Страница 11 из 12
Описывая процесс исторического развития средневекового родоплеменного монгольского общества эпохи ближайших прародителей Чингисхана и, в частности, новые формы и условия хозяйственной деятельности и социальной жизни монгольских скотоводов-кочевников XII в., мы затронули вопрос об источниках происхождения мировоззрения Чингисхана.
Но поскольку мировоззрение – это не только содержание, но и способ познания окружающей действительности, далее мы расскажем о том, «в каком духе» воспитывались дети Есухэй-батора и Огэлун и, в частности, Тэмуджин, и каким образом формировалась система взглядов нашего героя на окружающую действительность и его место в ней.
Представление об этом дают сведения, содержащиеся в уже не раз процитированном «Сборнике летописей» Рашида ад-Дина, а также в записках китайских послов-шпионов Чжао Хуна[141], Пэн Да-я и Сюй Тина[142], а также европейских христианских миссионеров Плано Карпини и Вильгельма де Рубрука, посетивших Великий Монгольский Улус в первой половине XIII в.
Чжао Хун отнюдь не для красного словца написал о монголах-воинах следующее:
«Татары (монголы. – А. М.) рождаются и вырастают в седле. Сами собой они выучиваются сражаться. С весны до зимы [они] каждый день гонятся и охотятся. [Это] и есть их средство к существованию…»[143]
Христианский миссионер Плано Карпини, побывавший в Монголии в 40-х гг. XIII в., подтвердил и развил наблюдения Чжао Хуна: «…Дети их (монголов. – А. М.), когда им два или три года от роду… начинают ездить верхом и управлять лошадьми… Им дается лук сообразно их возрасту, и они учатся пускать стрелы, ибо они очень ловки, а также смелы»[144].
Несомненно, Тэмуджин в детстве прошел под руководством отца подобное обучение и не раз участвовал в облавных охотах. Именно с этими своего рода военными сборами и маневрами были связаны, пожалуй, самые примечательные и запоминающиеся ощущения его детства.
Следующим обязательным компонентом воспитания монгольских детей той эпохи было упомянутое нами ранее «наставление в [знании]родословия каждого появившегося на свет ребенка»[145].
Вот и юный Тэмуджин услышал от родителей «старопрежние», «стародедовские» притчи, «истины седые» – древние предания, мифы и легенды; узнал из них о своей родословной и своем «прародителе Бортэ-Чино, который был рожден с благоволения Всевышнего Тэнгри», а также о «сыне Всевышнего Тэнгри» Бодончаре, которому по воле Небесного Владыки было суждено стать родоначальником «золотого» – ханского рода, «владычествовавшего над всеми». Таким образом, именно в этих легендах было впервые четко рассказано с позиций тэнгрианства, то есть культа Тэнгри шаманизма древних кочевников, о «небесном мандате» рода хиад-боржигин на ханскую власть [146]. Из тех же древних мифов и легенд он почерпнул азы мифологической нормативной системы древних монголов.
Крупнейший историк русского зарубежья, один из основателей евразийства Г. В. Вернадский писал по поводу влияния «слов предков сокровенных» и, в частности, «Легенды об Алан-гоа» на мировосприятие юного Тэмуджина: «Теперь перед нами стоит задача определить, когда легенда о сверхъестественном рождении трех последних сыновей Алан-гоа была введена в монгольскую генеалогию. Было ли это после того, как Тэмуджин стал императором (Великим ханом. – А. М.), или же до того? Этот вопрос имеет отношение к духу и психологии Тэмуджина. Если мы полагаем, что легенда была частью монгольской традиции до его рождения, то мы должны признать ее полное влияние на ум (мировосприятие. – А. М.) мальчика Тэмуджина. В этом случае легенда должна была послужить одним из оснований веры Тэмуджина в его великую судьбу. Хотя вопрос не может получить точного ответа, простой факт того, что два других ее сына также, по преданию, были рождены сверхъестественным путем, служит свидетельством создания легенды задолго до прихода Тэмуджина на императорский трон и, возможно, задолго до его рождения»[147].
