Черная троица

Все громче и громче становилось позади шипение, лопался песок, и чудовища десятками вырывались наверх. Вопли терзаемых людей и ржание лошадей жутким эхом отдавались в голове охваченного отчаянием брата Умберто. Пригнувшись, двое монахов незамеченными ускользнули из гибнущего лагеря в глубь пустыни.

– Доблесть и безрассудство, брат мой, – это разные вещи. Порой выполнить свою задачу труднее, чем геройски погибнуть, – печально сказал Винциус, глядя на распластавшегося на песке обессиленного брата Умберто. Беглецы удалились на безопасное расстояние от Оазиса и теперь остановились, чтобы перевести дух.

– Но все эти люди, наши спутники… – задыхаясь от усталости и отчаяния, проговорил послушник.

– Поверь, брат Умберто, если бы был хоть один шанс помочь им, я бы первый бросился в бой, отдав всю свою духовную силу для защиты людей. Но сделать что-либо было уже слишком поздно, а я… я не мог рисковать и не выполнить порученное мне.

– Брат Винциус, если мне будет позволено спросить, какое важное поручение дал вам настоятель? – отдышавшись, спросил Умберто.

– Что же, я полагаю, ты имеешь право знать, – задумчиво ответил брат Винциус. – Долгие годы в стенах нашего монастыря хранилась одна реликвия… Не спрашивай какая, брат мой, я не вправе назвать тебе ее истинное имя, да это сейчас и не так важно. Важно то, что зло проникло в стены монастыря, и мне было велено втайне вывезти святыню сюда, на Восток, в Пустынь Серых Песков. Да, брат Умберто, она сейчас со мной, – продолжил Винциус, осторожно прикоснувшись к надетой под походную рясу мошну. – И вот почему мы не можем рисковать. Новый город сейчас отрезан от нас, поэтому я предлагаю идти в Пустынь напрямую. Приободрись, юноша, – она не так далеко отсюда, и если Небеса будут милостивы к нам, а ты – стоек духом и телом, то к утру мы достигнем ее неприступных стен.

Путь до Пустыни оказался тяжелым, но не настолько, как опасался молодой послушник. Хотя он так и не успел отдохнуть в Оазисе, идти под прохладой ночи было гораздо легче, нежели под палящими лучами безжалостного солнца. К тому же его уже не отягощала ноша, брошенная во время бегства, – все имущество сейчас состояло лишь из прочного дорожного посоха.

Всю дорогу монахи старательно прислушивались к ночным шорохам пустыни – когда дневная жара уходила, казавшиеся мертвыми днем пески оживали. К счастью, змеи-наги им не встретились, а мелкие обитатели пустыни сами сторонились людей.

Чернота неба уже не казалась такой бездонной, а звезды – столь яркими, когда усталые путники увидели в их слабом свете силуэты высоких скал. Они гордо устремлялись ввысь, словно острова посреди песчаного моря. Вскоре восточный склон неба окрасился алой полосой. Лучи восходящего солнца осветили красновато-коричневые скалы, и брату Умберто показалось, что перед ним – созданная самим Творцом крепость, чьи неприступные стены возвышаются на несколько сотен локтей. А на самом верху, среди расщелин и уступов, виднелись десятки отверстий, чьи правильные формы указывали на то, что вырублены они были человеческой рукой.

– Вот и Пустынь, – с облегчением произнес брат Винциус. Даже для казавшегося несокрушимым монаха ночь в пути не прошла бесследно – что уж говорить о брате Умберто.

– Как же мы попадем внутрь? – задрав голову, спросил потрясенный величием вырубленного в скалах монастыря брат Умберто.

