Страница 67 из 78
Александр поднялся с гальки.
– Конечно, – ответил, надел на голову кепку и направился мимо придвинутых вплотную друг к другу в оборонительный круг фургонов к кухне, откуда шел густой аромат варенного мяса и специй.
– Что-приготовил-то? – офицер сглотнул голодную слюну, пахло аппетитно.
– Бешбармак, – повар, довольно прижмуривая «монгольские» глазки, расплылся в горделивой улыбке, – Такого бешбармака вы не пробовали! Это я вам как казах говорю!
Повар налил немного, только прикрыв дно металлической тарелки. Шибануло наваристой мясной похлебкой. Самое оно для изголодавшегося солдата!
Не успел устроиться за столом, когда из палатки выглянул угрюмый и даже растерянный радист с бумажкой в руке. Поискал взглядом дежурного офицера, подошел.
– Что случилось? – Александр нахмурился, почувствовав плохое и, положил ложку на стол.
– Вот, радиограмма из города – радист протянул вырванный из блокнота листок и потупил взгляд, – здесь все написано.
Александр взял желтоватый лист радиограммы, глаза пробежались по строчкам. «Уничтожена банда, совершившая нападение на лагерь геологической партии. Костяк банды составила разведывательная группа, посланная Хунтайши Джунгарии. В ходе ликвидации банды погиб летчик лейтенант Евдокимов С. В». Пилотов в городе немного, можно пересчитать по пальцам, и единственным из них с фамилией Евдокимов, сосед по квартире и лучший друг – Сергей. Александр остолбенел. Он хотел что-то сказать, но горло сжал жесткий спазм. Кровь резко, толчком, ударила в голову, несколько секунд перечитывал сообщение снова.
– Спасибо, можешь идти, – пробормотал офицер осипшим голосом, отдал телеграмму и, сгорбившись, словно на плечи давила невидимая гора, отвернулся от поспешившего исчезнуть солдата. «Господи, как же я без Сереги?» И тут же жаркая волна стыда заставила покраснеть. Да, о чем он думает? Эгоист! Его больше нет… Губы, подбородок, щеки задрожали, словно смертельно хотелось разрыдаться, только забыл, как это делать. Из груди вырвался судорожный вздох. Больно, словно оторвали важную часть тела, и она болит и кровоточит.
Ночь упала стремительно, словно кривая сабля степняка на шею жертвы.
Мрачная тьма сгустилась там, где не виделись, а скорее угадывались горы, за которыми пряталась Джунгария, восточная страна убийц и палачей. В небе ярко сверкнула, словно взгляд злобного дэва, (сверхъестественные человекоподобные существа, имеющие вид великанов) первая звездочка. Взгляд молодого человека из растерянного превратился в угрожающий, недобрый. Еще раз с силой, высоко вздымая плечи, выдохнул воздух, лицо закаменело в новой ипостаси. Он, наконец, нашел личные основания для боя. Убийцы и изуверы не должны дойти до города и ради этого он отдаст даже жизнь.
Когда усталые солдаты вернулись с подготовки укрепрайона, поужинали и готовились ко сну – завтра, возможно, предстоял сражение, сменившийся с дежурства Александр отозвал в сторону, подальше от подчиненных, замковзвода прапорщика Сорокуна.
– Сергей, – офицер глухо откашлялся и произнес надтреснутым голосом, – говорят, у тебя водка есть?
– А кто сказал – то? – густо пробасил прапорщик, набычился словно медведь-шатун и бросил на начальника тяжелый взгляд исподлобья. В исполнении мускулистого парняги, ростом под два метра и весом около сотни килограммов, это выглядело впечатляюще – Вы больше слушаете всяких стукачей!
– Это не важно! – Александр угрюмо боднул головой, – У меня друг погиб, летчик, помянуть надо. Так есть или нет?
– Тот самый летчик, о котором писали в радиограмме? – прапорщик почесал подбородок, под рукой хрустнула успевшая с утра отрасти щетина.
– Да.
– На святое дело найдем немного, тем более для вас.
Начальника, несмотря на разницу в возрасте, Сорокуну слегка за тридцать, он уважал. Вне службы у них сложились ровные, почти приятельские отношения. Даже разок, когда Сорокун поругался вдрызг с женой, ночевал в комнате у начальника.
Прапорщик нырнул в фургон, через пару минут вернулся с замызганным пластиковым пакетом.
– Вот, правда, не водка, а самогонка, но хорошая, отвечаю шеф!
– Да пойдет! Спасибо, – с чувством добавил Александр, крепко пожимая руку подчиненного, – Приходи в командирскую палатку после отбоя!