В системе воспитания монгольских детей в эпоху Чингисхана трудно переоценить роль традиционных верований древних монголов – тэнгрианства или небопочитания, являвшегося фундаментальной концепцией народной религии древних обитателей Монголии – шаманизма[148]. Именно культ Всевышнего Тэнгри определял отношение монголов к окружающей действительности и самим себе[149].
Древние монголы почитали Вечное Синее Небо как верховное божество – Всевышнего Тэнгри или Небесного Владыку дарующего жизнь, одушевляющего все живое, управляющего миром и руководящего делами человека, посылающего на землю своего избранника, которому суждено быть вершителем великих дел. И эта мысль главенствует в их мифологии и шаманизме.
Именно об этом поведали Тэмуджину-Чингисхану родители, рассказывая легендарную генеалогию его «золотого» рода хиад-боржигин, благодаря чему у юного Тэмуджина начало формироваться религиозно-мифологическое мировоззрение с культом Всевышнего Тэнгри и Матери-Земли[150].
По мнению известного представителя евразийского движения, калмыцкого ученого Э. Хара-Давана[151], характерной особенностью религиозно-мифологического мировоззрения монголов эпохи Тэмуджина-Чингисхана было то, что «веру исповедовали не только формально, но и претворяли ее в свою повседневную жизнь, так что религия вошла в быт, а быт в религию (выделено мной. – А. М.)»[152].
Подтверждением тому являются свидетельства современников Чингисхана. Так, упомянутый выше посол императора Южно-Сунской династии, китаец Чжао Хун, в «Записке о монголо-татарах» отмечал, что «…они [монголы] непременно поклоняются Небу (Всевышнему Тэнгри – А. М.)… Они обыкновенно весьма чтут Небо и Землю; во всяком деле упоминают о Небе (то есть призывают Небо в свидетели)…говоря, такова воля Heбa»[153].
В путевых заметках двух других послов Южно-Сун-ской державы Пэн Да-я и Сюй Тина мы читаем: «Когда они хотят сделать [какое-либо] дело, то говорят: “Небо (Всевышний Тэнгри. – А. М.) учит так”. Когда же они уже сделали [какое-либо] дело, то говорят: “[Это] знает Небо!” [У них] не бывает ни одного дела, которое не приписывалось бы Небу (Всевышнему Тэнгри. – А. М.). Так поступают все…»[154]
Плано Карпини в своей «Истории монголов» подтверждает наблюдения своего предшественника: «Они [монголы] веруют в единого Бога (Всевышнего Тэнгри. – А. М.), которого признают творцом всего видимого и невидимого, а также и признают его творцом как блаженства в этом мире, так и мучений…»[155]
Именно в такой атмосфере проходило мировоззренческое становление Тэмуджина-Чингисхана, важнейшие элементы которого, помимо условий материальной и социальной жизни общества монгольских кочевников XII–XIII вв., определили, во-первых, поведанная его родителями легендарная генеалогия («классификационное родство»), в которой обосновывалось «небесное избранничество» его прародителей, в первую очередь его «золотого рода» – хиад-боржигин, а значит, и его самого; во-вторых, традиционные верования монголов – тэнгрианство, «претворенное» в повседневном быту монголов; наконец, в-третьих, социальные нормы регулятивной системы родоплеменного общества древнемонгольских кочевников, «входившие в саму жизнедеятельность людей, выражая и обеспечивая социально-экономическое единство рода, племени»[156], находившие свое выражение в пришедших из глубины веков мифах, традициях, обычаях, ритуалах, обрядах и регулировавшие в Монгольском улусе, а затем и в улусе «Хамаг Монгол» за неимением законов[157]взаимоотношения между сородичами[158].
141
Посол державы Южных Сунов Чжао Хун – автор самого древнего китайского источника (1220–1221 гг.) по истории Великого Монгольского Улуса эпохи Чингисхана.
