Север&юг

— Привет, — буркнула зачем-то, а он тут же заулыбался, смущая меня окончательно.

— Привет, конфетка.

Брагин покашлял, ненавязчиво напоминая о своём присутствии, я на всякий случай сделала шаг вбок, а Третьяков попытался вернуть своему лицу серьёзное выражение и сказал:

— Глеб Борисович, как Вы, должно быть, успели понять, я в дерьме по самые уши.

— А мне ты что прикажешь делать? — деланное удивление на лице криминалиста отчётливо читалось даже без света. От него буквально веяло иронией и сарказмом.

— Если попрошу помочь отмыться, будет звучать слишком интимно? — а вот Третьякову, похоже, вздумалось шутки шутить. Стоит, ухмыляется. Впрочем, эти двое друг друга стоят.

— Пожалуй, — слабо хрюкнул Глеб Борисович. — Да и… ты же не будешь утверждать, что улики липовые?

— Увы, самые что ни на есть настоящие, — развёл руками и прищурился на один глаз: — Я Вас, конечно, сам пригласил, но было бы круто свалить подальше, если честно.

— В самом деле не слишком гостеприимно, — кивнул Брагин, резко посерьёзнев. — Я ещё даже не осмотрелся.

— А тут не на что смотреть. Квартира съёмная, личных вещей — минимум. Зубную щётку и ту отобрали. Гол, как сокол.

— А если я с волшебным фонариком пройдусь? — хитро прищурился криминалист.

— Гуляйте на здоровье, — флегматично отозвался Третьяков, подперев собой стену. — Но времени в обрез и, уверяю, Вы ничего не найдёте.

— То есть, я должен поверить на слово? — округлил глаза Брагин. — Человеку, который меня связывал, угрожая пистолетом, буквально пару дней назад. Я правильно понял?

— Не совсем, — хохотнул Третьяков. — Поверить и помочь. Я выложил все карты на стол. Честно признался, кто я и в чём меня обвиняют. Правда, не рассчитывал, что Вы отправите кошечку лазать по деревьям, мне совершенно не понравилось смотреть как она спикировала вниз, — я презрительно фыркнула, а он поднял бровь: — Что-то не так, конфетка?

— Как-то ты не слишком заботился о моей безопасности, делая из меня переносчика своей ДНК и впутывая в свои дела, — ответила едко, краем глаза увидев, как Брагин поджал губы.

— Переносчика ДНК? — Третьяков невинно похлопал ресницами, едва сдерживая улыбку, а я почувствовала себя совершенной дурой и отвела взгляд, отчаянно краснея и кляня себя за несдержанность. Он подошёл почти вплотную и шепнул на ухо: — В качестве образца своей ДНК я прилепил жвачку под стол, прямо на глазах твоего коллеги, — сердце ухнуло в пятки, а я зажмурилась и скривилась, почувствовав себя ещё глупее. Ну кто меня за язык тянул, скажите на милость?! Ну, Брагин! Мог бы и сказать! — А то, — продолжил Третьяков шептать мне на ухо, — на что намекаешь ты… просто не сдержался. Ты очень сладенькая.

— Так, довольно, — буркнул Брагин, — я не брал с собой свечку. Пошли в машину, не хватало ещё, чтобы меня взяли с беглым преступником.

Развернулся и, обогнув меня, покинул квартиру первым. Я тут же двинулась вслед за ним, но Третьяков тормознул меня, мягко взяв за руку.

Разряд! Чёртов разряд тока пронёсся от кончиков пальцев по всему телу, не нашёл выхода и засуетился где-то в районе груди, подначивая сердце биться быстрее.

— Не торопись, — хмыкнул Третьяков и сунул свободную руку в карман, выудив наушник. — Не твоё, часом? Давай примерим, золушка…

Проводит пальцем по моей щеке, убирая волосы, закладывает прядь за ухо, скользит по шее, осторожно вставляет наушник, «примеряя».

— Как влитой, — хмыкает довольно и неожиданно придаёт моему телу ускорение, смачно шлёпнув по заднице. — А теперь валим, я не шутил на счёт неприятностей.

Как будто это было так просто — идти! Ноги ватные от его ужимок, от его голоса, от прикосновений ненавязчивых, хоть и слегка привёл в чувство этим волшебным пенделем. Размазывает, разжижает мозг от одного его присутствия рядом!

Вытаскиваю наушник из уха, запихиваю его в карман и говорю возмущённо:

— Ты слишком много себе позволяешь!

