Таро Люцифера

— Уф, упарился. Пока весь район обойдешь, ноги до задницы сотрешь.

— Пивка не желаете? — предложил Корсаков.

— Пиво службе не помеха. — Федоров сковырнул о скамейку пробку и надолго присосался к горлышку.

— Ох, хорошо! — Он оторвался от бутылки.

— Колбаски?

— Можно. — Участковый отломил от палки половину, захрумчал, мерно работая челюстями. — А ты вчера утром, вроде, без синяков был. Когда успел?

— Проснулся сегодня, а они уже есть.

— У себя проснулся?

Корсаков кивнул.

— Ну-ка, покажи, как тебя разукрасили.

Игорь сдвинул на затылок шляпу, открыв лицо. Федоров осмотрел синяки.

— Звезданули, похоже, ногой. Как пишут в наших протоколах: «удар нанесен тупым твердым предметом».

— Ага, по тупому твердому предмету! — Корсаков улыбнулся и постучал пальцем по виску.

— Зубы, вижу, целы. А вот сосудики в глазу полопались. Печень не отбили?

— Вот, — Игорь приподнял бутылку с пивом. — Проверяю.

Участковый укоризненно покачал головой.

— Что ж ты один на этих быков попер, а, Игорек?

— Вы, похоже, все знаете.

— Работа такая, — усмехнулся участковый.

— Не поделитесь информацией, Сергей Семенович? Папаша мне не представился. Не сложилось. А знать хочется, кому на мозоль наступил.

Федоров сделал глоток, выдержал солидную паузу.

— На крутого человека ты нарвался, Игорь. Что-то там по финансам, помощник депутата, вась-вась с нашим министром и с авторитетами знается. Полный комплект, короче. Хоть сейчас твой труп описывай.

— Вот и я удивляюсь, что еще жив. Вадик, кстати, пропал.

Федоров хохотнул, дрогнув пивным брюшком.

— Ха, нашел о ком переживать! Этот сучонок, пока тебя по полу катали, стреканул, как в жопу ужаленный. Прибежал ко мне, в опорный пункт, ха, типа политического убежища просить.

— Надеюсь, вы его не сдали?

— Кому он вперся? — презрительно скривился Федоров. — Сейчас толчки чистит. Приют, значит, отрабатывает.

— Живой, значит… Ну и слава Богу. Скажите честно, нас за этот бардак выселят?

— Пока команды не было. Но начальник мне уже вдул арбуз в соответствующее место. — Федотов почесал мясистый зад. — Так что, штраф с вас, родимые, за нарушение общественного порядка.

— Само собой, — кивнул Корсаков.

— С учетом обстоятельств, по двойному тарифу, — добавил участковый.

Корсаков прикинул в уме, что оставшихся в кармане денег хватит даже не тройной тариф. Но решил, что раз в жизни пошла черная полоса, то деньги лучше пока попридержать.

«Завтра может стать еще хуже, чем сегодня. Хотя и сегодня можно уже с чистой совестью вешаться».

— Ладно, на днях отдам. Лишь бы не выселяли.

— Кому вы сдались! — Участковый махнул рукой. — Вот если дом купят, тогда выгоним — деваться некуда.

— Это нам деваться некуда.

Новую дыру найдете. Вас, как тараканов, хоть дустом трави, все одно не вытравишь.

«Не ночевал ты в подъездах, любезный, — угрюмо подумал Корсаков. — Не знаешь, что если нет четырех стен вокруг, то жизнь тебя запинает до смерти. Чувствуешь себя улиткой без скорлупы. Беззащитным слизняком. И как на врата рая молишься на подъездную дверь без кодового замка. То еще сволочное изобретение! И если сподобился в четыре стены заползти и мирок себе надышать и обогреть, то лучше, чтобы вперед ногами из него вытащили. Чем пинком в зад — на улицу».

Федоров допил пиво, негромко отрыгнул в ладонь, вытер губы.

— Во, чуть не забыл! Что это ты в отделении на Белорусском вокзале делал? Капитан Немчинов просил узнать, если тебя встречу.

Корсаков горько усмехнулся. Намек был достаточно прозрачен. Финансовые проблемы явно шли в атаку акульей стаей.

