Одна душа

Но я! Что произошло со мной?

Как я, будучи рядом, смог подпустить к Диане смерть на расстояние вытянутой руки?

Смерть из моего прошлого, явившуюся за нами обоими?

========== 8. В начале всего ==========

Музыка: Danity Kane – Stay With Me

– Пересмотри свои занятия. Проверь до дна глубины всех наук и знаний.

Доктор Фауст

У смерти было имя – Джульетта.

За полторы тысячи лет смерть приходила ко мне не единожды, и каждый раз под новым именем, женским или мужским – значения не имело. Ее звали Салах ад-Дин, Бертран, Доменико, Абигайл – во все времена по-разному. Я даже не старался запомнить их, эти имена, потому что за ними всегда скрывалась она одна и пыталась забрать меня. И все эти века тщетно.

Теперь ее звали Джульетта. Имя, совершенно неподходящее для сгустка безумия и похоти, пусть и обладающего безупречными по красоте лицом и телом. Джульетта – извращенный сарказм Герберта, создавшего ее с единственной целью – проникнуть в мое сердце и в мою семью. Он похитил ее из каирского борделя и долго держал на грани жизни и смерти, прежде чем обратить. Вместе со своей черной ядовитой кровью он вложил в нее всю ненависть, которую веками питал к де Клермонам, все неуемное сладострастие, которое испытывал к женщинам сам.

Герберт держал Джульетту на привязи устрашения и зависимости – патологического, неискоренимого, больного влечения ко мне. Растил из нее идеальную любовницу и безупречную убийцу. Когда-то, три века назад, я поддался ее красоте, а все странности объяснял хрупкостью и эмоциональной неустойчивостью. Мысль, что она тоже вампир, непостижимым образом гасила пустоту внутри и рождала ложные надежды.

Это была страсть без любви. Похоть без чувства. Обладание без привязанности.

Миг вместо вечности – вот чем была для меня Джульетта. Но я для нее оставался сутью, целью и оправданием всего. Пламя ее безумия, умело и щедро поддерживаемое Гербертом, распалялось все эти века. И вот он дождался: настал момент, когда семья де Клермон стала как никогда уязвима.

Джульетта была легкой, гибкой и стремительной, словно гюрза. И убивала она так же – быстро и безжалостно. Ее изящное женское тело вампира наполняла невероятная сила, помноженная на безумие. Ей не мог противостоять ни закаленный в боях воин, владеющий оружием, ни дикий зверь, превосходящий ее размерами и мощью. Никто.

Сегодня она пришла за мной и Дианой.

Не было времени корить себя за потерю бдительности: длинные цепкие пальцы Джульетты с ногтями-стилетами обхватили шею Дианы. Я не раз испытывал на себе острия этих ногтей, когда на пике страсти Джульетта теряла над собой контроль и украшала мое тело кровавыми гравюрами, которые, впрочем, быстро исчезали и с кожи, и из памяти.

Не было времени ни на что: Джульетта не шутила. Ее голос со знакомыми истерическими нотками резко контрастировал с абсолютно мертвым взглядом существа, готового на что угодно.

– Ты бросил меня! А теперь встречаешься с ней?

– Тронешь ее – и…

– Хочу понять, как ей это удалось. Поцелуй ее – или я пущу ей кровь.

Я вынужден был подчиниться – лезвия ногтей впивались в шею Дианы, и я чувствовал ее страх и боль. Герберт старался устроить так, чтобы мне никто не был нужен, кроме Джульетты, – и просчитался. И теперь Джульетта пыталась принять своим больным рассудком, что я смог полюбить кого-то, кроме нее. Ей нужды были доказательства, и она искала их в моих ощущениях, не веря словам. А когда нашла и осознала, терять ей было уже нечего. В ней что-то непоправимо сломалось.

Отшвырнув Диану в сторону, Джульетта метнулась ко мне, и я успел почувствовать металлический запах собственной крови прежде, чем она хлынула у меня из рваной раны на горле. А затем пять острых лезвий вонзились мне в грудь, прорезав плоть, как бумагу.

Прежде чем полностью осознать, что произошло, я увидел, как Диана выстрелила в Джульетту из невесть откуда взявшегося огненного лука. Стихия огня. Неизбежная смерть вампира.

