Мой шейх

Прогулка? Я едва в ладони не всплеснула. Это удача. Кемаль вряд ли отпустит меня гулять. Разве что на веревке, как и обещал.

— Придётся скрыть лицо, Газаль, — предупредил шейх. — Все знают, что ты женщина Кемаля, но твоя красота может смутить разум бедуинов. Они горячи и самобытны.

Я бы укуталась с ног до головы, лишь бы не ловить на себе взгляды варваров. Но Асиру этого не сказала. Он сумел объединить эти враждующие племена и считал их своим народом.

У меня захватило дух, едва я увидела чистокровную арабскую кобылицу вороной масти, бьющую копытом каменистую почву рядом с пегим скакуном. Лошади были одной из причин, заставляющей меня возвращаться в эмират и забывать о строгом отцовском воспитании и нравах. Какая ирония! Я считала, что мои права были ограничены там, но и представить не могла, что же будет здесь.

Думать о доме не хотелось. Я все еще была расстроена, не отошла от недавних слез и своей реакции на Кемаля.

Людей в поселении сейчас было мало. Виной тому — иссушающий зной, раскаленное солнце, едва скрытое дымкой перистых облаков. Но все равно я была почти счастлива. Ехала рядом с шейхом, а редкие поселенцы расступались, почтительно кланяясь вождю, с любопытством и неким уважением глядя на меня. Асир не зря пригласил меня на конную прогулку. Этим он показал всем, что я занимаю положение гостьи, даже оставаясь рабыней его сына.

Горизонт тонул в белесой дымке жаркого полудня. Где-то высоко кружили соколы. Я позавидовала их беспечной свободе.

— Что за горная гряда вдалеке? — спросила у шейха.

— Горы Кинжалов. Их протяженность тянется на сотни километров. Именно тут встречаются две пустыни.

Я порадовалась, что моё лицо скрыто чадрой. Потому что осознание того, как далеко мы забрались, едва не убило боевой дух.

Это были неподконтрольные эмирату территории бедуинских племен. Чтобы добраться до подножия гор, пришлось бы пересечь пустыню целиком. Здесь не было нанесенных на карту транспортных путей, долететь можно было только вертолётом. Но Аль Мактумы воспользовались своим могуществом сполна и закрыли небо для геликоптеров.

Если меня начнут здесь искать, сделают это в последнюю очередь. Но оставалась шаткая надежда, что Рания расскажет о том, как Кемаль смотрел на меня на приёме. Об остальном Висам сам догадается.

— И вы постоянно живете здесь? — чтобы не вызвать подозрений, спросила я.

— Нет. У нас есть недвижимость в Дубае. Здесь после конфликта с Давудом мы не рискнули остаться. Официальная резиденция в дне пути от поселения. Кемаль не говорил, что ты отправишься с ним туда?

— Нет, — я направляла свою лошадь, а сама лихорадочно размышляла.

Не хотелось думать о том, что оставили меня в этом поселении варваров лишь с одной целью: обуздать нрав и сделать покорной воле своего похитителя. Но стоило проанализировать все происходящее, как сомнения развеивались.

Все походило на бесчеловечный триллер, срежессированный самим шайтаном. Каждый эпизод этого кошмара продумывали с особой изощрённостью.

Я не закричала и не позвала на помощь, когда меня похищали.

Мне позволили увидеть, что произошло с королевской охраной, истинными профессионалами своего дела.

Показали, что безрассудства и смелости похитителей хватит даже на то, чтобы пересечь пустыню в разгар песчаной стихии. А все остальное… я вдоволь прочувствовала это на своей шкуре.

И с появлением Асира ничего не закончилось. Испуганную и сломленную девушку с тату рабыни на виске прислали ко мне не просто так. Как и не было случайным и появление эмира с предложением прогулки. Меня изматывали эмоциональными качелями. Показывали, что ждет, если я не приму правила — и какой беспечной будет моя жизнь, если покорюсь.

Не было полутонов. Не было светлого и темного. Даже Асир при всем своём уважительном отношении ко мне ставил интерес сына на первое место.

Когда сорвусь и сломаюсь, тогда меня, скорее всего, Кемаль и увезет подальше от селения… точно зная, что я буду покорна и согласна на все, лишь бы не вернуться в этот кошмар.

