Страница 62 из 78
– Откуда пришел мил – человек? Как зовут, меня Фролом кличут! – поинтересовался, дыхнув ядреным чесночным перегаром.
– Строгановский я, с Орла – городка идем, с матушки Камы-реки, – нехотя процедил Пахомов, слегка сморщился и отвел взгляд в сторону. Сосед ему не глянулся, чересчур походил на кабацкого ярыжку, пропившего все, до последнего кафтана. Глазища у мужика черные, жгут приказчика насквозь, ждет.
Ярыжка – беспутный человек; пьяница, развратник, голь кабацкая.
Нехотя подняв взгляд на ярыжку, добавил:
– Старший приказчик я у батюшки Григория Дмитриевича, Иван Пахомов.
Больше не обращая внимания на собеседника, взялся за ложку, неторопливо отхлебнул из тарелки – щи хороши, настоенные!
– Слушай, Иван Пахомов, налей штофик хлебного вина, а? Душа горит, Христом – богом заклинаю! – ярыжка заканючил.
– А твои деньги где? – между отправляемыми в рот ложками с горячим варевом с презрением бросил Пахомов. Будучи старообрядцем, к водке и к тем, кто ее употреблял, относился резко отрицательно. Старообрядцы считали главным виноделом Антихриста. В крайнем случае допускалось употребление вина, и то не более трех рюмок и только по воскресеньям. «Если выпить одну чарку, то это не грех, вторая идет на гулянье, третья же на блуд».
– А кончились! –умоляюще глядя на приказчика, пьянчужка развел крепкие руки.
– Пропил он все, как выгнали его хозяева наши. Околоточным здесь служил. Так неделю пьет беспробудно, – низким, грудным голосом впечатала кабатчица, – все пропил ярыжник (пьяница по-древнерусски)!
– Чтоб мы пили и гуляли, и портки бы не спадали! – пропел дурным, немного дребезжащим голосом пропойца и с надеждой уставился на Пахомова, – ну что, нальешь?
– Нет, – приказчик ответил резко и сурово, во взгляде мелькнула толика презрения.
– Купи, крапивное семя! – с истерикой простонал Фрол, крепко обхватывая себя грязными руками за костистые плечи. Пахомов отрицательно покачал головой и равнодушно отвернулся к тарелке.
– Вот всегда вы так, раскольники. Говорите, что заповеди божьи почитаете, а сами жадные! Легче верблюду пройти сквозь игольные уши, чем богатому войти в царство божье! Волю вам дали жить, вот и развелось вас, как тараканов в избе, на каждом шагу.
Мужик прекратил истерику, вперил тяжелый, пронизывающий взгляд в приказчика, изо всех сил вцепился грязными пальцами в собственные плечи. Пахомов смолчал, равнодушно отвернулся, вновь потянулся ложкой к тарелке, но для себя отметил, что людей истинной веры тут много и не притесняют их. Это хорошо.
С гортанным ревом, словно дикий зверь, Фрол кинулся на Пахомова, ухватил пальцами за горло, начал душить. Приказчик оторопел, задыхаясь. И тут бы конец ему вышел, если бы не случилось в молодости несколько лет казаковать. В курене Пахомов и набрался хитрых казачьих ухваток. Двумя сцепленными руками сбил руки противника с горла, схватил со стола тяжелую тарелку и с размаху обрушил ее на голову пропойцы, тарелка раскололась. Глаза ярыжки закатились. Весь в остатках щей и крови, сполз под лавку.
«Интересный приказчик. Фрол силен аки медведь, а этот мигом успокоил, – думала кабатчица, с отстраненным видом наблюдавшая за дракой. – Надо будет донести о нем лейтенанту из безопасности»
***
Негромко тарахтя и, одновременно парируя снос усилившегося ветра, разведывательный мотодельтаплан пролетел над отрядом кочевников круг. Зашел на второй. Взгляд Сергея Евдокимова не отрывался от земли, но больше никаких странностей не заметил, и летчик собирался брать курс на базу, когда гулкие звуки выстрелов: «Бабах! Бах! Бабах!» заставили вздрогнуть, аппарат тряхнуло.
Кровь резко, толчком, ударила в голову. Обернулся. Пуля пробила дыру в металлической трубке каркаса. Из средневековых карамультуков попасть в летящий на солидной высоте аппарат, не смог бы, и Робин Гуд, значит стреляли из украденного оружия. Он нашел убийц геологов! Тело, между тем, среагировало самостоятельно. Правая рука потянула трапецию от себя и влево. Пора удирать. Это только в дурацких голливудских фильмах фортуна вечно на стороне хороших парней. Там главный герой стоит под ливнем пуль и ни одна не попадет, а сам поражает врагов одного за другим. В жизни, часто все происходит наоборот.
