Таро Люцифера

Он проморгался, зевнул в кулак.

Машина неслась в редком потоке по правой полосе.

Мария сосредоточенно следила за дорогой. Руль она держала по-мужски уверенно и, что редкость на русских дорогах, профессионально использовала коробку передач. Руку даже не убирала с рычага.

— Вам сняться сны, где вы и Анна вместе, — неожиданно произнесла Мария.

— Я что, кричал во сне?

— Нет. Только раз назвали ее по имени. Но я знаю, вам должны сниться такие сны. Иные времена, возможно, иные страны. А вы — вместе.

Корсаков завозился в кресле, устраиваясь поудобнее.

— Просто вы, Мария, романтическая натура, — немного смутившись, пробормотал он.

— Нет. Просто я слишком много знаю из того, что знать бы не следовало. Все эти масонские тайны… Глупышка, сунулась, куда не просили. Теперь мучаюсь.

— Ну и не мучились бы.

Она покачала головой.

— Нет. Они говорят, знания обязывают к действию.

— Кто — они?

— Посвященные. — Она перехватила его напряженный взгляд. — Нет, нет… В фартуке и с мастерком в руках я хожу только с Ванюшей. Но знания… Понимаете, в отличие от вас, я не могу оправдаться неведением.

— Во многих знаниях…

— Именно.

Она вдавила педаль в пол и пошла на долгий обгон фургона. Дальнобойщик места не уступал, и ей пришлось выскочить на встречную полосу. Закончив лихой маневр, она заслужила приветственное бибиканье в след от водителя фургона.

— Где так научились водить?

— В прежней жизни, — коротко ответила она. — Смотрите!

Впереди уже вставала белая стена новостроек.

Над Москвой в небе нависала сплошная черная стена. Грозно черная, с едва видимыми мутными размывами водяных смерчей.

Вдоль дороги заклубилась пыль. Взлетала в воздух высокими закрученными султанами. Плотный ветер вдавил в лобовое стекло, на мгновенье остановив машину. Двигатель хрюкнул, но преодолел сопротивление и еще яростней заурчал.

— Грозе великой быть на Москве, — прошептала Мария. — Где живет ваша Анна?

Корсаков назвал адрес нового микрорайона на другом конце Москвы.

— А, «Лужковская деревня», — кивнула Мария. На секунду задумалась. — Поедем через центр. По Кольцевой боюсь. Вдруг накроет грозой, не выберемся.

Черная стена туч поглотило солнце. Сразу же потемнело, как в сумерках. Встречные машины зажгли фары.

Накрыло их в районе Савеловского. Шквал ветра сорвал рекламный щит, легко, как картонку, закрутил в воздухе. Ветер был такой силы, что капли дождя полетели параллельно земле.

— Ого! — воскликнул Корсаков.

Из-за крыши дома появился, как парашют, зонтик летнего кафе.

Мария сбавила скорость. Машину резко дергало от жесткий ударов ветра.

— Прорвемся переулками. Это же ненадолго.

Провода хлестало ветром, зацепляясь друг о друга, они высекали яркие электрические искры. Казалось, вдоль опустевшего шоссе разом включились сотни сварочных аппаратов.

— Не уверен. Похоже не Конец света.

Мария бросила на Корсакова строгий взгляд.

— Не шутите таким вещами.

Она резко свернула вправо.

В переулке выло, как в аэродинамической трубе. Еле преодолев напор ветра, машина свернула в следующий. Здесь было потише, но кроны деревьев терзало с устрашающей силой.

— Зря свернули. Надо было на Савельнике мне прыгать в метро. Теперь только на Динамо. Дотянем, как считаешь?

Мария отрицательно покачала головой.

— В метро тебе нельзя. Если вырубит электричество во всем городе, то окажешься в ловушке. А тебе бежать надо, Игорь, бежать, ни на секунду не останавливаясь.

— Куда бежать?

— Не куда, а к кому. Анну искать.

Корсаков хлопнул себя по лбу.

— Черт! Как раньше в голову не пришло! Она же вещи перестирала и плащ вычистила. Вот тихоня-то! Золотая девочка.

Мария резко затормозила.

— Вы только что очень плохо про нее подумали.

— Адекватно я подумал! — прокричал Корсаков. — Адекватно! Это все ваша мистика и розовые сопли…

— Так позвоните ей и узнайте! — оборвала его Мария.

— Что сделать? — опешил Корсаков.