Сопротивляться и что-то предпринимать смысла не имело: из моей груди била пурпурная кровь, а из шеи сочилась почти черная. Я слишком часто видел подобное, чтобы надеяться на добрый исход, и знал об анатомии слишком много, чтобы не понимать, что происходит. Яремная вена была рассечена чуть не надвое, аорта задета, а кровь внутри сосудов уже струилась недостаточно быстро, чтобы залечить обе раны. Позабывшее биться сердце готовилось к смерти.

Я не думал, что умирать так легко. Моя человеческая смерть, моя полная тезка, была полна отчаяния, страдания и боли: переломанные ноги и спина не оставляли мне шанса на выживание, равно как не давали уйти быстро, без мучений. Если бы не Изабо, я не знаю, сколько продлилась бы моя агония там, на булыжнике церковного двора. Правы были те, кто полагал, что я сам шагнул с крыши недостроенной церковной колокольни, не примирившись с потерей жены и сына. Правы были те, кто не желал хоронить меня на церковной земле, как самоубийцу. Что ж… Зато теперь жизнь покидала меня мягко, ласково, вместо боли накрывая пеленой бесконечной усталости, и только. Я умирал на руках любимой и почти ни о чем не жалел. Ведь главное было сделано – Джульетта больше не представляла для Дианы угрозу. Без меня у Конгрегации отпадет повод преследовать ее: нравилось им это или нет, но Диана теперь была де Клермон и находилась под защитой семьи и рыцарей Лазаря.

Диана склонилась надо мной светлым горячим облаком, но мне все труднее было разглядеть ее черты. Надо же – как было холодно! Слезы любимой обжигающими каплями падали на мое лицо, и, пытаясь сопротивляться угасающему дыханию, я успел произнести одну-единственную фразу, хотя сказать мне нужно было гораздо больше, но времени уже не было: cилы уходили из меня с каждым мгновением.

– Всю свою жизнь я искал тебя…

…и нашел, и обнял, и услышал, как бьется ее сердце рядом с моим. Печально было бы умереть, так и не узнав, что такое истинная любовь.

Меня охватил глубокий покой, глаза закрылись безвольно отяжелевшими веками, нахлынуло чувство разлуки и сожаления. И ничего больше.

Угасающее сознание выделило из белого шума, окутавшего меня предсмертным саваном, голоса Сары и Эмили, крики Маркуса и Мириам. Последнее, что я помню, – это стена огня и мрака между мной и ими, умоляющий голос Дианы, тающий в небытии.

– Пей, Мэтью, пей!

Что-то выдернуло меня из объятий смерти и затянуло в водоворот опаляющего запаха крови – моей и Дианы. Ее пурпурная жизненная сила струилась из раны на запястье, которое она с силой прижимала к моим губам. Диана отдавала мне свою кровь! Все мои клятвы растворились в пряном вкусе ее крови, которая не позволяла мне уйти, заставляя вспомнить, чего я так жаждал, заставляя сопротивляться своим звериным инстинктам и в то же время возвращая меня к жизни. Где-то в подсознании мелькнула трезвая мысль врача-ученого о том, что одной венозной крови для исцеления будет недостаточно – и в следующее мгновение я рывком приник к шее Дианы в неосознанном поиске артериальной крови – пресловутой живой воды из древних сказок людей.

Я прижимал Диану к себе, борясь с дурманящим наслаждением, которое поневоле испытывал, получив то, от чего отказывался, когда был в здравом уме, способный контролировать себя и свою жажду. Ее поющая колдовская кровь придавала мне сил и возрождала меня. Остановиться было невозможно. Внутри меня вместе с живительными пряными глотками пульсировал любимый хриплый голос: «Мэтью, это мой дар. Я люблю тебя. Я – в тебе, я даю тебе жизнь».

Диана заставляла меня вернуться, чтобы жить не вместе – вместо! Вместо нее. Одному, навечно одному. Эта истина пронзила меня болью, несравнимой с той, что я испытал, прощаясь с Бланкой и Лукой, стократ превосходящей ту, что терзала меня после рокового шага с крыши колокольни. А зверь внутри меня, заполучивший вожделенную жертву, искушал – еще, еще!