Страница 28 из 78
– Чугунные котлы не штампуют, а льют – ласково произнес татарин. Впечатление, обманчиво простодушное, портили умные и проницательные глаза. Лицо круглое, упитанное, делало похожим на толстяка-правителя из сказки «Три толстяка» Юрия Олеши. Карьеру он начинал обычным инженером в сборочном цеху и в инженерных технологиях неплохо ориентировался.
Романов дернулся, потом выдавил из себя полуулыбку. Это далось не без труда.
– Равиль, да какая разница? Главное, что бешеные деньги и громадные возможности валяются перед нами и ждут, когда подымем. И между нами и этим шансом стоит Соловьев.
Татарин в ответ ласково сощурился.
Романов его едва терпел: завидовал изворотливому уму, удачливости в делах и связям. Десяток лет тому назад тот начинал вместе с Соловьевым, но потом они что-то не поделили и пути разошлись. Соловьев пошел по административной линии, а Равиль с головой окунулся в бизнес:
Гости угрюмо молчали. С одной стороны претензии к Соловьеву есть, но Романов – давний противник градоначальника, у него все основания для «драки», а им то зачем ввязываться в авантюру? Узнает Соловьев, живьем сожрет. Не подавится!
На дальнем конце стола мужчина лет сорока со злым взглядом – серьезный господин, сразу видно, потушил в пепельнице сигарету и сказал громко:
– Свободное владение оружием, только справку предъяви от полиции… надо же! Можно подумать она делает из босоты порядочного человека. Казаки, мать его! И что, когда Витька разбазарит городские запасы, я должен бояться: а не придут ли опереточные казачки грабить?
Он налил рюмку дорогого коньяка и, отодвинув в сторону мешавший галстук, лихо закинул ее в рот.
«Халявщик хренов, больше такого спиртного нет нигде во всем мире, не напасешься на вас», – думал Федор Владиславович, радушно улыбаясь, – Ну ничего, главное правильно разыграть партию, а когда перееду в Москву, появится возможность развернуться и не считать каждую копеечку!»
– И че ты предлагаешь?
На ветку с недавно проклюнувшимися листочками липы напротив окна приземлилась здоровенная иссиню черная ворона. «Кар, кар!» – крикнула громко и недовольно.
Федор Владиславович нервно вздрогнул и бросил раздосадованный взгляд на окно, почесал нос.
– Необходимо избавиться от Витьки, он зажрался и не понимает по-хорошему, – сказал решительно и оглядел притихших предпринимателей.
Ответом стало молчание. Только Равиль все так же ласково и понимающе улыбался, глядя в огненно-красную точку галстука. Это нервировало Романова, он скривился на миг и продолжил четко, размеренно:
– Предлагаю, предлагаю купить большинство депутатов в городском совете, за любую цену… А потом принять постановление, по которому мэр станет свадебным генералом, а реальная власть перейдет к нашим представителям! – крепко сжал руку в кулак.
Мужчина с горбатым носом и печальными еврейскими глазами выкрикнул:
– А если не сможем собрать большинство депутатов? Че тогда? Ждать пока Витька отомстит? Так за ним не заржавеет!
– На каждый газ есть свой противогаз. Соберем перед администрацией толпу недовольных Витькой и выгоним к чертовой матери!
Зал затих, хозяева жизни придирчиво взвешивали выгоды и возможные риски от предложения Романова. По всему выходило, что игра стоила свеч. Власть, пусть и негласная, могла стократно окупить вложения в переворот. Солнце спряталось за случайную тучку, в зале стремительно потемнело. Гостеприимный хозяин поднялся, подошел к стене, щелкнул переключатель, высветив сосредоточенные лица. Вернулся и, не присаживаясь, пробежался взглядом по задумчивым лицам.
– А народ… – поинтересовался кто-то, Романов даже не успел рассмотреть говорившего, как немедленно парировал:
– Льва не должно интересовать мнение овец! Господа! Как говорится, накатила грусть? – зло хохотнул, – Накати и ты! Наполняем рюмки! Пейте, ешьте, гости дорогие! За все уплочено!
Первый наполнил коньячный бокал, тонкий аромат благородного напитка защекотал ноздри. Дождавшись, когда гости поднимут бокалы и рюмки, провозгласил:
– Господа! За нас! За лучших людей города, которые поведут его в будущее!