Летчик торопливо доложил на базу об обнаружении отряда с оружием пропавших геологов, мотодельтаплан, кренясь, поворачивал домой.
Внезапный и сильный порыв ветра едва не отправил в пике. Пока летчик лихорадочно боролся с взбрыкнувшим, словно норовистый жеребец, аппаратом, справа вверху мелькнуло несколько стремительных теней. Он не успел ни среагировать, ни понять, что это. Словно огромным кулаком ударили позади сидения, аппарат затрясся, словно дикий мустанг под ковбоем, кренясь на правую сторону, заскользил вниз. Летчик судорожно задергал трапецией, несколько тревожных секунд прошли в борьбе, но все же заставил мотодельтаплан ровно лететь. Оглянулся, вместо прозрачного колеса пластающих воздух лопастей, позади бешено крутился ошметок винтов. Ураловский двигатель, весь в птичьих перьях и крови, умирающе гудел, судорожно кашлял черным дымом. Летчик похолодел, приплыли. То ли усилившийся ветер тому причина, то ли резкий разворот мотодельтаплана, но аппарат столкнулся с пикировавшей стаей птиц. Придется идти на вынужденную посадку.
Трапеция – так называют дельтапланеристы ручку управления
– Южный, я, жаворонок 3, столкнулся с птицей, аппарат поврежден, мне нужна помощь. Буду тянуть домой сколько смогу! – крикнул в микрофон.
– Понял тебя! Держись! Аварийно-спасательная группа вылетает! – услышал взволнованный голос руководителя полетов в наушниках.
Присвистывая и подвывая, кашляя черным дымом, аппарат тянул на север, а за ним полз черный траурный дым. Пилот отчаянно работал трапецией. В эти мгновения человек и гибнущий мотодельтаплан слились, стали едины в стремлении протянуть хоть чуть-чуть ближе к родному аэродрому. Аппарат дрожал, охваченный судорогой, то ли предсмертной, то ли передаваемой скрюченными пальцами человека, то теряя надежду и вновь борясь за жизнь даже не имея надежды. Но бездушное железо не человек, не способно выдержать не предусмотренные конструкцией нагрузки. Двигатель последний раз глухо татакнул и заглох, остатки пропеллера крутанулись пару раз, мертво замерли. Громко выл встречный ветер. Все, осталось только садиться. Главное, чтобы внизу была ровная поверхность, куда можно мягко спланировать.
Десяток бесконечных секунд Сергей отчаянно боролся за собственную жизнь и спасение аппарата. Выжженная безжалостным солнцем унылая и мрачная серо-зеленая равнина стремительно приближалась. Наконец снизу ударило, глухой стук – касание, рвануло вперед, ударило алюминиевой трубкой лоб. Искры из глаз!
Мотодельтаплан запрыгал по невидимым из-за травы кочкам, все части жалобно застонали. Проехал недалеко, замер. Пилот облегченно выдохнул и тут же зашипел. Больно! Но это все мелочи, главное благополучно приземлился! Как станет выбираться и отбиваться от вооруженных убийц, это все потом. Как обычно, выкрутится, он везучий…
За два дня до встречи разведчика с отрядом степняков, где-то в скребущих скалистыми вершинами небо заснеженных горах Тянь-Шаня, на юго-востоке Казахстана, родился ветерок, пока больше похожий на легчайшее дуновение. Настолько слабый, что даже если бы над планетой продолжала кружиться гирлянда метеоспутников, его вряд ли бы заметили и, тем более учли такую безделицу в прогнозах. Но это невозможно. В 1689 году от Рождества Христова весь штат метеорологической службы на Земле исчерпывался пятью гражданскими специалистами и одним военным и о том, что происходило за пределами контролируемой попаданцами территории, они могли только догадываться, и их работа во многом походила на шаманские таинства. Так что неудивительно, что метеорологи прошляпили рождение ветра. Словно в отместку за пренебрежение, спустившись с горного хребта, ветер усилился. На другой день, пронесся над югом Казахстана и, набрав ярости и мощи, приготовился к штурму севера евразийской степи и Южного Урала. Не зная о нем, второго июля, как обычно, мотодельтапланы пришельцев вылетели на разведку.