Страница 25 из 66
Майло сиял от гордости. После смерти Ноа Квинн видел его таким счастливым впервые.
— Спасибо, леди.
— Если вы когда-нибудь захотите продать этого пса, я обменяю на него все, что вы попросите. Я бы отдала своих лучших кур-несушек за этого красавца. Всех.
Майло нахмурился.
— Он не продается.
Женщина пожала плечами, но бросила на Призрака еще один тоскливый взгляд.
— Просто предложение.
Они продолжали двигаться, Квинн составляла список товаров, за которыми они с бабушкой вернутся с прицепом, чтобы все увезти. Через несколько киосков Майло наклонился и изучил керосиновый фонарь. Судя по вывеске, владельцу требовались бета-блокаторы для лечения сердечных заболеваний.
Майло закусил нижнюю губу.
— Тебе стоит поставить свою лавку, Квинн.
— И чем бы я торговала? Людям еще долго не понадобятся самодельные грелки для рук.
— Твои рисунки.
— Никому не нужны рисунки монстров, Майло.
Он бросил на нее робкий взгляд сквозь темные кудри, падающие на глаза.
— В старые времена все богатые короли и королевы заказывали художникам свои портреты. Чтобы их семья не забывала о них. — В его голосе слышались потерянность и тоска.
Ее сердце сжалось. Она понимала, о чем он просит, даже если Майло не мог сказать об этом прямо. Он хотел портрет своего отца.
Квинн моргнула, внезапно почувствовав давление за глазами, и сжала руки в кулаки. Все в ней вздрогнуло от этой мысли, гнев смешался с чем-то темным и болезненным.
И все же тоскливый взгляд Майло пронзил ее до глубины души.
— Я подумаю об этом, — выдавила она, преодолевая комок в горле.
Она чувствовала, как он изучает ее, его большие серьезные глаза смотрят на ее лицо. Он умолял ее, просил. Умолял о том, чего она не могла ему дать.
— Хочешь послушать музыку позже? — спросил он, так тихо, что она почти не услышала его.
Квинн занялась изучением свечи, взяла ее и взвесила в руках, проверила длину фитиля, делая вид, что ей глубоко наплевать на все это.
Может быть, он больше не спросит, и она сможет притвориться, что не отказала ему. Она чувствовала его разбитое сердце как цепь на своей шее, но сама уже едва ступала по воде, уже почти тонула. Она не могла выдержать и его веса.
Разочарование омрачило лицо Майло. Квинн отвернулась, ненавидя себя.
Позже, пообещала она себе. В следующий раз. Может быть, завтра.
Ее нервы сдали, тревога закралась под кожу. Ей хотелось убежать, скрыться, исчезнуть.
Внезапно все оказались слишком близко, шум разговоров звучал чересчур громко, как сердитые пчелы в ее голове.
Призрак низко зарычал.
Квинн испуганно посмотрела на него. Она стояла здесь уже несколько минут, в голове пусто.
— В чем дело, мальчик?
Он снова залаял, его тело напряглось, когда пес наклонил голову, нюхая воздух. Осторожно отпихивая пару детей, гладивших его, он бросился к открытому дверному проему в задней части здания, его плюмажевый хвост развевался за ним.
— Призрак! Подожди! — С учащенным сердцебиением Квинн обернулась в поисках Майло.
Он больше не стоял рядом с ней. Его не было ни у стендов по обе стороны, ни где-либо в толпе.
Майло исчез.
Глава 24
Квинн
День восемьдесят девятый
— Майло! — Квинн поставила свечу на стол и бросилась за Призраком, выскочив из здания выставки в унылый серый день. — Подожди!
Майло и Призрака нигде не было видно.
— Майло!
Нет ответа.
Она сделала несколько неуверенных шагов, затем повернулась по кругу, сканируя здания, деревья, бесплодное поле вдали.
Здание выставочного центра стояло последним в ряду, вдоль западного периметра ярмарочной площади. Бетонная дорожка огибала здания. За несколькими разбросанными хозяйственными постройками, за линией забора скрывался густой лес.
Как они так быстро исчезли?
За забором, среди деревьев что-то шевелилось.
