Жуга. Осенний лис

Жуга сжал кулаки. Пальцы его светились.

– Вот и всё, Тотлис-маг, – тяжело дыша, сказал он. – «Сам себе бог!» Тебе нечему меня учить. Ты разменял свой дар на менки, жалкий крохобор, ты никому больше не причинишь зла. Я, Ваха-рыжий, прошедший смерть, пляшущий в огне, именем твоим проклинаю тебя – сгинь!

Жуга воздел руки и, как тогда, в горах, выкрикнул одно-единственное слово, потонувшее в грохоте камней. Пальцы его разжались.

Башня зашаталась, посыпалась штукатурка. Длинная трещина прошла по потолку, и огромный кусок комнаты вместе с камином, столом и лежащим на полу магом рухнул вниз.

Реслав разинул рот: башня замка раскололась пополам!

Некоторое время ещё катились камни, шуршала щебёнка, затем шум стих. Вместо стены мерцало чистыми звёздами ночное небо. Реслав, Жуга и Балаж оказались стоящими на небольшой площадке меж двух дверей. Факелы погасли, воцарилась темнота.

Жуга опустил руки, стоя на краю. Молчал. Шли минуты.

Неожиданно в тёмном воздухе перед ним облачком заклубилась серебристая пыль, сложилась в неясный силуэт, замерцала.

– Ты пришёл, – хрипло сказал Жуга, – или мне это только кажется?

– я здесь, – подтвердил бесплотный голос.

Жуга постоял в молчании, улыбнулся криво.

– Ты с самого начала обманул меня, явившись в женском обличье, – сказал он. – Но теперь я знаю твоё имя. Ты – Амброзий, бог великого древнего народа с запада.

Пылинки заискрились ярче, и в воздухе у обрыва возникла фигура древнего старца в плаще, с посохом в руке. Белая борода ниспадала до пояса, в складках развевающейся одежды пряталась темнота.

– Да… Ты прав, – произнёс он. – Это одно из моих имён.

– Я больше ничего не должен тебе, – сказал Жуга. – Моё возвращение оплачено сполна.

– Это так. Хочешь теперь узнать своё имя?

Жуга помолчал.

– Нет, – наконец ответил он. – Узнать его от тебя – значит опять стать твоим должником. Придёт время, и я его узнаю сам. Скажи лишь, я угадал настоящее имя Тотлиса?

– Да. Его звали – Рохобор.

– Я найду Мару?

– Мара мертва.

Жуга вздрогнул, промолчал.

– Не хотелось верить, – проговорил он, – но раз так… Что ж, прощай.

– Прощай, – ответил старик. – Теперь тебе не нужна свирель, чтобы меня позвать. Сохрани её для других. Возможно, наши дороги ещё сойдутся… когда-нибудь…

Фигура его стала прозрачной, пыль рассеялась, и воцарилась тишина.

Древний бог ушёл.

Первым делом Жуга поднял и раздул факел, потом разыскал в одном из сундуков большущие кусачки с длинными ручками, освободился от цепей, срезал наручники с Балажа и Реслава. Похлопал последнего по щекам, приводя в чувство. Тот застонал, открыл глаза.

– Давно он в обмороке? – спросил Жуга.

– Как загремело, он и откинулся, – сказал Реслав, потирая багровые ссадины на запястьях. Кивнул на вторую дверь. – Что там?

– Сейчас посмотрим.

Дверь оказалась незапертой. Вошли. Огонь осветил маленькую каморку с окном, белую фигуру на лежанке.

– Ганка! – ахнул Реслав, бросился вперёд. – Ганка, ты… Господи, Ганночка…

На девушке была лишь длинная белая рубашка без рукавов. Её густые длинные волосы маг обрезал. Руки Ганны покрывали шрамы и рубцы; на её бледном, измученном бесчисленными кровопусканиями лице блестели слезы.

– Жуга… – прошептала она. – Реслав… Реславка! Хлопчики… Пришли! Пришли… – упала Реславу на плечо, заплакала. Тот неловко обнял её, погладил по стриженой голове. – Он… он… – всхлипывала она.

– Всё прошло… – пробормотал Реслав. – Всё прошло… всё.

В каменную кладку стены было вделано кольцо, от которого к ноге девушки тянулась цепь. Жуга чертыхнулся, передал факел топтавшемуся позади Балажу, притащил кусачки и скусил заклёпку. Цепь со звоном упала на пол.

– Идём, – сказал он.

Идти Ганна не могла – слишком была слаба. Реслав поднял её на руки. Жуга отыскал Сажека, погладил, сунул за пазуху. Осторожно пройдя по узкому карнизу, оставшемуся от комнаты, вышли на лестницу.

