Страница 9 из 10
— Чёрте что… — бубню себе под нос, раздеваюсь и ложусь спать, пока не начало светать.
Только пристраиваюсь, как раздаётся тихий стук в дверь. Притвориться, что вырубилась?
— Чего? — спрашиваю громко.
— У тебя не осталось материалов по делу? — уточняет через дверь.
— Распечатки у Брагина.
— Понял, извини…
Морщусь и отвечаю как будто против воли:
— Есть флешка и ноут.
— Зайду?
— Заходи! — голос дрогнул и я натянула одеяло повыше.
Проходит с невозмутимым лицом, а я открываю рот от удивления. Побрился. Интересно, блин, чем?!
— Я стырил твою бритву, — отвечает покаянно на незаданный вопрос. — Идиотская борода страшно бесит. Она недостаточно крута, то есть, недостаточно густа. И чешется. Но, в своё оправдание хочу заметить, что соприкасалась твоя бритва лишь с моим лицом. Да, ещё я взял твой шампунь и гель… и теперь так же сладенько пахну, как и ты. Конфетками.
— Дурак, — фыркнула, не выдержав, а он заулыбался в ответ и пошёл к столу.
Конфетка. Выходит, это не пренебрежительное и безликое обращение альфа-самца по отношению к выбранной жертве?
— Флешка та, что вставлена?
— Да, но там… улик толком и нет, на самом деле, — задумалась вслух. — Сам труп, клочок бумаги, да твоя зубная щётка.
— Прикольно, да? — хмыкнул в ответ и сел на стул, развернув его ко мне. — И тем не менее, моя рожа красуется на стендах. Я преступник и убийца только потому, что подрался с жертвой незадолго до его смерти.
— А может потому, что утаил сей факт? И сбежал ещё до того, как следователь получил результаты образца ДНК, ткнув на себя пальцем, — посмотрела на него с укором, а он поморщился:
— Нельзя быть и красавицей и умницей одновременно, это незаконно. Но даже если бы не сбежал, всё равно херня получается, понимаешь? Как-то уж больно резво за меня взялись. На разговор никто на вызвал, вопросы на задал, притащились с обыском, как будто были уверены, как будто знали наверняка, как будто я не работал с этими людьми.
— Выходит, Брагин прав был?
— Что я самодовольный гандон, который всех бесит? — уточнил невинно. — В точку, — я хмыкнула, а он хитро улыбнулся, впившись взглядом в моё лицо. — Но я почему такой был? Потому что у меня велосипеда не было.
Я поджала губы, чтобы не хихикнуть над очередной глупой шуткой, выдав себя и своё влечение с головой, он забрал ноутбук и вышел, шепнув, прежде чем закрыл дверь:
— Сладких снов, конфетка.
4
Я проснулась от запаха блинов.
Это было так странно, что сознание услужливо подсунуло красочное изображение мамы в цветастом фартуке, снующей между плитой, раковиной и холодильником в попытке успеть всё и сразу. Когда готовит, она особенно суетлива.
Открыла глаза, ожидая увидеть свою комнату в родительской квартире, но взгляд упёрся в знакомую трещину на потолке. Услышала шум с кухни, накинула халат и проскользнула в ванну. Быстро умылась, расчесалась, стянула волосы в хвост, распустила, повертелась у зеркала, поняла, что неплохо было бы их вымыть, залезла под душ, посушилась, немного подкрасилась…
— Дура, — сказала тихо своему отражению, затянула пояс халата потуже и предстала на кухне перед ним.
Перед ним, сидящим за столом в одной футболке и джинсах. В ярком дневном свете, при котором отлично видно, что со скулы ещё не сошёл синяк, а по его левой руке тянутся замысловатые татуировки, заполняя каждый сантиметр кожи.
— Доброе утро, — он улыбается и проводит рукой по волосам, говорит немного смущённо: — Я блины пожарил. Будешь?
— Зачем? — спрашиваю то, что первым приходит на ум, с недоумением таращась на стопку пышных блинов на тарелке.
— Ну, как, — хмыкает, откинувшись на стул, — на свидание позвать не могу, да и за кров как-то отблагодарить хочется. И я нашёл сгущёнку, но не нашёл открывашку.
— Если бы ты нашёл открывашку, то не нашёл бы сгущёнку, — хохотнула в ответ.
— Воспитываешь силу воли?
«Ты мою силу воли воспитываешь, в своей белой обтягивающей футболке!».
— От родителей невозможно уйти с пустыми руками.