Подавая пример, первым пригубил коньяк, поставил бокал на белоснежную скатерть и принялся ожесточенно рвать из огромной индюшачьей ляжки белоснежными, фарфоровыми зубами крупные куски. По залу поплыл тонкий звон от соприкосновения наполненных дорогими напитками бокалов и рюмок.
От ляжки остались кости, хозяин заведения окинул оценивающим взглядом гостей. Публика достойно закусила, нахмуренные лица прояснились. Гости все больше пьянели.
«Не пора ли подкинуть новых дров в топку недовольства?»
Мужчина с семитскими чертами лица поставил полупустой бокал на столешницу, лицо исказила неприятная судорога, которая тут же пропала, оно вновь стало настороженно-спокойным. Рассеяно побарабанив кончиками пальцев по тщательно выбритому подбородку, произнес:
– Че получишь ты, скинув Витьку, я таки понимаю, не понимаю я другое: какой от этого гешефт бедному евгею? Хочешь, чтобы мы вписались в гисковое дело за объедки с твоего стола? – голос «одессита» ровный и даже ленивый.
Напряженные лица разом повернулись к Романову. Что ответит на обвинение?
– Ты, Александр, как всегда, в своем репертуаре! – воскликнул Федор Владиславович, широко разводя руки, словно хотел обняться с оппонентом, но обниматься и не подумал:
– Только о собственной выгоде думаешь, – сказал жестко, на миг презрительно скривившись.
Его собеседник насмешливо фыркнул и ответил со все тем же акцентом:
– Так же, как и ты! Как ты, Феденька… Меня, как и всех здесь, – обвел широким жестом гостей, – интересует собственный гешефт!
Он замолчал, с интересом рассматривая Романова, по лицу которого на миг промелькнула смесь озлобленности и нетерпения, впрочем, тут же сменившаяся благожелательной улыбкой. «Главный вопрос, что получит каждый из присутствующих, от него зависит поддержат или нет. Витьку, пока не зарвется окончательно, они согласны терпеть». Из колонок доносилось:
Владимирский централ – ветер северный!
Этапом из Твери – зла немерено… Лежит на сердце тяжкий груз…
– Вопрос, вопрос кто станет кем после, – последнее слово Романов выделил голосом, – мы обсудим, но я гарантирую отмену карточной системы и фиксированных цен, допуск бизнеса к торговле со среднеазиатскими и прочими купцами и передачу заводов в управление городским предпринимателям! И еще, помнишь тендер на поставку обедов в школы, под который ты взял кредит, и проиграл? А потом пришлось продать заправку?
Александр нехорошо прищурился, все балагурство с «одесским» акцентом с него слезло, как шкура с линяющего хищника, наружу вышла человеческая сущность двуногого зверя.
– И? Че ты хочешь сказать?
– Я точно знаю, что это Соловьев дал указание прокатить тебя!
Глаза мужчина с семитскими чертами лица полыхнули гневом, губы побледнели, сжавшись в бледную трещину. Налил наполовину бокал коньяка, жадно осушил.
– Шлемазл… Я с тобой, Владиславович! – произнес негромко, словно выплюнул слова.
– А что скажут военные и полиция если мы захотим убрать Витьку? –почесав подбородок, спросил мужчина с хитрыми татарскими глазами.
– Я сам служил и понимаю психологию военных, если мы прочно возьмем власть, они не станут устраивать нанайский танцы с оружием. Возиться с экономикой, с ЖКХ и политикой, это не их, – по губам Романова проскользнула фальшивая улыбка.
Он действительно закончил в конце восьмидесятых прошлого века Ярославское военное училище по профессии финансиста, послужить и даже успел получить звание старшего лейтенанта. Возможно, не будь Перестройки и бурных 90-х, дослужил бы до пенсии, но история не знает сослагательных наклонений. В 90-е понял, что вот они деньги, у него в руках и принялся беззастенчиво воровать. Его вычислили и едва не посадили за растрату, но, он нашел кому всучить взятку. Уголовное дело замяли, а он уволился. Часть скопленного капитала удалось сохранить, и Романов с головой окунулся в бизнес. К десятым годам двадцать первого века стал долларовым миллионером, но репутация в городе у него была самая плохая: подставит и глазом не моргнет. Моральных устоев и принципов у него осталось не больше, чем у сношающихся кроликов.