На Север!

И как же эту громадную репку вытаскивать, если ботва оборвана? Вон он, этот разросшийся куст, валяется между грядок, изрядно обгрызенный. Кто это его так? Неужели упомянутое сороками Чудо-Юдо? Да верхушка не просто оборвана, а обломана.

– А что, – обратился я к Ницше, – сороки его прямо так и называли?

– Кого? – не понял мой товарищ.

– Чудо это.

– Сорочий язык особый, – пояснил ослик. – Он требует толкования. Лично я перевёл так. Откровенно говоря, они считают Чудом любого, кто ведёт себя вопреки их ожиданиям.

– То есть они могли так и меня назвать, когда я волок тебя из Тараканьего леса? – хмыкнул я.

– Вполне, – согласился Ницше и вдруг остановился.

Я проследил за его взглядом. Из-за зарослей ботвы средней репы в третьем ряду выглядывала чумазая детская головка.

– Привет! – я лучезарно, как мне показалось, улыбнулся и помахал рукой.

Худенькая фигурка выступила из-за корнеплода. Это была маленькая девочка в испачканном цветастом платьице. Она недоверчиво постреливала в мою сторону белками огромных глаз.

– Не бойся, – я сделал два медленных шага навстречу. – Что здесь произошло? Где все взрослые?

Девочка молча шагнула ко мне. Точно на такие же два шага.

– Иван, что-то с ней не так, – тихо произнёс Ницше.

– Ничего особенного, – не согласился я. – Она просто напугана.

– Я тоже, – фыркнул ослик. – И пугает меня именно она.

Мы с ребёнком сделали ещё несколько шагов навстречу друг другу. Вдруг её взгляд опустился куда-то вниз. Куда-то в область моих коленок. Носик сморщился, ноздри раздулись, словно девочка принюхивалась. А в следующий миг она с места рванула в мою сторону.

Я получил предательский удар под колени и грохнулся на спину. Маленькое стремительное тело пулей пронеслось надо мной с разочарованным визгом. Я тут же перекатился и, опираясь на одно колено, поглядел на противницу.

Маленькая девочка почти не изменилась. Только носик-кнопочку исказили складки, взгляд из недоверчивого стал злым, а из-под верхней губы показались аккуратные такие клыки.

– Что это с ней? – спросил я ослика.

– Учуяла кровь. Древняя проволока спасла тебе жизнь.

– В каком смысле? – я чуть было не оторвал взгляд от девочки-вурдалака.

– Представляешь, что было бы, если бы она заманила тебя куда-нибудь в дом? А ведь ты пошёл бы как миленький! А если она не одна?

– Что предлагаешь?

– Смываемся!

– Думаешь, она нас отпустит? – усомнился я.

– Тебя, может, и не отпустит. А я, пожалуй, сбегаю за подмогой!

– Думаешь, она не предпочтёт костлявому мне жирного ослика? – я возмущённо повернулся к своему непарнокопытному спутнику.

– Ты, что, назвал меня толстым?! – закричал на меня Ницше и тут же повернулся к вражине: – Девочка, я разве толстый?

Маленькая вурдалачка ничего не ответила. Но нападать она тоже не спешила. Кажется, наш нелепый спор её заинтриговал.

– Да я, между прочим, самый стройный на нашей конюшне! – продолжал сокрушаться ослик. – Эти лошади гораздо более питательные во всех отношениях! Слышь, вурдалапочка, – Ницше повернулся к чудовищу, – хочешь лошадку?

– Ты ей ещё петушка на палочке предложи! – не уступал я, коротко глянув на ушастого собеседника. – Ей мясо нужно! Сырое! Здесь и сейчас!

– Думаешь, мясо? А что ж она тогда на твою царапину позарилась? Кровь ей нужна! А в тебе кровищи больше! И она это… вкуснее. Деликатеснее. А ещё, – ослик прыгнул ко мне, – у меня, между прочим, резус-фактор отрицательный!

– И что? – нахмурился я.

– Могут быть проблемы!

– У нас уже и так проблемы!

– У нас бы не было проблем, если бы ты серьёзно относился к моим новостям и взял с собой хотя бы какое-то оружие!

– Я бы взял, да ты мне не дал ни одной лишней минуты!

– Что, совсем ничего нет? – ослик округлил глаза.

– Вот, – я порылся в карманах и выудил ту штуку, которую Яга называет крутилкой для идиотов. – Спиннер. Говорят, развивает мелкую моторику.

