Страница 4 из 12
– Я бы сам не поверил. – Дейв наконец-то уселся обратно за стол напротив, подперев подбородок кулаком. – Но вот я был там – и вот я здесь. И, если хочешь, я могу помочь тебе вернуть его…
– Его? – Сердце остановилось на мгновение, а потом затрепетало, словно колибри. Быстро-быстро.
– Габриэля.
Глава 2. Довериться чувствам
«Я могу помочь тебе вернуть его… Габриэля».
Это слова крутились в голове Робин, не отпуская ни на секунду.
Она вернулась домой под утро и жутко устала, но сон не шел. Да и как тут спать, когда перед ней вдруг открылась страшная, пугающая, дикая, невероятная, совершенно бредовая возможность вернуть любимого с того света?
До обеда девушка просто лежала на полу, закинув ноги на диван, и смотрела в потолок, щурясь от лучей солнца, заглядывающего в неприкрытые шторами окна. Тишина, которая раньше давила на голову, расплющивая ее до толщины струны, звеневшей от малейшего колебания воздуха, сейчас стала спасительным вакуумом, поглотившим любые другие мысли.
«Я могу помочь тебе вернуть его… Габриэля».
Какой ненормальный отважится на это? Насколько надо быть психически нездоровым, насколько не любить и не ценить свою собственную жизнь, чтобы ради другого человека добровольно лечь в гроб?
К двум часам Робин немного ожила – время, когда открывается бар у Митча. Своими дурацкими разговорами и понурым взглядом он мог расшевелить любого, раздражая той обреченностью, которая пронизывала каждое его слово, каждый вздох. Или только с ней он казался давно погребенным под грузом прежде такой любимой, а теперь надоевшей до колик в животе работой?
Наспех собравшись, девушка задержалась ненадолго у зеркала. Натянутое прямо на немытое, липкое от пота тело короткое платье было слегка помято, под глазами расплывались темные круги, волосы, распущенные по плечам, свисали жирными патлами, но сегодня, возможно, впервые за всю жизнь это не имело никакого значения. Собрав прическу в пучок и покрутив головой из стороны в сторону, Робин убедилась, что так стало еще хуже, – все внимание приковывалось к изнеможенному лицу.
Будь что будет. Затянув длинные, почти до колен, ботинки на грубой подошве, она хлопнула дверью.
В баре было многолюдно. Прождав свой гамбургер с двойным сыром почти час, Робин проглотила ему за минуту и начала оглядываться по сторонам. Митч был занят и совсем не разговорчив. Он носился от одного посетителя к другому и словно специально игнорировал по обыкновению устроившуюся за барной стойкой девушку, оставив перед ней целую бутылку виски. Ближе к пяти пришел Дейв. Он выглядел гораздо лучше, чем она, – еще бы, ему не нужно было судорожно размышлять о самом важном в жизни решении. Сыграв несколько песен, он сразу растворился в толпе, присоединившись к одной из компаний, занявшей самый большой столик. Они что-то праздновали, громко смеялись и радовались жизни, чем невероятно раздражали тех, кому не так повезло в эту декабрьскую субботу. Вон, к примеру, того парня, дрожащими руками подносящего бутылку пива к сальным губам и шарящего глазами по полураздетым девушкам.
Поморщившись от отвращения, Робин отвела глаза. Было неприятно смотреть на этого отчаявшегося найти себе пару на выходные молодого человека.
Глаза скользили по толпе народу, и все сильнее росло раздражение. Сейчас, сидя в этом баре, опустошив почти половину бутылки виски, ей казалось странным, что она тратила время на мысли и переживания. Решение казалось очевидным – лучше умереть, чем жить среди этого сброда.
Девушка спрыгнула с высокого барного стула, чуть не упав, и на подгибающихся ногах подошла к столику, за которым сидел Дейв.
– Я согласна, – выдохнула она ему в лицо запахом алкоголя и нечищеных зубов. – Что нужно делать?
Дейв поморщился и, поднявшись из-за стола, отвел ее в сторону.
– Иди домой, проспись. Завтра поговорим.
– Почему завтра? Завтра я могу передумать! И ты сам говорил – времени совсем мало. Сколько у меня есть? Неделя? Две?