– Но Тотлис-то, Тотлис! – покачал головой Реслав. – Каков гад! А я ещё в учениках у него ходил… Вот и верь после этого людям. Теперь начнётся кутерьма: богачи как мухи дохнуть будут.

– Пусть дохнут, – буркнул Жуга. – За всё приходится платить… Зато наследнички обрадуются – заждались небось.

Снизу вдруг послышались шаги. Все остановились, напряжённо всматриваясь в темноту. Блеснул свет факела, из-за поворота показалась знакомая широкоплечая фигура.

– Олег!

– Ну, наконец-то! – вскричал тот, бросаясь навстречу. – Живы! А это кто? Эва! Девка немощная. Её искали, что ль?

– Её, – кивнул Реслав.

Олег сунул факел Жуге.

– Эх, бабы, бабы… Все беды из-за них. Дай-ка я…

Он осторожно подхватил Ганку, поднял её, словно пушинку, и понёс, не переставая говорить:

– Я весь замок обегал, вас разыскивая. Здесь вход завалило, еле раскидал… Чё гремело-то там?

– Так… сволочь одну прибили.

– Ничего себе – прибили! Вся халабуда вон раскололась вдребезги и пополам.

– А гости где?

– Смеёшься? – повернул голову Олег. – Едва башня рушиться начала, только их и видели! Пан Пелевешич со всей челядью первый удрал. Один я только остался.

– Не забоялся?

– А чего мне бояться?

Жуга с Реславом переглянулись, усмехнулись понимающе.

За воротами обнаружилась беспризорная лошадь. Свели на двор, запрягли в одну из телег. Ганну уложили на свёрнутые одеяла, укутали теплее, принесли воды. Жуга отыскал в повозке музыкантов их котомки, побросал в телегу. Запасливый Олег пробежался вдоль столов, набил мешок снедью. Зачерпнул напоследок ковш из бочонка.

Двинулись в путь.

Ночь была прохладная, звёздная. Поскрипывали колёса. Олег вызвался править. Ганка лежала, глядя на Реслава, улыбалась грустно. Балаж молчал, насупившись: о нём все забыли. Жуга сидел сзади, глядя на удаляющийся замок, гладил задумчиво Сажека. Котёнок всё ещё вздрагивал, косился по сторонам, затем перелез через мешки и подобрался Ганне под руку.

– Ах! – удивилась та от неожиданности. – Кошка!

– Это кот, – с улыбкой поправил её Жуга.

– Как его зовут?

– Сажек.

– Сажек… – Она погладила котёнка. Тот замуркал, заурчал, свернулся у неё под боком. Уснул.

Повозка проехала ещё несколько вёрст, и полуразрушенный замок словно страшный сон растворился в ночи.

Реслав проснулся затемно. На ночлег стали близ реки, от воды тянуло холодком. Над росистой травой стлался густой туман. Вдалеке куковала кукушка. Постель Жуги была пуста.

Реслав встал, прошёл мимо шалаша, который вчера соорудили для Ганки, чтоб не дуло, и направился к реке. Олег и Балаж спали, забравшись под телегу. Реслав прошагал ещё немного, и вскоре впереди замаячил неясный серый силуэт человека.

Жуга сидел на берегу, скрестив ноги, смотрел на бегущую воду.

– Ты, Реслав? – спросил он, заслышав шаги.

– Я. – Реслав сел рядом, помолчал. – Чего не спишь?

– Кукушку слушаю, – отозвался травник.

– Ну и сколько накуковала?

– Считать устал. Как там Ганка? Спит?

– Спит.

Жуга вытащил из воды котелок с остывшим отваром:

– Я тут ей приготовил… чтобы силы поддержать.

Помолчали.

– Я, Жуга, вот что тебе хочу сказать, – начал наконец Реслав. – Наговоры твои… в общем… цвет…

– Я знаю, – кивнул Жуга. – Я не различаю красное и зелёное. Мне многому придётся учиться заново. А ты, Реслав, по-прежнему думаешь магию изучать?

Реслав задумался.

– Не знаю. Хочется, конечно, но как вспомню Тотлиса, так прямо оторопь берёт. Столько лет учиться, чтобы потом превратиться в такое вот. Хотя, может, он и раньше был такой. Подлец – он и без магии подлец. Знаешь, Олег с утра в Марген собирается.

– А вы? – спросил Жуга.

Реслав потупился:

– В Чедовуху, наверное… А ты разве нет?

Жуга помолчал.

– Знаешь, Реслав, – наконец сказал он. – Меня ведь что раньше погоняло? Ненависть, злоба… месть. А теперь всё ушло. Мары больше нет… Пусто как-то. Я ведь даже имени своего не знаю, так, прозвище – Жуга. – Он подёргал себя за волосы. – Только жизнь и осталась, а я… не знаю, что с ней делать. Дорог на свете много, попробую отыскать свою.