Страница 7 из 13
– Всем лежать! Руки на затылок!
– Лежать, я сказал!
– В доме еще кто-нибудь есть?!
Судя по шагам, федералов было человек десять не меньше. Эванс тихо загасил лампу, но лучи сквозь большие зазоры в половицах проникали к нему в подвал. А он смотрел наверх, не шевелясь, совершенно забыв про свой револьвер и думал: «Только бы они меня не сдали…»
– Обыщите здесь все! – скомандовал старший агент. – Выводи всех по одному!
Федералы устроили погром уничтожая все запасы товара и на голову Джорджа полился самогон сначала тоненькой струйкой, а потом целым потоком. Джордж хотел встать, но предательский скрип половиц заставил сидеть смирно под спиртовыми процедурами. Когда же все стихло он с револьвером в руке тихонечко приоткрыл люк, осмотрелся и вылез. Он был весь проспиртован насквозь и при этом абсолютно трезв. Как замечательно – думал он – замечательно, что меня не нашли! Спасибо, Чарли, я в долгу не останусь!
А Брайн тем временем ходил по тесной клетке в полицейском управлении; ходил, ждал, и надеялся на того, кто остался на свободе. Но с каждой минутой его надежда неумолимо таяла как весенний снег под лучами солнца. Он мерил шагами диагонали камеры и спрашивал себя, что может сделать Эванс для него сейчас; и как бы он поступил на месте Эванса. Измотав себя ходьбой и еще более вопросами, на которые он не находил ответа, Брайн лег в одежде на жесткую койку, рваные пружины которой незамедлительно впились ему в спину через шерстяную ткань пиджака и ему пришлось сесть, облокотившись на стену, расстегнуть ворот рубашки, ослабить галстук и закрыть глаза. Он тут же представил себе Джорджа, который спокойно берет деньги из тайника и уходит с ранчо глубоким вечером в неизвестном направлении. Хотя… почему в неизвестном? Очень даже известном! Наверняка он перепрячет деньги и заляжет на дно где-то на южной окраине Чикаго, а потом… Потом найдет себе более подходящее место для жизни, и продолжит заниматься бизнесом уже без партнера и будет получать неплохой доход. А про меня он, конечно же забудет. Но ничего… выйду на свободу и напомню ему…
– Эй ты! – крикнул охранник, когда Брайн уже стал засыпать. – Встать! На выход!
Какие-то бесконечные коридоры с одинаковыми камерами, где-то уже спали, а если и бодрствовали, то почему-то с любопытством таращились на Брайна, как на диковинного зверя и в нем это только распаляло гнев.
Обстановка в кабинете, куда его привели была более чем скромной. Стол с одним жестким креслом и табурет. На кресле сидел молодой полицейский с невинно – детским лицом; старший – с бульдожьей мордой – стоял возле стола, засунув руки в карманы брюк и раскачиваясь испытующе буравил взглядом арестанта. Этот старший был упитанным типом с круглой физиономией, действительно похожей на морду бульдога, маленькими усами и усталым взглядом – этакий типичный служака. Оба были в штатском.
Брайн развалился на табуретке, облокотившись на стену и закинул ногу на ногу.
– Ну, мистер Брайн, – начал старший, – самое время рассказать где находятся остальные склады.
– И назвать посредников! – подхватил младший, ерзая на стуле. – В ваших же интересах рассказать нам всю правду.
– Правду хотите? Вот она, правда: да, я действительно делал спирт, делал для себя. Я это признаю. Сам варил сам и пил. – Брайн говорил медленно и при этом невозмутимо разглядывал свои ногти.
– Шестьдесят бочек, не считая мелкой тары – это все для себя?!
– А я люблю повеселиться… Самогон у меня хороший, а все хорошее так быстро заканчивается…
– Тебя сдали! – крикнул старший. – Свои же сдали!
– Жалость-то какая! – вздохнул Брайн.
– Отпираться бесполезно! – пискнул младший.
– Знаешь сколько тебе светит?!
– Это знает только судья! – парировал Брайн.
Тут старший потерял всякое терпение: он нагнулся к самому лицу Брайна и тихо проговорил:
– Тебе светит приличный срок, ублюдок, и я уж постараюсь, чтобы каждый день этого срока был для тебя сущим адом.
– Вообще-то я бы сейчас поужинал… – спокойно отозвался Брайн. – Имею право.
– Обойдешься! – рявкнул старший.