– Время еще есть. Немного. Но есть. Главное, успеть за девять дней, – отрезал Дейв и, развернувшись, пошел к своей гитаре. Разговор был окончен.
Девять дней. Всего девять дней…
«Я могу помочь тебе вернуть его… Габриэля».
Не слишком он спешил помочь, этот высокомерный мужлан. Он не нравился ей раньше, ничего не изменилось и теперь. И если бы не мимолетный шанс на то, что он может вернуть единственного человека, ради кого имело смысл жить, – она бы и не подумала даже заговаривать с ним.
Чтобы вернуться, надо было правильно выбрать способ умереть. Не подходило ничего, что могло повредить тело. Ни нож в сердце, ни таблетки, ни тем более разбиться в лепешку с высотки. Можно было утонуть, как Габриэль, или… задохнуться.
Робин не любила море, ее страшила одна мысль о том, чтобы чувствовать, как легкие наполняются водой, и она решила сделать все иначе: если нужно умереть, то она готова пройти весь путь.
Пахло деревом и страхом. Девушка старалась дышать глубоко, чтобы успокоить молотящее в грудь сердце. Но стоило ли? Если уже через пару минут оно остановится и, возможно, навсегда. Глаза открывать не хотелось – не хотелось опять уткнуться взглядом в обшитую темно-красной тканью крышку гроба. И кто придумал, что это красиво?
Еще один вдох. Кажется, последний. Зажмуриться посильнее, задержать дыхание и…
Тело Робин Вайсс обмякло, словно сдулось. Пальцы, сжимающие клочок плотной бумаги, разжались, и на белую ткань выпала фотография мужчины. Он улыбался и смотрел куда-то в сторону оливковыми глазами, даже не догадываясь, что за ним наблюдают.
Вопреки ожиданиям, вместо дикой, нестерпимой боли девушка почувствовала, что рассыпается на мелкие частицы, словно на мириады звезд, небывалого наслаждения. Это было лучше самого качественного секса, лучше той единственной дозы какого-то наркотика, скормленного ей на одной из вечеринок еще во времена учебы в институте, лучше вкуснейшего шоколадного фондана с фисташковым кремом и шариком ванильного мороженого, лучше… Ничто в земной жизни не могло сравниться с тем, что почувствовала Робин, умирая.
Это длилось целую вечность. Когда ей казалось, что удовольствие достигло пика, накатывала новая волна, унося в омут блаженства. Она не видела свет – она сама была светом. Она не чувствовала тепла – она сама была теплом. Жаром. Огнем. Сгустком энергии. Словно все удовольствие мира сосредоточилось в ней одной. И имя ей было – эйфория.
Это закончилось так же резко, как и началось. За доли секунды блаженное чувство испарилось, оставив после себя дикую усталость и такое ровное спокойное состояние, какое бывает после изнуряющей тренировки. Не открывая глаз, Робин попробовала пошевелить руками и ногами, до конца не понимая, осталась ли она в своем теле или стала невесомым духом, парящим в воздухе.
– Дергается, – тихий шепот показался истошным криком. И сразу почувствовала, как в ее плечо тычется тонкий теплый пальчик.
– Кто здесь? – застонала Робин, открывая глаза.
Ей не было больно или неприятно. Немного раздражал свет, немного еще вибрировало тело после невероятного удовольствия, немного страшила неизвестность.
Девушка села и огляделась по сторонам. Вокруг были белые стены, слегка поблескивающие от неизвестно откуда сочившегося света. Казалось, свет был повсюду, но его источник было невозможно определить. Она сама сидела на высоком столе, а вверху, прямо над ней, пульсировало фиолетово-красное жерло с оранжевыми и белыми огоньками, напоминающее космический портал в другое измерение. По обе стороны от стола стояли двое – совсем старый мужчина и маленькая девочка не старше пяти лет. Ребенок рассматривал вновь прибывшую с удивлением, свойственным только детям. Переведя взгляд на свое тело, точь-в-точь такое же, в каком она всего несколько минут – или часов? – назад легла в гроб, Робин еще раз пошевелила ступнями.