Когда-нибудь я ее убью

Татьяна Чистова

Когда-нибудь я ее убью

Гудки, крики, собачий лай оглушали, но перебранку здоровенного лоснящегося ротвейлера и кого-то, судя по басовитому рыку, весьма нехилого, перекрывал качественный отборный мат. Глянуть в ту сторону было некогда, Егор уже минут пять как не сводил глаз с плотного плечистого мужика с «площадкой» на обгоревшей под июльским солнцем макушке. А тот, оравший так, что перекрывал рев тепловозов на переезде, вдруг повел себя странно: заткнулся на полуслове и полез в свой «ровер», на заднем сиденье которого бесновался черный с рыжим подпалом пес. Он словно того и ждал, развернулся моментально и едва не снес хозяина своей тушей, вывалился на асфальт и ринулся к «тойоте».

– Нихрена себе, – сидевший на заднем сиденье Роман даже отшатнулся от открытого окна, но пес тяжело дыша, пробежал мимо и скрылся из виду, а слева Егор заметил краем глаза мелькнувшую у колес перекрывшего дорогу «опеля» бурую быструю тень. Игорь заинтересованно приподнялся в водительском кресле, вытянул шею и лег животом на руль. Короткий резкий сигнал прозвучал точно гонг, перед капотом взвились в пыли и пропали две схватившиеся не на жизнь, а на смерть откормленные, озверевшие от жары, шума и духоты псины. Озверели не только они, хозяева метались между машин каждый со своей стороны, орали друга на друга, на собак, на водителей и пассажиров соседних машин, но даже не пытались разнять драку. Лай моментально заглох, перешел в глухой рык, но скоро стих и он – собаки схватились всерьез, грызлись самозабвенно и полной самоотдачей, не обращая внимания ни на рев сигналов, ни на грохот поездов на трижды проклятом переезде, что был закрыт уже минут сорок, ни на вопли хозяев. Те и сами были готовы ринуться в драку наравне с собаками, победоносно и зло посматривали друг на друга, попутно посылая оппонента во всех известных направлениях. Тот, с «площадкой», даже рожу вытирать не успевал, пот лил по ней, как масло по блину, что только сняли со сковородки, да и сам уже немногим отличался от блина в своей расстегнутой светлой рубашке, брюшком над ремнем грязноватых джинсов и расставленными руками, точно дядя пытался обнять весь мир, непонятно, правда, с горя или радости.

С великой дури, скорее всего, ибо какой нормальный человек спустит пса на первого встречного, пусть даже этот первый встречный, на «опеле» с московскими номерами с четверть часа назад нахально подрезал и «ровер», и «тойоту», и маршрутку, влез серым рылом между машин, норовя проскочить проклятое место. Его безропотно пропускали, свято соблюдая правило УДД – уступи дураку дорогу, но «опель» завис наравне со всеми, переезд снова закрыли, и теперь дядя в камуфляже расцветки «цифра» получал сполна. Сначала все ограничилось перечнем эпитетов и направлений в исполнении обиженного хозяина «ровера», потом в ход пошли жесты, потом оппоненты вышли из машин и к радости томящихся в пробке дачников-москвичей и индифферентно настроенных местных жителей, устроили дебаты на открытом воздухе.

По рельсам туда-сюда сновали шустрые электрички и неторопливые товарняки, чертов переезд и не думал открываться, полемика достигла своей высшей точки, словарный запас оппонентов иссяк, они заметно выдохлись, а дискуссия вышла на новый уровень. Бессловесные породистые твари дрались так, что над капотом «тойоты» летали клочки шерсти и песок, Игорь еще подался вперед, едва не врезался носом в лобовое стекло и нажал сигнал. Держал его секунд десять, почин подхватили другие водители, а также машинист очередного тепловоза, что как раз неспешно катил по рельсам мимо пробки. И победил: в механическом реве пропали все звуки, Игорь отпустил сигнал и плюхнулся на сиденье. Егор опустил стекло, высунулся из окна и тут же спрятался обратно, зажмурился от летевшего в глаза песка. Роман буркнул что-то за спиной и неаккуратно зазвенел пакетом. Игорь озабоченно глянул в зеркало заднего вида, обернулся, но Роман уже просто шуршал чем-то, звук опасения не вызывал, и Игорь вернулся в исходное.

– Вот уроды, – Егор тер глаза, жмурился, пытаясь изгнать угодившие под веки песчинки, – не всех дураков война убила. Устроили тут… букет Абхазии, чтоб их…

Прижал ладони к лицу, помотал головой и открыл глаза, глянул мельком на часы. Получалось, что в пробке они стоят уже полчаса, и конца-края ей не видно, а ехать им еще минут сорок, даже если случится чудо, и полосатые шлагбаумы поднимутся к безоблачному июльскому небу. Но впереди по рельсам катил очередной товарняк, пузатые цистерны тянулись за ним как бегемоты на веревочке, по встречному пути шла электричка, в салон «тойоты» затянуло выхлопы, стало жарко и тоскливо.

