Китти

Таких слов Китти никогда не слыхала; всю жизнь ее хвалили, восхищались ею, всячески льстили ей. Ею овладел бешеный гнев, всякий страх был забыт, кровь застучала в висках, и злоба душила ее.

Оскорбленное тщеславие может сделать женщину столь же мстительной, как львицу, у которой отняли детенышей. Ее чудные глаза потемнели от злобы, но она не потеряла самообладания.

– Если мужчина не умеет привлечь женщину и заставить ее себя полюбить, то это его, а не ее вина.

– Очевидно.

Его насмешливый тон усилил ее раздражение. Она почувствовала, что, сохранив хладнокровие, она сможет сильнее уязвить его.

– Я, конечно, не очень образованная и развитая женщина. Я самый обыкновенный, средний человек. Я люблю то, что любят те люди, между которыми я прожила всю жизнь. Я любила танцевать, играть в теннис; люблю театры и люблю мужчин, которые хорошо играют во все игры.

Мне всегда было с вами скучно, и мне надоело то, что вас занимает. Вы меня таскали по бесконечным, картинным галереям в Венеции, когда я предпочла бы играть в гольф в Сандвиче.

– Я это знаю.

– Мне очень жаль, что я не оправдала ваших надежд. К сожалению, я всегда чувствовала к вам физическое отвращение. Едва ли вы имеете право поставить мне это в упрек.

– Я вас и не упрекаю.

Китти было бы много легче, если бы он пришел в бешенство и начал бы неистовствовать и кричать. Она бы тогда отвечала ему тем же, но его сверхчеловеческое самообладание бесило ее, и в эту минуту она возненавидела его, как никогда прежде.

– Мне кажется, что вы даже не человек. Отчего вы не вломились в комнату, когда вы знали, что мы с Чарли там. Вы могли бы хоть попытаться исколотить его. Вы, верно, боялись?

Как только она произнесла эти слова, ей стало стыдно, и она покраснела. Он не отвечал, но его глаза выражали ледяное презрение, и едва заметная усмешка скользила по его губам.

– Может быть, как известное историческое лицо, я слишком горд, чтобы драться.

Китти не нашла никакого ответа и только пожала плечами.

– Кажется, я сказал все, что имел сказать. Если вы откажетесь ехать в Мей-Тан-Фу, я возьму свое прошение обратно.

– Отчего вы не хотите дать мне развод?

Он перестал, наконец, смотреть на нее, откинулся к спинке кресла и зажег папиросу.

Он докурил ее, не произнеся ни слова, и, бросив окурок, обратился к ней с легкой улыбкой.

Снова он посмотрел на нее.

– Если миссис Таунсэнд обещает мне, что она даст мужу развод и, если я получу от него письменное обещание, что не позже недели, после утверждения обоих постановлений суда, он на вас женится, я согласен исполнить вашу просьбу.

В его голосе слышался какой-то оттенок, который смутил Китти, но из самолюбия она должна была с достоинством принять его предложение.

– Это очень великодушно с вашей стороны, Вальтер.

К ее удивлению он вдруг разразился громким смехом. Она сердито вспыхнула.

– Над чем вы смеетесь? Тут ничего нет смешного.

– Извините. Вероятно, чувство юмора у меня иное, чем у вас.

– Поторопитесь, если вы хотите застать Таунсэнда в канцелярии. Если вы решите ехать со мной в Мей-Тан-Фу, то необходимо выехать послезавтра.

– Вы хотите, чтобы я ему сегодня же сказала?

– Зачем терять время?

Ее сердце забилось сильнее. Беспокойства она не чувствовала, но что-то неуловимое ее тревожило. Ей бы хотелось получить возможность отложить этот разговор, немного приготовить Чарли.

Она была вполне уверена в нем; ведь он любит ее так же сильно, как и она его. Преступно было бы даже допустить мысль, что он не примет с восторгом выход, навязанный ему обстоятельствами. С серьезным лицом она обратилась к Вальтеру.

– Я думаю, вы не знаете, что такое любовь. Вы не можете себе представить, как мы с Чарли безумно влюблены друг в друга. Для нас только это и важно. Всякая жертва, которую потребует наша любовь, будет для нас легка.

