Страница 18 из 78
Жизнь горожан менялась и не в лучшую сторону. За первые две недели закрылись десятки мелких продовольственных магазинов, киосков и большая часть промтоварных, от электроники до автомобильных – с оптовых баз перестали отпускать товары. Крупные магазины торговали в прежнем режиме, но прилавки стояли полупустые, а ассортимент катастрофически сузился. К тому же более половины товаров отпускали только по карточкам. Горожане не голодали, но и не имели запасов – нормы были скромными. Большинство не возмущалось, люди понимали, что до следующего урожая еду надо экономить. Зато предложений работы появилось множество. Не проходило и дня, чтобы по единственному каналу телевидения и городскому радио не зазывали работать на «старые» заводы и вновь открывшиеся предприятия. Голь на выдумки хитра и голь всячески исхитрялась, чтобы произвести тысячи необходимых современному человеку вещей. Опыты по изготовлению бумаги, стекла и зеркал увенчались успехом, вышло неказисто, но исследования продолжались, и вскоре бумага, зеркала и стекло собственного производства обещали появиться на прилавках. Большой популярностью пользовались самодельные зажигалки на древесном спирту, их выпуск наладили умельцы. Две небольшие лесопилки, на окраинах города, получили с моторного завода оборудование, набрали рабочих и расширили ассортимент продукции от досок до комплектов для изготовления разнообразной мебели: корпусной и мягкой.
На следующий день, вечером мэр выступил по телевидению с специальным обращением и пообещал, что нападений больше не допустят, а на границах зоны Переноса оборудуются заставы, и пограничники приступили к охране территории попаданцев. Потом выступили бывшие рабы кочевников. Их рассказы о нападении и нечеловеческих условиях, в которых содержали выживших, ужаснули горожан. Если и оставались желающие бежать из города или идти просвещать окружающие народы, то теперь их не стало.
По деревням и стойбищам в окрестностях города отправились переговорщики татарской или башкирской национальности. А для убедительности их сопровождали военные на бронемашинах. Дары местным – пустые пластиковые емкости, разноцветные бусы и ширпотреб из магазина «Подарки», пошли на ура, а за городские товары удалось купить немалые стада овец, коров и лошадей, их тут же загнали на мясокомбинат. Хотя посланники горожан категорически отказались платить за занятую городом землю, которую аборигены считали своей, дело в большинстве случаев удалось решить миром и договориться о продолжении торговли. Только два кочевых родов напали на посланцев города. Попытку подавили безжалостно. Людей захватили в плен, дома разорили, а скот угнали в город.
Первоначальный шок прошел. Дни шли за днями, таинственная сила, перебросившая город в семнадцатый век, никак себя не проявляла и люди постепенно привыкали к мысли, что всю оставшуюся жизнь проведут в прошлом и никогда не увидят родных и друзей, оставшихся за непроницаемой стеной времени в далеком двадцать первом веке. Общим настроением горожан стало: «А хрен вам! Вопреки всему будем здесь жить, рожать детей и только от нас самих зависит, как мы будем жить дальше. Жизнь продолжается, не мы, а мир прогнется под нас!»
По главной улице города отшумел первомайский праздник с традиционной демонстрацией студентов и школьников старших классов. Хотя объединенный горсовет, в который теперь входили и сельские депутаты от деревень, перенесенных вместе с городом, сократил праздничные дни на 1 и 9 мая до одного, это не уменьшило энтузиазма. После обеда улицы опустели, в городе остались одни немощные старики. Горожане, воспользовавшись солнечной и теплой погодой, потянулись с ведрами и инструментами за город – не было семьи, которая бы не воспользовалась щедрым подарком властей – всем желающим предоставили по десять соток под картошку и овощи.