— Что тебя тревожит, Луна? — вкрадчиво спросил пожилой эмир.

Когда Висам называл меня этим прозвищем, у меня внутри было тепло и спокойно. Откуда об этом якоре узнали мои похитители, оставалось только гадать. Хотя…

Мы же детьми играли вместе. И Кемаль точно знал, что брат Висам называл меня воительницей Луной.

Стало неприятно. Я втянула сквозь плотно сжатые зубы горячий воздух пустыни.

Ты едва не попалась на крючок, Газаль. Поверила, что у тебя появился друг. Никто из этой семьи никогда не был и не будет другом!

— Я подумала, что бы вы чувствовали, если бы у вас была дочь. И если бы её точно так же похитили и увезли в неизвестном направлении…

— Газаль, зачем ты пытаешься обидеть меня? — печально отозвался эмир. — Ты мне как дочь, которой у меня никогда не было. Я видел тебя своей невесткой еще тогда, когда мы впервые заключили союз с Давудом. Мне жаль, что я дал подобное слово, но я все еще верю в то, что ты подаришь моему сыну детей, а мне — внуков. Что однажды вы будете благодарить Аллаха за тот миг, когда оказались лицом к лицу. Вспоминать с улыбкой ваше, надеюсь, недолгое противостояние.

— Обидеть вас? — я горько рассмеялась в черную куфию.

Горячий ветер гнал по равнине сплетенные клубы пустынной растительности. Где-то высоко кружили соколы, и мне их молчаливое ожидание добычи с высоты показалось триумфом Кемаля, который не может дождаться ночи.

— Обидеть, шейх Асир? Вы сказали, что война с моим отцом началась тогда, когда стало известно о его причастности к работорговле. Но чем вы лучше него? То, что я успела увидеть всего лишь за сутки здесь, открыло мне глаза на многое! У вас процветает рабство и варварские обычаи! Именно поэтому я здесь, чтобы ваш сын без труда сломал мой нрав!

— Газаль, дочь моя, — горячая отповедь удивила эмира. — Племена туарегов испокон века берут рабов в набегах. Объединив их под своим началом, я оставил их традиции нерушимыми. Но вести торговлю…

— Не надо мне говорить о том, что это чужие традиции! Ведь вы отошли не так далеко от них… — стало трудно дышать. Я понимала, что приближается истерика.

Не успели слезы смыть кошмар первых суток, на меня обрушился новый. Мало мне было понимания, что тело жаждет ласк и поцелуев Кемаля, так еще и шейх не собирался мне помогать. Его доброта была продиктована той же целью: сломать меня.

— И пожалуйста… — чтобы не закричать и не оскорбить почтенного эмира самыми последними словами, прошептала я, — никогда больше не называйте себя моим другом!..

Глава 4

Пустынный сокол описал круг в полете высоко в небе, чтобы камнем упасть за черту барханов.

Солнце раскалило пустыню добела. Верная смерть ждала того, кто рискнёт пуститься в путь в полдень. Другое дело я. Пустыня была моим домом. И она умела скрывать то, в чем я боялся признаться сам себе.

— Мой шейх, никто не ищет твою пленницу, — Саид коснулся тегельсмута[2]. Несмотря на слепящее солнце, он, не мигая, вглядывался в горизонт.

— Отец был беспечен, когда приехал сюда. Висам Аль-Махаби не глупец. Надеюсь, он просто не рассматривает нашу семью как виновников ее похищения.

— Мои люди перехватят его в пути. Бойцы пустоши Скорпиона перебьют наемников поодиночке, а что делать с твоим другом из прошлого, реши сам. Убить или…

— Я не хочу его убивать. Я люблю его сестру и смерть Аль-Махаби — не лучший способ добиться покорности и взаимности. Но это может сыграть мне на руку.

— Нам пора возвращаться, — Саид криво усмехнулся. — Эмиру Асиру не понравится, если я не стану тенью твоей высокородной рабы. Да и люди в поселении всё ещё жаждут ее крови за покушение на жизнь шейха. Не думаю, что их прогулка будет длительной.

— На закате, как только отец покинет нас, ты приведешь ее в мой шатер. Мешать мне у тебя ведь не было указания?

2

Широкий платок, которым народы пустыни закрывают лицо.