– Приду, – прапорщик кивнул.
Сорокун откинул полог и заглянул в палатку.
– Разрешите? – пробасил.
Сквозняк мотал тусклую лампочку под потолком, бросавшую таинственные тени на лица офицеров, на миг то скрывая в густой тени, то открывая взгляду небогатый военно-полевой стол во всей немудрености. Посредине – большая миска с бешбармаком. Дальше – глубокие тарелки с маринованными опятами и, истекающими ароматом копченостей и специй толстыми ломтями мяса и рыбы. Негромко трещал движок электростанции да жужжали вьющиеся вокруг лампочки надоедливые степные насекомые. Пир небогат, зато дружен по-братски – вокруг боевые побратимы. В углу сидел начальник экспедиции майор Афонькин.
– Заходи, опаздываешь! – буркнул майор, покосившись на просочившегося в палатку прапорщика и нетерпеливо махнул рукой, – Надеюсь, эта бутылка последняя? А то знаю я вас, прапорщиков, все норовите в норку запрятать, глядишь, если пошарить, то не одна бутылка найдется?
– Да че вы такое наговариваете, – Сорокун возмутился совершенно искренне, но взгляд предательски вильнул в сторону.
– Все собрались, прошу к столу, – Александр сказал негромко. Лампочка выхватывала из тьмы необычайно серьезное лицо и набухшие под глазами мешковатые складки.
Когда по солдатским кружкам разлили пахнущий сивушными маслами напиток, Александр поднялся. Недолго поразмышлял над тем, что следует сказать, затем зло дернув уголком рта, отчеканил:
– Вчера погиб мой самый большой друг, русский герой Евдокимов Сергей. Пусть земля ему будет пухом.
Офицеры дружно поднялись. Лица торжественно-печальны, не чокаясь, выпили.
– А ведь это джунгары убили твоего друга, – усевшись на место, напомнил майор угрюмо.
Сверчки тянули однообразную, томительную песенку. Послышалось отдаленное конское ржание.
Александр перевел напряженный взгляд на начальника. На лице змеями катнулись желваки.
– Я знаю.
Еще раз выпили.
– Я вот все думаю, – пробасил Сорокун, оторвавшись от толстого куска мяса, который он откусывал крепкими зубами, – А зачем мы здесь за тысячи километров от России и города. Здесь мы все чужие… И не нахожу ответа.
Петелин сосредоточенно, с каким-то тихим озлоблением вертевший в руках вилку, холодно обрезал прапорщика:
– Серега Евдокимов… геологи… Суки, чтобы любая тварь до поноса боялась даже подумать о том, чтобы наших задеть. Своими руками душил бы гадов. В кровавую пыль. Мочить буду пока достанет сил, а мощи у меня немерено, – рыкнул Петелин, не отводя взгляда сжавшихся в узенькие щелки глаз от покрасневшего лица Сорокуна.
– Спокойно, спокойно, – то ли пораженно, то ли удивленно, прапорщик покачал головой, – Не кипятись, это я так, ради поддержания разговора, а ты изменился, кровожадный такой.
– Зато справедливый.
После четвертого тоста: за то, чтобы за нас не пили третьим, бутылка закончилась. Завтра предстоял бой, так что продолжения не последовало.
Александр последним вышел из палатки. Горел погребальным костром закат, и волками смотрели звезды из-за вуали облаков. Луна огромная и красная, словно пылающая, показалась невероятно большой. Черные силуэты гор неожиданно четко нарисовались на ее фоне, они напоминали вершины извергающихся вулканов.
Знаете ли вы что такое ночь перед боем, когда не знаешь увидишь ты следующую ночь или нет? Вот и Александр не знал, но то ли сказался выпитый алкоголь, то ли сам огрубел, но спустя полчаса спал, так же, как и маленький лагерь попаданцев. Конечно, за исключением дежурных.
На следующее утро за полчаса до обычного подъема в палатке раздался охрипший спросонья голос майора Афонькина:
– Подъем товарищи офицеры. Будите бойцов!
После легкого завтрака фургоны оборонительного периметра лагеря сдвинули в стороны. В образовавшийся проход один за другим выехали два фургона с минометами и боеприпасами. Вслед за ними вышел взвод пехотного прикрытия во главе с Александром и двинулся по утоптанной тысячами караванов пыльной и каменистой дороге, теряющейся в узком коридоре Джунгарских ворот. Где-то там, невидимое, двигалось навстречу судьбе вражеское войско. Повозки из оборонительного круга немедленно сдвинули назад, а в лагере остались одни часовые.