Страница 3 из 5
– И я теперь такая же бестолочь, как Майя, – размышляла Ева.
Её сестра была на редкость беззаботной девушкой, хохотушкой, красила волосы в яркие цвета и любила нелепую одежду. Страдая аллергией, Майя ела запрещённые продукты и не раз была на грани комы, курила вейпы, задыхаясь от приступов астмы, пила дешёвое пойло, от которого её два дня тошнило. Училась так себе, предпочитая гулять в странных компаниях. Не могла усидеть на месте, постоянно двигалась, но не туда, куда надо было, и, понятное дело, попадала в истории, из которых чудом выходила на свободу и живой.
Дружок у Майи был редкостный экземпляр, будто она специально его искала, вид и манеры юноши могли смутить кого угодно.
Архип работал менеджером в похоронном бюро. До знакомства с ним Ева и не знала, что и в этом бизнесе действительны законы маркетинга. Молодой человек имел странную привычку никогда не выбрасывать коробки из-под еды и пакеты. В каждом углу его квартиры их были горы. Что такое пылесос или швабра он, похоже, не знал. Да и сам редко мылся по идейным соображениям, а ещё никогда не стригся, собирая грязные волосы в пучок. Мало того, Архип коллекционировал холодное оружие и расхаживал по квартире с мачете наперевес. Майя уверяла, что он очень добрый, радеет за здоровый образ жизни, не пьёт и ей не разрешает, но повешенный на турнике плюшевый мишка сильно настораживал Еву.
– Да нет у него никаких садистских наклонностей. Это он так прикалывается от скуки, – гнусавым капризным голосом возражала ей сестра. – Архип даже фильмы, где убивают, не смотрит.
Что ж, теперь и она не вправе судить.
Глава 6
Борис сегодня вышел на свободу, как говорится, откинулся с зоны. Взял билет на самолёт, жене не доложился, чтобы застать врасплох. Верности от неё он не ждал, да и не хотел, даже лучше было бы застукать, и дело с концом. Эту игру он проиграл, а женщины такое не прощают.
Перегорело за три года. Поначалу кипело так, что невыносимо жгло в груди. Ярость сжимала кулаки, подстрекала, но спасибо разуму, останавливал. Скрипел зубами, но терпел.
Глядел исподлобья, слушал и молчал. Сокамерники сочли за презрение, но Борис выкрутился, не зря технике ведения переговоров учился. Заплатил за долбаные курсы кучу бабла. Вот и пригодились. В бизнесе он и без всяких курсов мог добиться всего, чего хотел.
С нуля начинал. Восемь классов окончил, на дальнобойщика обучился и давай возить заграничное барахло из Европы. Всё сам, никто не помогал. Магазин вино-водочный открыл. Жила золотая, особенно, по ночам. Мебелью торговал. Но не предел. Сам делать наловчился и цех запустил, а там и фабрику. По ступенькам всё вверх да вверх. И бабла немерено. Дом, квартира, дача, тачки. Крутился, честным трудом зарабатывал. Фартило, нечего сказать, да жилки предпринимательской не отнять.
Борис задумчиво смотрел в иллюминатор и сам поражался, как отпустило. Не простил, нет. Но мстить не по силам, с Вампиром не сладишь. Заново решил начать. Три года в тюрьме, считай, отдохнул от дел. Но деньги ещё есть, на процентах накапало нехило. Главное, что жив и на свободе. Удивлялся, как не грохнули. И чего Вампир сжалился? Из-за того, что вместе начинали? Тот тоже дальнобойщиком был, да тяжёлым такой труд ему показался, в рэкет подался, соблазнившись лёгкой добычей. Пересеклись дорожки, глазом не моргнул. Заказ есть заказ.
– Оцени, что мягко я с тобой, – говорил, хлопая по плечу.
Рейдерский захват, наркота в машине, шесть лет тюрьмы, вышел по УДО через три.
«Оценил, – кивал головой Борис, попивая виски в бизнес-классе. – Что б тя разорвало, Вампир!»
По правде сказать, дело не в Вампире, он лишь исполнитель, чувак из администрации глаз положил на бизнес Бориса, для сыночка постарался за чужой счёт. Что б он ноги переломал да криво срослось!