Я высоко подбросил безделушку, одновременно раскрутив вокруг оси. Она взлетела с низким жужжанием и засветилась красным, синим и зелёным. Я подставил руку, чтобы поймать спиннер, но мелькнула тень, подул ветерок, и идиотская крутилка оказалась в цепких ручонках вурдалачки, а та, в свою очередь, шагах в двадцати от меня. Опасная деточка вовсю забавлялась с новой игрушкой.

– Глянь, как увлеклась, – ослик положил мне голову на застывшую в ожидании возвращения спиннера ладонь. – А ты говорил, что оружия нет.

– Быстро и тихо смываемся отсюда! – проговорил я.

5

Вот никогда бы не подумал, что эта глупая безделушка спасёт мне жизнь. Но факт остаётся фактом. Мы беспрепятственно ретировались и устремились к царским палатам.

Пусть этими вурдалаками, или кто они там есть, сколько бы их там ни было, и какими бы свирепыми и быстрыми они ни были, Степан занимается. Брат в подобных делах гораздо более сведущ. Да и не попрётся он к ним один, да ещё с голыми руками.

– Между прочим, я тебе жизнь спас, – заявил Ницше, лишь только мы отдалились на достаточное расстояние. – Если б я тебя не боднул под коленку, она бы тебе горло порвала! А ты опять на меня садишься! Как это по-человечески!

– Нам же важно побыстрее добраться до подворья! Ты, конечно, не рысак. Но всё равно мне с тобой в скорости не тягаться. И, да. Огромное тебе спасибо, – я наклонился к голове ослика и чмокнул его в макушку.

Он всхрапнул на манер коня и чуть ускорился.

– Интересно, насколько её заинтересовала вещица? – пробормотал он спустя десяток шагов. – Как бы не догнала нас…

– Надеюсь, надолго. Мне вот интересно, что за тварь такая? Одна ли она? И откуда пришла? Какие жертвы среди работников?

– Мы же не собираемся вернуться и поискать ответы? – вскинул голову ослик. – На это компетентные органы существуют!

– Органы? – удивился я.

– Ну, орган. Степан Никанорыч, собственной персоной. Хотя, он же не один. У него дружина есть. Так что, всё-таки, органы. Внутренние. Вкусные, сочные, питательные внутренние органы… О чём это я? – спохватился Ницше.

– С чего такая кровожадность? – усмехнулся я. – Странно слышать подобное от милого и дружелюбного травоядного существа.

– Это я-то травоядный?! – непонятно с чего заспорил ослик. – Я больше фрукты-овощи люблю. Особенно, яблочки. Зерновые, опять же. А трава… Нет, я конечно и травки могу пожевать. Без особого аппетита. Но ведь и люди тоже её едят иногда. Ещё режут зачем-то. Портят вкусные огурцы и помидоры. Смешивают, поливают какой-то гадостью.

– Хорошо, что тебя сейчас Жанна не слышит, – я хмыкнул, представив, как кухарка гоняет своей сковородкой моего ушастого друга. Впрочем, ему не привыкать.

– Жанна хорошая, – протянул Ницше. – Только не понимает очевидных вещей.

– Это каких, например?

– Что утренние новости важнее сна.

– Знаешь, в этом я с ней полностью солидарен.

– А ещё она не терпит грязи. А грязь, между прочим, приносит огромную пользу организму, – назидательно проговорил ослик.

– Это ещё почему? – удивился я.

– Когда существо постоянно возится в грязи, у него вырабатывается такой иммунитет, что никакая болезнь с ним не справится! – безапелляционно обосновал он. – Вот ты, например, видел когда-нибудь больную муху? Чтобы она чихала, кашляла?

– Нет, – откровенно ответил я.

– Вот! А муха ведь постоянно в грязи копошится!

От подобного доказательства у меня глаза на лоб полезли. И ведь не поспоришь.

– А тараканы? Они ж вообще неубиваемые! Их кроме тапка ничего не берёт! – Внезапно ослик резко понизил громкость и выдал: – И девочка эта, вурдалапочка. Помнишь, она тоже какой-то грязью непонятной вся измазана была.

– Думаешь, она поэтому такая шустрая? – хмыкнул я, в очередной раз восхитившись фантазии приятеля. – Грязь какая-нибудь лечебная?

– А что, если эти вурдалаки родились в этой грязи? – предположил Ницше. – В этом, как его… в гумусе! Или сапропели, что бы это ни было. А когда работники стали удобрять репу, потревожили их гнездо. А в гнезде птенцы. Или яйца. Вот они и обиделись.