Страница 22 из 40
Сёма, конечно же, разревелся от испуга, но этой женщине явно все равно. Она тискает его как котенка и ради своего личного удовольствия. А я ничего не могу сказать, она ведь мой работодатель.
— Бабушка приехала к тебе, мой маленький барсучонок, — трепыхает Сёму, а он орет ещё сильнее и тянет ко мне ручки, в надежде на спасение.
— Ну не надо, не плачь, это же я, твоя Нюта, — она целует, а он выкручивается.
— Ну ладно, возьмите ребенка, какой-то он сегодня раздраженный. Вы его правильно кормите? Может, животик болит? — недовольно глянула на меня, когда я взяла малыша на руки и он сразу затих.
— Конечно, правильно, это же ваш повар готовит, а не я. Что приготовили, тем и кормлю, — говорю немного недовольно.
— Да. Нужно будет пересмотреть меню, что это ребенок стал какой-то нервный.
— Он не нервный, просто забыл вас. Ему нужно время, чтобы вспомнить.
— Не говорите глупости, я его бабушка и сама знаю, как мне разговаривать со своим внуком. Как он может меня забыть, он же такой умненький, — снова полезла к нему и затихший на моих руках Сёма, снова открыл рот, чтобы закричать.
— Ну ладно, пойду, разберу вещи, — пощекотала она его по животу, а он оттолкнул своей маленькой ручкой ее руку.
— М-да, он такой не был, наверное, неправильно его воспитываете.
Во двор заехал другой джип, дамочка тут же бросила нас и побежала на своих высоченных каблуках встречать сына.
--
Мама приехала. Вот это сюрприз.
Ну всё, закончилась спокойная жизнь, началась весёлая. Моя мама и одного дня не может прожить без вечеринок, праздников и гуляний. В этом я с ней вообще не на одной волне.
Сейчас перекантуется неделю дома и снова бросится по Европам.
— Малыш мой! — бежит, вытянув руки, я снисходительно даю себя ощупать.
— Какой ты стал худой, опять работаешь на износ?
— Мама, неделя прошла, как ты уехала, как я мог похудеть за такое короткое время?
— Не знаю, милый, мне всё время кажется, что ты не доедаешь. Кстати, я слышала, что тебя бросила Лера. Владик, иди к ней и просись обратно, нельзя упускать эту семью. Они имеют большой блат в высших кругах и даже в правительстве.
— Мама, ну скажи, зачем тебе блат в правительстве? — мы пошли к дому.
— Ну как же, любой блат полезен, тем более в правительстве.
— Ты неисправима, мама, — обнял я её за плечо.
Да, моя мама интересная личность, в том смысле, что она слегка не от мира сего. Иногда, кажется, что её когда-то давно подбросили на Землю инопланетяне. Утрирую, но если так и было, это бы объяснило странный характер мамы и её, порой не поддающиеся никакой логике, высказывания.
— Малыш, я привезла тебе их Парижа такие туфли, закачаешься. Купила на распродаже у Лагерфельда.
— Хорошо, что ты вспомнила обо мне, это так мило с твоей стороны, — вежливо улыбаюсь.
Я люблю свою маму, какая бы она не была. Даже если она меня немного раздражает, я всё равно её люблю.
— Ну, я же твоя мама, кто как ни я позаботится о тебе, — погладила по щеке и потянулась целоваться.
Чмокнула в щёку. Значит, опять весь буду в её французской помаде.
— Спасибо, мама. Ты балуешь меня своей заботой.
Мы зашли в дом. Я уже знал, что сегодня вечером у нас будет очень шумно.
Мама приезжает ненадолго, но всякий раз после ее приезда у нас в доме, словно Мамай прошел, благодаря непрекращающимся вечеринкам и гостям.
-
Вечером что-то началось.
Сначала я не поняла, что это стучит. Сходила на лестницу, выглянула и собственными ушами услышала, это долбит музыка, как будто внизу подростковая вечеринка. Спустившись на две ступени, выглянула и прозрела. Вечеринка совсем не подростковая, а самая настоящая, взрослая. С людьми в странных и не странных одеждах, с шампанским и танцами.
Ничего себе, мамаша приехала. С её сыном в доме было настолько тихо, что комара можно было услышать, как пролетел, а теперь подозреваю, тишины совсем не будет.