– Завтрак будет только утром. – вставил молодой
– Рассказывай, кому продавал… меня интересуют крупные покупатели… – старший понемногу успокаивался, видимо надеялся, что задержанный измотавшись, рано или поздно станет более сговорчивым.
А Брайн сложил на коленях руки в замок, повертел большими пальцами и выдал:
– А меня интересует смогу ли я сегодня хотя бы покурить. Или курить у вас тоже по утрам дают?
Полицейские переглянулись.
Уходил Брайн в свою камеру с лицом победителя. Он понимал, что придется на некоторое время отойти от дел, но присутствие духа он не терял, и тому были причины: замели его впервые, ничего дурного на нем не висит, а если Эванс не дурак и хочет жить, то по крайней мере будет молчать.
Глава пятая.
Пару недель спустя, Брайн уже перестал нервничать. Он уже догадывался сколько ему предстоит провести в заключении и в ожидании суда посвятил себя мечтам о том, как вернется на свободу, снова займется делом; на этот раз с учетом прежних ошибок, а затем неприлично разбогатеет.
Тот день стал для Брайна особенным. Началось все с того, что ему дали отвратительнейший завтрак: недоваренную чечевицу с какой-то вонючей рыбой, кусок черного хлеба и кружку бесцветной едва сладкой жидкости, которую охранник окрестил чаем. Все, кроме хлеба Брайн выкинул в отходы, основательно понадеявшись, что обед будет лучше завтрака. Но пришло время обеда, а еду не давали. Не дали ее и через час и даже через два.
– Эй! – крикнул он дежурным, что развозили ужин по камерам. – А где мой обед? И ужин?
– Не положено! – сухо ответили ему.
«Голодом решили заморить!» – подумал Брайн и пожалел, что выбросил завтрак. «Сейчас должно быть скажут: на выход! И поведут на допрос!» Брайн уже начал в серьез опасаться ляпнуть что-нибудь лишнее с голодухи. Щелкнул замок, на порог явился полицейский и объявил:
– На выход! Сегодня твой день!
«Мой день? Что это значит?» – мелькнуло у Брайна в голове. – «Чтобы ни случилось, надо прикусить язык!» Однако повели его не в комнату для допросов, а в помещение, расположенное рядом с выходом. Там суетился полицейский, то заполняя какие-то документы, то выходя в другую комнату и стоял молодой офицер с детским лицом, что допрашивал Брайна.
– Куда меня собираются переводить?
Дежурный выложил на стол носовой платок да серебряный подсигар с позолотой фирмы Cartier и принялся заполнять бумаги.
– За вас внесли залог, мистер Брайн. Получите свои вещи. Сейчас вам надо поставить свою подпись…
– Меня освобождают? – недоверчиво переспросил Брайн.
– К сожалению.
– И кто же внес залог?
– Некий господин Эванс.
На лице Брайна появилась улыбка, будто трещина на асфальте. Он не спеша спрятал в карман платок, но подсигар брать не торопился, так как заметил, что офицер смотрел на этот предмет роскоши, как смотрит голодный пес на сочный ароматный кусок мяса. Наконец офицер не выдержал и бросил в лицо Брайну:
– И сколько же такой подсигар стоит?
Трещина на асфальте стала шире, но Брайн сумел убрать ее:
– Думаю, он стоит ваше годовое жалование… до последнего цента. – Брайн раскрыл его, предлагая закурить. Офицер не решился взять. – Берите, берите! В дорогой подсигар дешевый табак не кладут!
Полицейский дабы окончательно не потерять свое детское лицо даже не пошевелился. Он уже успел тысячу раз пожалеть, что задал свой вопрос.
Зазвонил телефон, дежурный оторвался от бумаг:
– Да… да, сэр! – он бросил трубку и пулей рванул из дверей в глубь бесконечных коридоров, к великому огорчению офицера, который жаждал поскорее распрощаться с этим напыщенным ублюдком по имени Брайн. А Брайн небрежно вертел в руках свой подсигар и рассуждал:
– Вы надеетесь, меня упрятать подальше да поскорее и желательно навсегда. Это же ваша работа. И вы, конечно, стараетесь изо всех сил чтобы получить повышение… чтобы ваше жалование было побольше, а должность посолиднее. Чтобы встретить старость на собственном ранчо в кругу своих близких – я вас понимаю – так многие думают. И я тоже, как и вы хочу разбогатеть. Да! Представьте! У нас с вами общие цели! Но беда в том, что дядюшке Сэму не нужны богатые, ему нужны послушные.