– Нам надо пройти между тех двух скал – там есть гонг. Услышав его, монахи спустят нам на веревках большую корзину и поднимут наверх, – задумчиво оглядывая обитель, ответил брат Винциус. – Однако, – продолжил он, – не нравится мне эта тишина. Пустынь всегда славилась своими гимнопевцами, а сейчас как раз время утренних молитв. Я помню, что звуки их голосов разносились на многие лиги вокруг. Брат Умберто, будем осторожны! Сердце подсказывает мне, что здесь что-то не так…

К сожалению, предчувствия не обманули брата Винциуса. Едва монахи успели достичь глубокой тени одной из привратных скал, как справа, из одной из расщелин, до них донесся слабый, еле слышный стон. Осторожно приблизившись, путники заглянули в ее темную глубину и увидели там прижавшегося к камням лежавшего на боку человека, облаченного в песчаного цвета рясу. Подойдя поближе, они смогли различить, что перед ними – юноша лет пятнадцати, с узким лицом и короткими темными волосами. Правая рука его была неестественно вывихнута, а на изодранной рясе виднелись большие темные пятна запекшейся крови.

Наклонившись к раненому, брат Винциус пощупал его пульс, провел рукой над телом и озабоченно покачал головой:

– Множество переломов и внутреннее кровоизлияние… Силы бедняги на исходе. Попробую, но шансов никаких…

Приложив обе руки ладонями ко лбу юноши, монах принялся шепотом читать молитву Исцеления. Раненый долго не подавал никаких признаков жизни, но затем вдруг вздрогнул, застонал и, задыхаясь, ели слышно проговорил:

– Обитель захвачена… отовсюду… из трещин в скалах… змеи, огромные, они были повсюду… привели… трое черных всадников… только… только нам троим с настоятелем удалось… по старому водостоку…

Глаза юного монаха расширились, он побледнел и, собрав последние силы, быстро выдохнул:

– Настоятель велел передать… двум путникам… вам. Он будет ждать вас три дня во дворце Старого города, там соберутся все, кто смог…

Так и не договорив, раненый дернулся в последний раз, после чего уста его замерли навеки. Прикрыв глаза умершему, брат Винциус прочел над ним краткую молитву и осенил святым знаком, после чего поднялся с колен и обратился к растерянному Умберто:

– Да, брат мой, смерть идет не только следом, но и впереди нас.

– И что же нам теперь делать? – не сводя глаз с лица умершего, спросил послушник.

– Ну, во всяком случае, бить в гонг мы теперь не будем, – осторожно высовываясь из расселины и оглядываясь вокруг, бросил брат Винциус. – У нас два пути – идти в Новый город либо же, последовав указанию настоятеля, дойти до старого Рас-Халейна.

– А не ждет ли нас и там засада? Не может быть так, что все эти нападения были ради вашей реликвии, брат Винциус… – с тревогой заметил Умберто.

– Возможно, ты прав, – нехотя ответил монах, – а возможно, и нет. Путь на Восток всегда был опасен, а в последнее время – особенно. Тем не менее Новый город далеко, и его от нас отделяют многие лиги песков, кишащих нагами. А развалины старого Рас-Халейна начинаются всего в лиге отсюда, вон за теми холмами. Кроме того, мне велено отдать реликвию настоятелю.

– Но ведь возможно, что разбойники засели наверху… – попытался возразить брат Умберто.

– Если мы рискнем и выйдем прямо сейчас, то успеем достичь холмов до того, как солнце взойдет выше и они смогут нас заметить, – ответил Винциус. – Жизнь наша в руках Спасителя, друг мой. Прочтем же молитву Чистой Тишины и идем, ибо так велит нам долг и подсказывает мне сердце. С помощью Небес мы затеряемся среди руин, отыщем выживших и вместе выберемся из этих страшных мест. Вперед!

И оба монаха, накинув на головы капюшоны своих ряс, покинули расселину и заспешили к невысокой гряде дюн, надеясь опередить настигающий их рассвет.

Если бы они оглянулись, то, возможно, смогли бы заметить зловещий черный силуэт всадника, выехавшего из тени привратной скалы.