Я вернулась, прикрыла дверь на второй этаж, чтобы хоть как-то снизить уровень шума для себя и для Сёмы. Странно вообще, что взрослые люди в десять вечера думают, о своих развлечениях, а не о ребёнке, которому давно пора спать. А он из-за шума, конечно же, спать не может.
Через какое-то время, когда Сёма наконец уснул и я прилегла с ноутбуком и фильмом, в комнате вдруг зажегся свет. Мамаша, размалёванная по последней парижской моде, прошла мимо меня к кроватке. И не одна. Вереницей в детскую вошли, такие же, как она разодетые в странные наряды мужики и женщины. И, они явно считают, что тихо, обступили кроватку.
— Боже, какое чудо, — хором вздыхают с умилением, глядя на спящего Сёму.
— Красавчик.
— Бедный малыш.
— Невероятно. Как он?
— Справляется, но думаю ещё долго, он будет её помнить, — сказала, даже не шёпотом, мамаша.
Я села на кровати, чтобы не лежать перед этими людьми, но на меня даже никто не глянул. Сёма заворочался и открыл глаза и сразу открыл рот, чтобы заплакать.
Неудивительно, я бы тоже заплакала, увидев над собой толпу.
— Ладно, пойдёмте, не будем его будить, — сказала мамаша.
В смысле? Вы его уже разбудили — хотелось закричать, но я сдержалась. Не хочется проблем, с сумасшедшей бабулей. А то, что она слегка не в себе, заметно невооруженным взглядом. Мало того что наряды её слишком экстравагантные, как по мне, так ещё и в голове всё как-то неправильно расставлено. Короче, того, ку-ку.
Все дружно как вошли, так и вышли. Я осталась с проснувшимся ребёнком, который ещё неизвестно теперь, когда заснёт.
— Ну, давай, зайка, засыпай, закрывай свои глазки, — уговаривала я Сёму, почти до часа ночи.
С того дня вечеринки проходят каждый вечер. Пришлось привыкать и приспосабливаться к новым обстоятельствам. Я так понимаю, без этого никак. Иногда приходит горничная и говорит, чтобы я принесла ребёнка вниз показать гостям. Тогда я встаю, одеваюсь, одеваю Сёму и тащусь с ним на обозрение богатой публики.
Они восхищаются, тискают Сёму за щёчки, ручки, животик и ножки, говорят, какой он красивенький, миленький и почему-то бедненький. Как раз, кода он начинает орать, я его уношу. И так каждый день.
На меня же все смотрят, как на низшее существо, которого вообще считай нет и которое просто перемещает ребёнка туда-сюда. Обожаю состояние воздуха, за который они меня считают. Так, невидимая оболочка, передвигающаяся, перетаскивая ребёнка.
Что ж, за зарплату и доплату за невесту, приходится терпеть вот такое никакое к себе отношение. Спасибо, хоть не пинают ногами.
Всё бы ничего, мне-то не трудно, всё равно не сплю, но Сёма с каждым разом всё дольше засыпает и просыпаться начал чаше. У ребёнка сбивается распорядок дня из-за этих надоедливых людей.
Я пыталась пару раз намекнуть Владу. Это недопустимо, чтобы в час ночи я будила ребёнка, одевала его и несла на рассматривание гостям. Но он как-то вяло отреагировал и сказал фразу, от которой я и про него теперь подумала, что он слегка не в своём уме.
— Должна же мама как-то общаться с ребёнком.
Тогда в голове моей по поводу него снова начало слегка меняться. И это, как раз в тот момент, когда я неожиданно стала смотреть на него слегка под другим углом.
Это он называет общением? Тогда я ничего уже не понимаю.
О, ну конечно, я ведь человек подневольный. Приходится терпеть вот такое уникальное общение бабушки с её внуком. Днём она спит в гостинице, где её не побеспокоит плач ребёнка, об этом она позаботилась на славу, а ночью, гуляет.
Что поделать, приходится подстраиваться под неё. Ведь эта женщина ведёт ночную, богемную жизнь, очень важную для неё, важнее даже собственного внука.
Не верю, что моя мама будет вот так же относиться к моим детям, это невозможно. Никогда не предполагала, что бывают и такие бабушки. То, что она называет общением, вызывает у меня ощущение невосприятия ребёнка. Он как бы есть, его нужно всем показывать и хвалиться, что он есть, и на этом всё. А Сёме нужно принимать ровно столько, сколько она даёт, ни больше, ни меньше. Ладно, Сёма пока меленький, а что будет, когда он подрастёт и начнёт понимать?