— А, — брякнул, отведя взгляд, — мне это незнакомо. Мать — алкоголичка и скончалась от цирроза пару лет назад, кто отец даже знать не хочу.
По идее, в этот самый момент в мозгу должно было что-то щёлкнуть. Гены не самые выдающиеся, быстренько делаем поправку на ветер и его образ уже не так сексуален, как минуту назад.
Хер там плавал. Всё так же притягателен.
— Извини… — промямлила, стыдливо потупив взор.
— С какой стати ты извиняешься? — ответил изумлённо.
— Неловко, — пожала плечами и подошла к плите, ставя на газ старенький чайник, ещё тёплый.
— Глупости! — ответил возмущённо. — Отвёртка есть? — развернулась и посмотрела на него через плечо, вложив в свой взгляд всё недоумение, которое смогла в себе обнаружить. — Понял… нож, который не жалко?
— А блины съедобные? — спросила с сомнением.
— Обижаешь! — фыркнул и встал из-за стола, через секунду оказавшись рядом, с блином в руке. Скрутил его трубочкой и ухмыльнулся: — Открой ротик.
Бум. Бум. Бум.
Сердце с силой долбит в висках, в ушах, в груди, не до еды уже как-то. Сосредоточиваю всё внимание на блине, но взгляд устремляется от его пальцев к кисти, по руке, к бицепсу, перескакивает через ткань к обнажённой шее с пульсирующей веной, мочке уха, скуле, губам.
Закрываю глаза, забыв открыть рот.
Чувствую на губах осторожный поцелуй.
— Мозги от тебя уезжают… — бормочет, уткнувшись носом в мою щёку, шумно втягивает воздух. — Диабет заработаю от одного только запаха. Так бывает вообще?..
— Вряд ли, — отвечаю через силу и делаю шаг назад, — а от сгущёнки — вполне. Открывай, без разницы чем.
— Минутку… — шепчет тихо, кладёт блин на стол, вытирает руку о полотенце и обнимает меня за спину, прижимая к себе. — Как же кайфово, Май… скажи, что тебе тоже. Скажи, что это не только в моей голове.
— Это — биология, — отвечаю совсем не то, что хотела, и он тут же отстраняется, хмурясь.
— Чего?
— Биология, — повторяю через силу, с трудом выдерживая его взгляд.
— Понял, железная леди, — кривится в ответ и убирает руки, — прости, что я тут со своими соплями.
«Дура…» — тянет мерзким голоском внутренний голос, чайник на плите начинает закипать, посвистывая, а Дима отворачивается к столу, где стоит банка, берёт первый попавшийся нож и с видом маньяка двумя точными ударами проделывает отверстия в крышке.
— Садитесь жрать, пожалуйста, — говорит язвительно, бахая банку на стол.
Забирает со стола ноутбук и выходит с кухни.
Атас… умудрились поругаться даже не будучи в отношениях.
Наливаю чай, сажусь за стол и заталкиваю в себя три блина, прежде чем слышу трель мобильного из спальни.
— Брагин, — говорит Третьяков громко. — Поедешь?
Конечно, блин, поеду! Дофамин, помимо всего прочего, пробуждает любопытство. А его во мне более, чем достаточно. Он у меня скоро из ушей сочиться начнёт.
Третьяков злится. Желваки на скулах ходуном ходят, сурово хмурится и, в целом, выглядит враждебно. Выходит, не дожидаясь меня, громко хлопнув входной дверью.
Брагин злится. Поджидает меня у подъезда, руки скрестил под грудью, смотрит исподлобья, ворчит, когда я выхожу:
— Шустрее, Майя.
Выдавливаю из себя улыбку и он тут же меняется в лице. Бросает гневный взгляд на Третьякова, прохлаждающегося у «Хонды», подходит в два шага и спрашивает тихо:
— Всё в порядке?
— Он вёл себя примерно, — отвечаю на незаданный вопрос.
Криминалист заметно расслабляется и вновь ворчит:
— В машину, пока и я к тебе не переехал.
Двадцать пять минут от моего дома и мы на месте, идём друг за другом редким пролеском, во главе с Третьяковым.
— Тут, — говорит Дима уверенно и тыкает пальцем в землю в метре от себя.
Брагин с чемоданчиком. Ставит его на землю и начинает водит носом, точно ищейка. А я замираю, следя за ним и стараясь не моргать, чтобы не упустить момент, когда он почует след. Глядя на него, в этом не было ни малейшего сомнения, но я глубоко заблуждалась. Старый лис ни черта не искал.