Страница 11 из 77
Иван Яковлевич прислушался к ощущениям позаимствованного у Петра Христиановича тела. А что, не помешает для поправки здоровья.
— Да, от ста грамм не откажусь.
— От ста чего? — говорили по-французски, Брехт ещё иногда подбирал слова, но в целом теперь язык Гюго тайной за семью печатями не был. Впритык, но синих кристалликов хватило. А все бы слизал, так ещё и китайский бы уразумел?
— Грамм. — Ёкарный бабай. Да ведь метрическую систему ещё не ввели. Ещё чуть не век всякие фунты будут. Большевики введут, кажется. Стоп. А во Франции-то как раз сейчас метрическая система. Пять лет назад ввели, потом со свержением Наполеона снова отменят. Или нет? — Грамм, это масса одного кубического сантиметра воды.
— Чего? — по-русски чивокнул граф. Даже чашку отставил с кофием, очевидно двухчасовую лекцию по физике ожидая услышать.
— Французы ввели новую систему измерений. Литр воды или кубический дециметр… Ладно, понял, не дурак. Рюмочку выкушаю. Для поправки здоровья.
— А и я с тобой. — Валериан мотнул головой и, стоящий за ним другой ливрейный, с чуть меньшим количеством золота на ливрее, наполнил две такие приличные фужерины коньяком. Там не сто грамм, там все двести было.
— А потерявши голову по волосам не плачут, — и Брехт двумя большими глотками в себя Камю вбулькал. — Хорошо. Лепота. Лепота-то какая.
— Странный ты сегодня какой-то Пётр. Из-за прыща этого?! Так не … Замнём. Что делать собираешься? — Зубов снова кивнул второму «министру» и тот из турки настоящей, что стояла на песке у камина, налил Петру (Пусть уж будет Петру) в красивую кофейную чашку на пару глотков тёмно-коричневой бурды. По-турецки пьёт кофий граф Зубов. Там в чашке один осадок, жидкости-то нет. Зато крепкий, как чёрте что.
Пётр Христианович сделал, обжигая губы, малюсенький глоток и пожал плечами.
— Выбора-то нет. В имение подольское поеду. Хозяйством и охотой займусь.
— Нда. Сам три года … Ну, да ладно. Не долго… А … Слушай Петруша, а хочешь я тебе тысячи две рубликов серебряных одолжу. Вернул мне деспот этот имения и доходы с них. Не ожидал, если честно. Думал, сдохну в деревне.
— Так чем я отдавать буду? Там не имение, а название одно. — Отгородился руками Пётр.
— Ерунда. Ну, тысячу. Это ненадолго. Да и я не обеднею, а там получишь награду за какую викторию и отдашь. Гюстав! — Зубов поманил рукой первого «министра» стоящего в дверях этой кофейни. — Приготовь тысячу рублей серебром для их сиятельства.
Брехт другими глазами посмотрел на будущего цареубийцу. Мот, картёжник, бабник, и т.д. и т.п. А вот тысячу рублей взял и подарил, можно сказать, товарищу. Товарищу по несчастью. А ведь не зря на него тогда Екатерина глаз положила. Даже сейчас ещё красавчик. Нет. Красавец. Правильный овал лица, улыбка с ямочками, может, чуть женственное лицо. Чересчур красивое.
— Спасибо, — блин, а как его называть. Тогда был Вашим высокопревосходительством. В Дербенте. Нет и сейчас тоже, хоть чин и другой присвоил Павел. Генерал от инфантерии. Этот чин был вновь введён Павлом I в конце 1796 года вместо чина генерал-аншефа. Соответствует 2-му классу Табели о рангах, с обращением «Ваше высокопревосходительство». Если на гражданские звания переводить, то это — действительный тайный советник. — Спасибо, Валериан.
— Брось, Петруша. Стой. Хочу тебя шутку одну показать. Нет. Подарок один сделать. Полиевкт, зови сюда конюха нового.
Второй ливрейный низко поклонился и задом вперёд вышел из комнаты, там чего-то гугукнул, Валериан в это время налил снова по полной в фужеры коньяка.
— Не, не. Мне больше не надо голова со вчерашнего трещит.
— Вот и подлечим. Сейчас распоряжусь, закуски организуют. Тебе сколько дней дали на выдворение из Петербурга.
— Три.
— Всё. Сегодня заливаем твою отставку. Не бойся, скоро вернём тебе эполеты. Тут…
— Ваше сиятельство привёл Прохора. — За ливрейным вторым (Полиевктом?) в комнату вошёл здоровущий мужик.
— Ага, а ну, Прошка, сюда на всеобщее обозрение выйди. Платон купил на днях и мне подарил, а я как его увидел, так сразу про тебя вспомнил, Петруша. Смотри.
Нда. Бывают же … Как там — чудеса. Перед Иваном Яковлевичем Брехтом стоял ещё один Пётр Христианович Витгенштейн. И рост и горбатый римский нос и ширина плеч и даже тёмно-синие глаза. И низко посаженные скулы. Подстричь, так родная мать не отличит.
— Дарю.
— Кхм.
— Боишься жена перепутает, — гоготнул бывший фаворит., — Полиевкт, прикажи оформить бумаги. Купчую там. Тост с тебя Петруша, — Зубов снова напомнил фужеры.
Не частим.. Это уже бутылочка во внутрь получится? Тост? Вам хочется песен их есть у меня.
—
— Стоять. Да, ты пиит, Пётр Христианович. Подожди не пей. Сейчас за Платоном пошлю. Такой тост он должен услышать.
Событие двенадцатое
Домой в Подольск Пётр Христианович поехал не на перекладных. Натерпелся, пока добирался по приглашению Павла из Москвы.