142
Совместный отчет участников южно-сунских дипломатических миссий в Великий Монгольский Улус – Пэн Да-я (1233 г.) и Сюй Тина (1235 г.) – содержал обширные сведения о повседневной жизни, хозяйстве и быте монголов, их традициях и обычаях, многие из которых в качестве «системы запретов» были узаконены в «Книге Великой Ясы».
143
Чжао Хун. Полное описание монголо-татар (Мэн-да бэй-лу) [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vostlit.info.
144
Карпини Дж. История монголов. СПб.: Литео, 2014. С. 15.
145
Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1, кн. 2. М.: НИЦ «Ладомир», 2002. С. 13.
146
Там же. С. 8.
147
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. Тверь: Леан; М.: Аграф, 1997. С. 27.
148
«Согласно шаманизму, Тенгери (Всевышний Тэнгри. – А. М.) как нечто отвлеченное, подобное Богу представляет собою высшее мужское начало, управляющее всеми природными и социальными явлениями в мироздании, в то время как Земля является подчиненным женским началом (по-монгольски – эцэг Тенгери [Отец Тенгери] и эх газар [Мать-Земля])» (Бира Ш. Тэнгэризм // Век глобализации, 2009. № 1).
149
«Все воззрения и суждения древних монголов определялись шаманизмом, традиционной верой кочевников. А культ Вечного Всевышнего Тэнгри, или тэнгрианство, был достаточно хорошо развитым отвлеченным понятием шаманизма… Все древние монголы почитали Вечного Тэнгри как подобную Богу высшую сверхъестественную силу… На основе тэнгрианства последовательно сформировались несколько элементарных концепций, в частности, самая древняя из политических идей монголов – концепция небесного происхождения и характера ханской власти… В дальнейшем именно этот культ определил основы политической идеологии монгольских ханов» (Бира Ш. Монгольский тэнгэризм и тэнгэризация // Чингисхан в мировой истории. Сборник статей. Улан-Батор, 2012. С. 8–9).
150
О культе Всевышнего Тэнгри и Матери-Земли в монгольской мифологии можно подробно прочесть в книге: Дулам С. Образы монгольской мифологии (на монг. яз.). Улан-Батор, 2009. С. 57–113.
151
Эренжен Хара-Давай (1883–1941) – калмык по национальности, выпускник Петербургской Военно-медицинской академии; оказавшись в рядах оппозиции советской власти, эмигрировал в Европу; представитель раннего евразийства, сторонники которого отстаивали геополитическую преемственность Московской Руси от Золотой орды (Хара-Даван Э. Чингисхан. Великий завоеватель. М.: Вече, 2008, С. 23).
152
Хара-Даван Э. Чингисхан. Великий завоеватель. М.: Вече, 2008. С. 107.
153
Чжао Хун. Записка о монголо-татарах // Чингисиана. Свод свидетельств современников. М.: Эксмо, 2009. С. 625.
154
Пэн Да-я, Сюй Тин. Краткие сведения о черных татарах [Электронный ресурс]. – Режим доступа: http://www.vostlit.info.
155
КарпиниДж. История монголов //Чингисиана. Свод свидетельств современников. М.: Эксмо, 2009. С. 647.
156
Теория государства и права ⁄ Под ред. А. В. Малько и А. Ю. Соломатина. СПб.: Юридический центр, 2016. С. 28.
157
В детские и юношеские годы Тэмуджина не было писаных законов, но по-прежнему использовались социальные нормы старой регулятивной системы, многие из которых, как и родословные, передавались монголами из поколения в поколение, дошли до эпохи Чингисхана; некоторые из них, как «дурные обычаи», были им отменены, другие – переняты им и его соратниками и вместе с «положенными им самим похвальными обычаями» использованы при формировании «Книги Великой Ясы».
158
О некоторых правовых обычаях, унаследованных монголами IX – первой половины XII в. от своих древних предков, рассказано выше. О других нормах обычного права, судя по источникам, применявшимся во второй половине XII в., речь пойдет далее.