Он слегка поклонился, но ничего не сказал и проводил ее глазами, пока она мерными шагами выходила из комнаты.

18

Она написала Чарли записочку следующего содержания: «Пожалуйста, прими меня. Дело неотложное». Китаец-слуга вернулся и сказал ей, что мистер Таунсэнд просит ее подождать. Она сильно волновалась. Когда она вошла в кабинет, Чарли сделал несколько шагов ей навстречу и вежливо поздоровался с ней, но как только слуга вышел и затворил за собой дверь, он отбросил церемонно-вежливое обращение и сказал ей:

– Знаешь, милая, не приходи ко мне, пожалуйста, в служебное время. Я страшно занят, и к тому же нам не следует давать повод к сплетням.

Она вскинула на него свои чудные глаза и постаралась улыбнуться, но губы не складывались в улыбку.

– Я бы не пришла без крайней необходимости.

Он улыбнулся и взял ее под руку.

– Хорошо, раз ты здесь, сядь и поговорим.

Кабинет, большая, довольно узкая, полупустая комната, с высоким потолком и крашеными стенами, был очень неуютен. Мебели не было почти никакой: только большой письменный стол, вертящийся стул для Таунсэнда и кожаное кресло для посетителей. Китти было как-то страшно в него сесть.

Он уселся на стол. В очках она его, до сих пор, никогда не видала, она не знала, что он носит очки. Заметив ее взгляд, он их снял.

– Они мне нужны только, когда я читаю, – сказал он.

Плакать опа теперь стала часто и легко; она не могла бы объяснить, почему она и теперь заплакала. Сознательно она не собиралась играть перед ним комедию, но ей инстинктивно хотелось возбудить в нем чувство симпатии к себе. Он с недоумением смотрел на нее.

– Что-нибудь неприятное случилось? Перестань плакать, дорогая.

Она вытащила носовой платок и старалась заглушить рыдания. Он позвонил и, когда слуга пришел, подойдя к двери, сказал ему:

– Если меня будут спрашивать, скажи, что меня нет.

– Хорошо, сэр.

Слуга затворил дверь. Чарли присел на ручку кресла и обнял ее плечи.

– Ну, расскажи мне все, дорогая.

– Вальтер хочет разводиться.

Китти почувствовала, что он выпрямился, и рука, лежавшая на ее плече, ослабла. Наступило минутное молчание. Таунсэнд встал и пересел на свой стул.

– Что ты собственно хочешь этим сказать?

Она с тревогой взглянула на него; его голос стал хриплым, и он густо покраснел.

– Я имела с ним разговор. Я прямо из дому пришла к тебе. Он говорит, что у него в руках все доказательства.

– Ты, конечно, себя не выдала? Ни в чем не призналась?

Сердце у нее упало.

– Нет, ответила она.

– Ты можешь утверждать это? – спросил он и испытующе взглянул на нее.

Он откинулся назад и пристально, рассеянным взором стал разглядывать карту Китая, висевшую перед ним на стене. Она с беспокойством следила за ним. Ее слегка ошеломило, что он принял ее сообщение совсем иначе, чем она того ожидала. Опа думала, что он ее обнимет и скажет, что он счастлив. Теперь их ничто не разлучит. Странные мужчины!

Она тихо заплакала, теперь уже не для того, чтобы его разжалобить; она не могла удержать слез.

– В недурную кашу мы попали, – наконец, сказал он. – Не надо терять голову. Слезы ничему не помогут.

В его голосе звучал оттенок раздражения, и она быстро осушила глаза.

– Это нс моя вина, Чарли. Что я могла сделать?

– Конечно, ничего. Нам просто чертовски не повезло. Я столько же виноват, как и ты. Теперь нам остается придумать, как выпутаться из этого положения. Я думаю, что ты так же мало желаешь развода, как и я.

Она едва удержала вздох отчаяния и испытующе посмотрела на него. По видимому, он совсем не думал о ней.

– Не могу придумать, какие собственно доказательства у него есть. Мне кажется, он даже не может доказать, что мы оба были тогда в комнате. В сущности, мы были очень осторожны. Хозяин антикварной лавки нас никогда бы не выдал. Даже если бы твой муж видел нас там, что же из того? Пошли вместе взглянуть, не найдется ли какой- нибудь интересной вещицы у китайца.