Квинн прищурилась, прикрывая глаза одной рукой, а другой доставая «Беретту». Она сунула бабушкин список в карман и достала пистолет.
Хотя полиция и другие добровольцы патрулировали ярмарочную площадь, это не означало, что здесь безопасно. Последние три месяца послужили ей хорошим уроком.
Держа «Берретту» в обеих руках, не опуская пальца на курок, она двинулась к деревьям. Квинн не хотела в панике выстрелить и попасть в Майло или Призрака.
Три вонючих, переполненных пристройки стояли в двадцати ярдах перед ней. За ними справа двадцатифутовая секция ограждения из сетки расплющена огромным срубленным деревом гикори.
Перепрыгнув через бревно и перебравшись через забор, она вошла в лес. Глубокие тени окутали ее, температура упала на несколько градусов.
Шаги громко раздавались во внезапно наступившей тишине. Ни одна птица не щебетала с голых ветвей над ее головой. Ни белки, ни бурундуки не рыскали по кучам мертвых листьев и не шныряли по талым сугробам.
По мере того как Квинн удалялась от ярмарки и углублялась в лес, привычные звуки присутствия людей исчезали.
Еще одно движение между деревьями, глубоко в тени. Темное и скрытное. Низко к земле и быстро. Какое-то животное.
Собака, отметил ее мозг.
Эта мысль не успокоила растущую тревогу Квинн.
Слева от нее метнулась тень. Справа треснула ветка. Она оборачивалась на каждый звук, адреналин зашкаливал, ладони стали влажными.
По позвоночнику пробежал холодок. Не похоже на Призрака. Это точно не Призрак.
В лесу полно собак. Не дружелюбные, а голодные, отчаянные, полудикие. Ее сердцебиение участилось.
У нее возникло четкое ощущение, что на нее охотятся.
Во время долгой жестокой зимы большинство домашних животных умерло от голода, прежде чем причинить вред своим хозяевам. Она видела это сотни раз в заброшенных домах, которые обшаривала, — собаки оставались верны своим любимым хозяевам, даже когда те исхудали до кожи и костей, даже когда погибли.
Некоторые счастливчики могли охотиться сами, как Призрак, или имели хозяев, которые их обеспечивали, как бабушка и ее кошачий зверинец.
Небольшой процент вырвался из-за забора или цепи и одичал, собравшись в дикие стаи, которые бродили по окраинам города, разоряя мусорные свалки, врываясь в загоны и похищая цыплят. Некоторые из них нападали на людей и кусали их.
На прошлой неделе стая в Стивенсвилле пыталась утащить малыша, который забрел слишком далеко от родителей.
Голод ожесточил их, они перестали быть домашними животными. Отчаянно нуждаясь в пище и не способные охотиться на мелкую дичь, бродячие собаки становились смелее и агрессивнее с каждой неделей.
Квинн жалела собак, но понимала, что не стоит их недооценивать. Инстинкт кричал ей, что нужно вернуться в безопасное место на ярмарке.
Но если собаки охотились на нее, то они охотились и на Майло.
Она не могла уйти, пока его не отыщет.
— Майло! — снова позвала она, привлекая к себе внимание, но отчаянно пытаясь его обнаружить. — Где ты?
Тишина не поможет. Собаки чувствовали ее запах. Они знали, где она.
Коричневые стволы и безлистные ветви сливались с влажной, грязной землей. Цвета размывались, и трудно выделить фигуры, скрывающиеся в подлеске.
Порывы ветра проносились среди деревьев, тени колебались, ветви скреблись друг о друга. Одна тень двигалась в отличие от остальных — низко и неуклюже.
Оглянувшись, Квинн увидела пестрый мех и взмах коричневого хвоста, пробирающегося между двумя кленами.
Рычание привлекло ее внимание. Впереди и справа, дальше в лес. Она поворачивалась навстречу каждой новой угрозе, пистолет наготове, руки дрожат.
За первым рычанием последовало другое. Затем еще одно.
Шквал лая потряс воздух. Затем крик. Майло.
Квинн сорвалась на бег.
Глава 25
Ханна
День восемьдесят девятый
— Как насчет обмена? — спросила Ханна.
Доминик Вест скрестила свои мощные руки на груди и посмотрела на Ханну.