— Как тебя зовут? — он продолжил подталкивать меня под спину, принуждая покинуть квартиру.

— Майя, — буркнула в ответ и тут же разозлилась на себя, но рявкнула на него: — Ты слышал, что я сказала?!

— Конечно, я же не глухой, — ответил удивлённо, всё так же заставляя шевелить ногами, прожигая во мне дыру горячей ладонью.

— Руки убери, будь любезен, — сказала строго.

— Ладонь точно приклеилась… — пробормотал, давясь смехом, — клянусь, я не при чём!

— Шут! — бросила ему в лицо, разворачиваясь и гневно сверкая глазами.

— Ладно, прости, — вздохнул покаянно, убрал руку и поднял её в воздух. — Не злись, конфетка.

Я развернулась и продолжила спускаться, похвалив себя за то, что поставила нахала на место, но выйти мы не успели.

Когда спустились на два этажа, дверь подъезда запищала и послышался такой топот, что поначалу я решила, что ворвался отряд спецназа, не меньше.

— Твою ж мать, — брякнул Третьяков и дёрнулся наверх, но я схватила его за рукав:

— Не успеешь!

Сделала два быстрых шага назад, утаскивая его за собой, прижалась спиной к стене, схватила обеими руками за лицо и притянула к себе.

Вообще-то, я планировала лишь сделать вид, что мы увлечённо целуемся и вообще никакого отношения к квартире парой этажами выше не имеем. Но его руки легли на мои бёдра, его губы коснулись моих, мозги затянуло плотным туманом, а время перестало существовать. Даже топот пронёсшихся наверх ног не отвлёк от процесса, которому я самозабвенно предалась.

— Один-один, — хмыкнул, внезапно отстраняясь.

Чмокнул в нос, схватил за руку и потащил за собой вниз по лестнице, не давая опомниться.

Брагин рванул с места, едва мы сели. Точнее, сел лишь Третьяков, меня же он буквально втащил, перегнувшись и захлопнув дверь. Сияя улыбкой и глядя прямо перед собой.

— Чему ты радуешься, оболтус?! — вспылил Брагин. — Я из-за твоих игр дважды за сутки чуть инфаркт не получил!

Видеть Брагина взволнованным было непривычно. Я уставилась на его затылок, приоткрыв рот, а Третьяков ответил медленно:

— Она меня поцеловала.

— Дети! — рыкнул Глеб Борисович. — Ты в розыске, дурень!

— Да я помню, помню, — повздыхал Третьяков. — Что ж теперь, жизни не радоваться? Сегодня она есть, а завтра уже может не быть. Даже если меня не грохнут, а закроют, то грохнут чуть позже.

— Ещё один пессимист на мою голову… — проворчал криминалист. — С таким подходом надо было не ко мне, а на кладбище, могилку начинать копать.

— С этим и без меня справятся… — ответил с усмешкой, задумчиво поглаживая большим пальцем мою руку.

Как же это приятно… По телу расползается тепло, мурашки бегают волнами, а когда он меняет нажим, вновь появляется тот самый разряд. И вот я как школьница млею и растекаюсь по сиденью. Убрать руку надо, понимаю остатками мозга, что понятия не имею, что за человек сидит рядом, врёт он или правду говорит, что надо держаться подальше хотя бы до момента выяснения всех фактов. Надо, ага. Слабо шевелю большим пальцем, перехватывая его, вижу, как он прикрывает глаза на мгновение и вновь начинает улыбаться.

— Класса с десятого ничего подобного не испытывал, — говорит мягко, разворачиваясь ко мне и глядя в глаза.

Свет от фонарей с улицы, под которыми мы проносимся, отражается в его зрачках. Мелькает, как будто мы не в машине, а в парке аттракционов, среди тысячи разноцветных мигающих огоньков и неоновых вывесок. Дух захватывает, как будто мы на американских горках, медленно взбираемся на вершину, чтобы ухнуть вниз, затаив дыхание.

— Ни черта не соображаю, — вновь прищуривается на один глаз, поднимает мою руку, целует пальцы и кладёт мне её на колено, отодвигаясь по сиденью подальше. — Куда едем, Глеб Борисович?

— Да в участок тебя отвести… — бурчит Брагин и косится на меня через зеркало заднего вида.

— Поговорить можно у меня… — мямлю тихо. — Ваша супруга вряд ли обрадуется, если мы все завалимся в ночи.

— Моя супруга не обрадуется даже когда я завалюсь один, — вздыхает тяжко. — Дмитрий, где обитаешь?