— Да так… Леня Примак из-за границы приехал, погуляли немного.

— О! Уважительная причина, — кивнул Федоров. По долгу службы он знал Леню, потому что часть Лешкиных гастролей проходила на Арбате. — Немчинов говорит, там на вас дело шить решили. Что-то вы на этот раз круто раздухарились, ребята.

— Вы ж его знаете, Сергей Семенович. Леня без приключений пить не может.

— Вот пусть он сотню «зеленью» Немчинову и пришлет. Не обеднеет, падла!

— Ага, он пришлет! — покривился Игорь. — Всегда так. Гуляли вместе, а платить мне.

— С кем поведешься, так тебе и надо, — сверкнул народной мудростью участковый.

Игорь поскреб грудь, где все еще копошилась боль.

— Ладно, придумаю что-нибудь.

Федотов хозяйским взором окинул окрестности, потом перевел взгляд на оставшуюся бутылку. Придвинулся ближе.

— А теперь ты со мной поделись информашкой, Игорек, — понизив голос, произнес он. — Ты с девчонкой этой не спал, я надеюсь?

Корсаков мелко перекрестился.

— Значит, Вадик ее трахнул, — сделал вывод участковый.

— У ребят любовь, — попробовал заступиться Корсаков.

— Ну, любовь или случка, сейчас никто толком не разбирается. Но если папаша заяву на изнасилование накатает — никакая любовь не спасет. — Он посопел и продолжил: — Что-то наша следачка Галя куда-то впопыхах бегала. Не к добру это. Галя — спец по изнасилованиям. Уже четверых упекла. Намек понял?

Игорь задумался, потом покачал головой.

— Нет, на изнасилование он подавать не будет. Огласки побоится. Ему еще дочку замуж выдать надо. Наркоту подбросить может, без вопросов. Или скомандует череп Владику проломить. Самый разумный вариант.

— Во! Соображаешь, — одобрительно кивнул Федоров.

— Не первый год замужем, — пожал плечами Игорь.

— Тогда и о своей черепушке подумай. Умная она у тебя, но не железная.

Федотов наклонился, подхватил последнюю бутылку, ловко сковырнул пробку. Сделал большой глоток и протянул бутылку Корсакову.

— Расклад такой, Игорь. Озабоченного этого я подержу до вечера. На случай заявы от папы. Если начнется бодяга с изнасилованием, ты покатишь свидетелем. Но могут заказать как соучастника. Чтобы кулаками в следующий раз не махал. — Он рыгнул и перевел дух. — Фу, аж изжога началась! Если за сутки никаких заяв на вас не накатают…

— Значит, заказ ушел в другие инстанции, — закончил за него Игорь.

Федотов покачал головой.

— Говорю же, умный! Даже жалко тебя.

Корсаков отвернулся.

— Мой тебе совет, делай отсюда ноги, парень, — прошептал Федотов. — Одного Вадика валить не будут. Ты же можешь ко мне с заявой на пропажу с места жительства прибежать. И готовой версией. А нафига оно им надо? Оно им не надо настолько, что ты пойдешь вторым номером.

Корсаков помолчал. Улыбнулся своим мыслям.

— Знаете, что сказал Столыпин после первого покушения?

— Это тот, что реформы делал? — уточнил Федотов.

— Ну да. Ему предложили поменьше появляться на публике. А он ответил, что, достигнув определенного статуса, позорно бегать от пули.

Федотов крякнул.

— У тебя-то какой статус, Игорек?!

— Я — художник, — тихо ответил Корсаков.

Допил пиво и встал.

— Пойду нести искусство в массы. Вы бы свистнули нарядам, чтобы не дергали. Мол, на капитана Немчинова человек работает.

Федотов снизу вверх посмотрел ему в набухшее синяками лицо.

— Ну ты, блин, и артист!

От удивления он даже, вопреки установившейся традиции, не протянул Корсакову руки.

— Да, Сергей Семенович, забыл спросить. — Корсаков сделал шаг и оглянулся. — А к чему кандалы снятся?

Участковый посмотрел на него глазами битого-перебитого дворового пса и криво улыбнулся.

— К ним, родимым, Игорек, и снятся.