– Это еще не букет, это даже не цветочки, – раздраженно бормотал позади Роман. Психует, понятное дело, как и все они, но вида старается не подавать. Считай, две недели собирались, столько планов у них было на этот день, нерядовой, прямо скажем, даже особый день в жизни любого мужика, решившегося на добровольный поход в Загс. Событие это надлежало отметить особым же образом, к нему готовились, да и сейчас готовится оставшаяся в городе невеста Игоря, многочисленная родня молодоженов, с зубовным скрежетом отпустившая жениха в сопровождении друзей на законный мальчишник. Неизвестно, какие страшные клятвы взяла с будущего мужа пышная серьезная Лариса, но Игорь заранее участников мероприятия предупредил – все будет пристойно и скромно: вульгарная баня с шашлыком и двухдневной пьянкой, с пятницы по субботу включительно. За воскресенье предполагалось восстановить здоровье и к вечеру вернуться в город, чтобы снова собраться в среду, на собственно церемонию бракосочетания. По такому случаю Егор приобрел новый костюм и отпросился с дежурства, выторговав себе одну смену в счет грядущего отпуска, а еще одну пообещал отработать сговорчивому сменщику.

Роману было легче: он уже с полгода как работал на себя в небольшом автосервисе, и внеплановый выходной устроил себе без особых затруднений. Посему на точку сбора не опоздал, поставил свою машину Игорю в гараж, откуда все отбыли на дачу молодожена. Хорошую дачу, переделанную из деревенского дома, с печкой, погребом, колодцем во дворе, заросшими картофельными бороздами и речкой за забором. О ней-то и думал Егор почти все время, пока стояли в пробке, а не о водке и прочих крепких напитках, не о шашлыке, который мастерски готовит Роман. Бане, правда, в этих мечтах место нашлось, но незначительное, больше манила прохладная проточная вода, осока и камыш по берегам, туман и стрекозы в нем, и желтые кубышки, что уже вовсю цвели над водной гладью. И уже виделось, что все будет как обычно – Роман с Игорем, приняв каждый свою дозу алкоголя, будут с удочками медитировать над поплавками, а он часок-другой поплавает в тихой воде, распугивая рыбу и тех самых стрекоз, что прячутся на ночь в зарослях прибрежной травы. А тут нате вам, этакая оказия приключилась: сначала чертов переезд, наглухо закрыли, а теперь еще эти два придурка собаками меряются, и до речки отсюда как до Луны на велосипеде.

Роман снова чем-то звенел, но уже бережно, Игорь дернул головой и принялся теребить здоровенную, с палец толщиной цепочку на шее, крутил ее так и этак, потемневшее серебро негромко позвякивало. Водилась за приятелем эта привычка еще со школы – и сами цепочки, и манера хвататься за них в минуты наивысшего волнения, чем себя и выдавал обычно. Игорь глянул назад для порядка, повернулся, да так и замер, едва не придушив себя цепью «якорного» плетения.

– Икебана, – выдал он, глядя Егору за спину, – как есть икебана. Или гербарий, как вам больше нравится. Это у него припадок или жара действует? Твою ж дивизию… Если припадок, то бригаду надо вызывать

Вдаваться в подробности анамнеза, а тем более запрашивать историю болезни времени не было, Егор, пока боролся с песком, проворонил нечто важное, и теперь пытался понять, что именно. Плечистого дяди поблизости не наблюдалось, куда и когда он сгинул, Егор не уследил, зато камбэк наблюдался во всем блеске. Здоровенный, мокрый от пота с рожей и выражением на ней точь-в-точь как у свиной головы на прилавке мясника, дядя выпорхнул из «ровера», развернулся легко, как балерина в фуэте и вытянул обе руки. «Икебана» – мелькнуло в голове, – «полная и окончательная» – Егор едва преодолел желание поднять руки, показывая, что в них пусто. Но ограничился тем, что просто смотрел на сосредоточенного дядю и пистолет в его руках. «Нарезной или резиноплюй?» – вертелось в голове, Егор прищурился, но рассмотрел лишь вороненый ствол, мелькнувший на миг черный зрачок дула и все. Что там в лапах у слетевшего с катушек гражданина – один черт ведает, Игорь снова прав, тут спецбригада нужна, санитары, средства фиксации и пара-тройка ампул успокоительных и расслабляющих, что вводятся как внутримышечно, так и непосредственно в вену. Но спецбригаду еще вызвать надо, и под пули они не полезут, им тоже жить охота, значит, звонить надо ментам, а те через пробку если только на помеле подлетят, и пока летят, дядя много чело натворить успеет…