теперь ты сможешь вернуться в родной дом, оплатить учебу сестре и ни в чем себе не отказывать. Продолжить дело отца.

— Да, но это не вернёт мне родителей…

С этим утверждением не поспоришь. Он тяжело вздохнул и прижал меня к себе сильнее, предоставляя возможность как следует выплакаться ему в «жилетку». Женщине иногда надо вот так просто поплакать. И это большая удача, если рядом есть тот, кто подставит для этого своё плечо, а не станет упрекать в плаксивости и чрезмерной впечатлительности.