Полдень девятого мая Иван Савелович встретил на центральной площади. Солнце палило, с безоблачных небес доносилось праздничное курлыканье перелетных птиц. Из громкоговорителей на здании администрации неслись над густыми толпами празднично наряженных (день выдался теплым): мужчин, женщин, детей и немногие ветеранов, бодрые песни военных лет. И, казалось, что здесь собрался весь город. Детвора устроилась на надежных папиных плечах и с энтузиазмом размахивала разноцветными шариками и флажками. Хотелось поесть хорошего шашлыка и выпить чего-нибудь покрепче. Все это создавало как прежде, до Переноса, атмосферу праздника и весны.
Наконец послышалось «Прощание славянки» – парада начался.
«Та-та, татата! Та-та, татата!» – могучие и торжественные звуки еще плыли в прозрачном воздухе, когда разноголосо закричала детвора: «Едут, едут!» и все заглушил всепобеждающий рев моторов. Один за другим из-за поворота неторопливо выехали три БТР-70 с полосами цветов георгиевской ленты по защитного цвета корпусу. Обдав горожан бензиновым чадом, уползли дальше. Даже без 14,5-мм пулемета КПВТ бронемашины выглядели внушительно и грозно. С дружным топотом вынырнули плотные коробки военных и полиции с оружием в руках, вид бодрый и подтянутый. Впереди печатали шаг командиры.
Толпа взорвалась восторженными криками и рукоплесканиями, замахали руками, приветствуя улыбающихся друзей, знакомых, родственников. Иван Савелович довольно прижмурился. Вид защитников города внушал надежду на безопасность. Следом и, гораздо хуже, прошагали пожарные и таможенники. Держать людей в форме, но без оружия слишком дорогое удовольствие, и все «погоны» вооружили снятыми с «ДХ» (длительное хранение) автоматами Ак-74. После этого невеликие запасы автоматического оружия на складах почти закончились. Закрывала парад коробка казаков разномастно вооруженных, от гладкоствола до охотничьих винтовок и карабинов, кое-кто еще с прадедовскими шашками, но все в штанах с красными лампасами уральского войска. Это в далеком двадцать первом веке на Урале казаки, в отличие от той же Кубани, были просто ряжеными.
После Переноса казачество стало резервом вооруженных сил города. Молодые и среднего возраста горожане и селяне записывались в казачье войско, принимали присягу и получали на руки оружие, а вместе с ним и обязанности по защите города и тех крупных деревень, которые решили не расселять – их охраняли казачьи отряды самообороны. Из них же – казаков, укомплектовали охрану рыболовецких и охотничьих партий, отправившихся за пределы перенесенной в прошлое территории. Зверей в окружающих лесах и степях, рыбы во множестве озер, ими богаты территории к югу от города, на неискушенный взгляд людей из двадцать первого века неимоверное количество. Первые грузовики с убоиной и рыбой уже пришли в город, а охотничьи и рыболовецкие партии отправились за новой добычей. Это позволило плотно забить холодильники мясокомбината и вдвое увеличить норму продажи мяса и рыбы. Другим признаком того, что город приспосабливается к жизни в семнадцатом веке, стала заработавшая локальная городская сеть, но все понимали, что рано или поздно она выйдет из строя в силу отсутствия запасных частей. И дни, и ночи компьютерщики копались в ее глубинах и распечатывали все, заслуживающее внимание: от художественных книг до учебников и технической литературы. Все это, когда компьютеры выйдут из строя, станет бесценным.
Расходились люди с парада, немного успокоенные за собственную судьбу. По крайней мере один союзник у маленького осколка России, провалившегося вглубь веков – армия, готов к борьбе.
***
Утро выдалось безветренное, холод совсем не мешал —скорее бодрил. В просторном дворе школы в окраинном втором микрорайоне, посреди группы из двух десятков парней, выправкой напоминавших военных или недавно демобилизовавшихся, стоял Иван Тимофеевич – грузный, бородатый нагайбак в традиционной казачьей форме с малиновыми лампасами.
Нагайбаки – этнорелигиозная группа татар, проживающих по большей части в Челябинской области. Верующие – православные христиане. Входили в состав уральского казачьего войска.