Многие тогда наркотой приторговывали. Быстрые деньги. Но Борис никогда бы не подумал на этом наживаться. Младший брат у него сгорел за пару лет, подсев на героин. Они разные были. Женька – музыкант, песни сочинял, пел, группа у него была. Борис давал ему денег на раскрутку, а оказалось, что тот их на дозу тратил. Ни дня не работал. Всё творил, творил, кололся для вдохновения. Когда Борис узнал, поздно было. Обидно, что за наркотики и загремел.
Было ли тяжело в тюрьме? Странный вопрос. Душная летом, холодная зимой камера, вонь от восьми мужиков, дышать нечем, на прогулке воздух глотаешь, будто можно впрок надышаться. Еда дерьмовая, охрана жестокая, братва борзая. Выживал. Спасало, что представлял себя в армии, от которой он не косил, отслужил два года, как полагалось. Сила в Борисе была, сокамерники чувствовали, не оправдывался, мол, подкинули наркоту, не блудил языком. Смотрел из-под сведённых бровей жёстким взглядом, кулаки мощные сжимал. Уважали.
Подъехал домой к ночи, ключи при освобождении получил с личными вещами. Открыл калитку. Бандит узнал хозяина, кинулся навстречу, визжа и виляя хвостом. В окно видно было, как жена в телек пялится, потягивая пиво. Борис вскинул голову, в комнате дочери горел свет. Постоял, подождал, подойдёт ли кто ещё, присядет на диван, на толчок, может, вышел или на кухню за добавкой. Но нет, одна она. И как-то радостно сердце забилось. Пополнела, лицо грустное. Верна, значит.
Стоя у входной двери, Борис медлил, никак не мог решиться: то ли вставить ключ в замочную скважину, то ли позвонить в звонок. Решился, нажал на кнопку, волнение подкатило к горлу, ладони похолодели, пока ждал, когда жена доплетётся, чувствовал, что смотрит в экран домофона.
– Борька! – кинулась на шею, толкнув дверь нараспашку. – Борька, милый! – Поцелуями покрывала его лицо, а ему стыдно стало за плохие мысли и слёзы на глаза навернулись. Он нерешительно обнял её свободной от сумки рукой и прижал к себе, уткнувшись в копну нечёсаных волос. Защемило сердце, сжало в паху, Борис ощутил запах своей женщины.
– Оксана, – с болью выдавил он из себя.
Дочь, услышав радостный лай пса, спустилась полюбопытствовать, что там внизу происходит. И только она удержала сейчас отца от того, чтобы не накинуться, как голодный волк, на вдруг ставшую такой вожделенной плоть своей жены.
– Папка! – Сумку пришлось бросить, теперь уже четыре женских руки обнимали Бориса за шею, и он засмеялся, радостно так, со слезами.
«Дурак ты, Борька! Это ж твоя семья», – корил он сам себя.
Глава 7
Дикий виноград опутал террасу и вскарабкался на балкон, где Ева лежала нагишом на шезлонге под палящим солнцем и представляла себя на курорте. Они с Никитой мечтали, наконец, выбраться в этом году. А вышло вон как! Мысли об отдыхе на побережье успокаивали девушку, воображаемый морской бриз уносил прочь её страхи. С морем у Евы были связаны лишь приятные воспоминания.
Не каждый год получалось, но старались поехать всей семьёй летом на юг. Наверное, только в эти дни путешествий девушка чувствовала единение с родными. Целое купе становилось их домом больше, чем на сутки. Ева и Майя лежали рядом на верхних полках и смотрели, как мелькают за окном цветущие поля. Поезд мчался во весь опор, унося их в беззаботный отпуск.
Девочки были дружны, несмотря на обиды Евы и капризы Майи. Они сёстры, и нет никого роднее. Младшая всегда была заводилой. С родителями и шалости были безобидными. А вот когда подросли, да стали девушками, тогда по серьёзке отрывались.
Ева окончила второй курс, а Майе ещё год в школе оставался, когда они решили отправиться на дикий отдых вдвоём. Родители отпустили только под ответственность старшей дочери, а она-то как раз ничего и не решала. Майя далеко опережала в развитии социальных отношений Еву, и организация тура была на ней.
Чего ж было ожидать? Само собой, ехали они в составе шумной отвязной компании. Но Еве хотелось на время сбросить строгие одежды.
Жили в домиках посреди леса в трёхстах метрах от моря. Селились кучками, разделившись по половому признаку. А днём Ева и не успевала запоминать, кто и с кем гуляет.