Мария молча указала на стекляшку таксофона.

— Елки-палки, — проворчал Корсаков. — С такой жизнью уже забыл, в каком веке живу. У тебя мобилы нет?

— Дома оставила. Вдруг Ивану понадобится.

— Конечно, ему нужнее, — проворчал Корсаков, роясь в кармане.

— Зато у меня карточка есть.

Корсаков достал визитку Анны и карточку таксофона. Улыбнулся Марии.

— Извини, это нервное.

— Я понимаю. Осторожнее там.

Он взялся за ручку двери.

— Знаешь, я Ваньке завидую. Повезло так повезло.

Мария слабо улыбнулась и толкнула его в плечо.

Корсаков выскочил в дождь. Ветер чуть не опрокинул с ног. Пришлось подмять полы плаща и что есть силы держать «стетсон».

В телефонной будке было сыро, воняло мочой и сырыми окурками. Надписи присутствовали соответствующие: мат, спорт и секс.

«Как тут мог жить Чебурашка?» — с идиотской улыбкой подумал Корсаков.

Спохватился, сунул карточку в щель и стал набирать номер квартиры Анны.

Соединили на третьем гудке. Корсаков облегченно вздохнул.

— Привет! — раздался бархатистый голос Анны. — Оставляю сообщение персонально для тебя. Если позвонишь, то узнаешь, что я тебя люблю и жду в…

Страшный удар и скрежет сминаемого металла заставил Корсакова в страхе оглянуться.

Крючковатый ствол тополя, переломившись пополам, накрыл «Ниву», продавив крышу. Высыпались стекла, отвалилась передняя фара, из пробитого радиатора стрелял султан пара.

Корсаков выскочил наружу.

Захлебнулся ветром. Необоримая сила пригнула к земле. Он припал на колено. Закрыл лицо смятой шляпой. Пыль, каменная крошка, сор и капли воды слепили и норовил и содрать кожу, как наждак.

Деревья вдоль дороги стали подламываться у корней. С хрустом ломая ветви, валились наземь. В какие-то секунды вся улица превратилась в засечный завал.

Тучи выстрелили картечью града. Дробь ледяных дробинок с чопяющим звуком стала сечь листву; белые жемчужинки бились о стекла, со стеклянным звоном запрыгали по подоконникам, раскатились по асфальту.

Вдруг сделалось тихо. И хлынул ливень. Запахло холодной водой и свежим спилом дерева.

Корсаков бросился к «Ниве». Рванул дверь.

Мария ничком лежала на сиденьях, зажав голову руками.

— Жива?!

Она повернулась, бледное лицо озарилось улыбкой.

— Даже мотор успела заглушить!

— Ненормальная! — выдохнул Корсаков.

Протянул руку. Схватившись за кисть Марии, увидел мелкие порезы на ее пальцах и успевшую выступить кровь.

Мария с его помощью протиснулась под просевшей крышей, выбралась наружу.

— Ни фига себе! — Она с удивлением осмотрелась.

Месиво из стволов, остро переломленных ветвей и снопов листвы запрудило улицу.

— Не крутись, ты! — Корсаков обшарил взглядом Марию, ища более серьезные раны. Ничего. Если не считать тонкой царапины на лбу.

— Нигде не болит?

Она резко оттолкнула его руки.

— Нашел время! — выкрикнула она. — Ты так ничего и не понял?! Это же все из-за тебя! Все, все это, — она махнула рукой вокруг. — Все из-за тебя, Корсаков! Слово в слово по пророчеству. Что тебе еще не ясно, дурак набитый?!

«Исполнится срок, и явится Совершенный.

Он сломает печать в ночь над День Всех святых.

И восстанут все силы Ада, и смешаются все силы земные.

Грозе великой быть на Москве».

— Бред.

Корсаков отшатнулся. Мария была страшна в своем пророческом безумии.

Мария вдруг, чего от нее никак не ожидал, по-армейски витиевато и многоэтажно выматерилась. Метнулась к машине, сунула руки под сиденье. Достала что-то, завернутое в тряпку.

Подбежала к Корсакову, глядя в глаза, сунула ему за ремень холодную стальную тяжесть. Корсаков втянутым животом почувствовал ребристую рукоятку пистолета.

Мария привстала на цыпочки, смазала губами по лбу.

— Ваня просил тебе отдать. Беги! — жарко выдохнула ему в лицо. — Храни тебя Господь.