Кто сверху?

Обычно мы созваниваемся трижды в год — на Новый год, мой день рождения и её. И так было всегда, с тех пор как я переехала от нее ровно до сегодняшнего дня. Дрожащими от волнения руками тычу на нужный номер и неровно дышу, когда проходит десять гудков, а мама все не отвечает.

Я единственный ребенок в семье. Мама родила меня, когда ей исполнилось тридцать шесть, а первый и последний мужчина, которого она любила, сбежал, едва узнал о том, что мама собирается рожать. С того времени я находилась под её пристальным надзором. Я была её миром, её жизнью, её смыслом для существования на этой земле.

Примерно в пять лет я поняла, что задыхаюсь от неустанного контроля и опеки. В то время как ребята на детской площадке носились словно угорелые, самостоятельно съезжая с горок, качаясь на качелях и набивали свои первые шишки и синяки, я ходила с мамой за ручку и не решалась ступить и шага в сторону. Иначе мать начинала кривить лицо и строить из себя обиженку. Возможно, другой ребенок был бы счастлив, что сто один процент маминого времени уделялся ему, но только не я — та, которая страстно желала сделать хотя бы один неконтролируемый глоток свободы.

Примерно с тринадцатилетнего возраста мать твердила одно — девушка должна быть целомудренной, беречь себя для одного-единственного и выходить замуж так, чтобы раз и на всю жизнь. Когда я пыталась намекнуть, что у мамы было все с точностью наоборот, она впадала в затяжную истерику и пыталась доказать мне, что так как жила она — совершенно неправильно. И она жизнь отдаст на то, чтобы меня воспитать как надо.

Конечно же, никаких свиданий и встреч с мальчиками в кино у меня не было. Единственный из мальчишек, с кем мне можно было дружить — Воронов Даниил. Он с первого класса школы был вхож в нашу квартиру и отчего-то ему мама доверяла как самой себе. Доверяла и верила, что он с точностью в минуту доставит меня домой после школьной дискотеки в выпускном классе. Спасет от хулиганов и не даст в обиду другим наглым мальчишкам, которые только и норовят залезть мне под юбку.

Наверное, по причине вечного надзора мамы я сбежала, когда на последнем курсе университета познакомилась с мало-мальски адекватным парнем. Тут же выскочила за него замуж и переехала в скромную комнату общежития, которая досталась ему от бабушки. Клялась маме, что это точно любовь. И уж точно поэтому долго терпела все тараканы и загоны своего первого мужа, только бы не возвращаться обратно.

— Слушаю, — услышала строгий голос мамы на другом конце провода и вздрогнула.

— Здравствуй, мама. Я вышла замуж и жду ребенка, — выпалила в трубку и зажмурилась, словно она видит меня.

Послышалось напряженное молчание. Но спустя минуту мама вновь заговорила сухим безэмоциональным голосом и спросила:

— Кто он?

— Даниил Воронов.

— Даня! — никогда еще я не слышала в ее голосе столько радости. — Господи, какое счастье! Я давно знала, что он к тебе неравнодушен.

— Прекрати, мам. Мы просто дружили и дружим, — я пытаюсь отмахнуться, но потом вспоминаю о том, что для нее — у нас самая обыкновенная семья и тут же замолкаю.

В конце концов, пусть думает, что хочет. Так даже лучше — любовь построенная на дружбе. Не самый плохой вариант, который она потом перескажет соседкам.

— Когда ты приедешь? Я обязана дать тебе несколько уроков успешного материнства. Я совершенно точно была идеальной матерью.

Я напряженно дышу и понимаю, что поездка к ней необратима. И мне придется нарушить наш редкий график встреч, чтобы поговорить с глазу на глаз о предстоящем событие до родов.

— Заеду сегодня в шесть. Сильно не готовь — я на диете.

Мама пытается вразумить меня и сказать, что никакой диеты для беременной не существует, но я делаю вид, что у меня пропадает связь и отключаюсь.

Я совершенно точно ужасная дочь…

В офисе агентства сегодня аншлаг — не за горами знойное лето и каждый посетитель пытается отхватить приличные путевки по недорогим ценам. Светочка, завидев меня на пороге, летит ко мне с широко раскрытыми глазами и даже пытается преградить дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌- Господи, Диана Сергеевна! Вы бы еще рожая сюда приехали! Не переживайте — все идет как по маслу, девочки справляются… почти.

Я обвожу взглядом помещение и понимаю, что слово «почти» здесь ключевое. У девочек аврал — посетители явно нервничают и посматривают на часы.

— Я буду у себя, Света. Потихоньку перемещай самых важных клиентов ко мне, чтобы не заставлять их долго ждать.

Света смотрит на меня с опасением и наконец-то произносит:

— Ваш муж взял с меня слово, что Вы не будете работать.

— Мой муж? — я закипаю от злости и шарю в сумочке в поисках телефона.

— Даниил Владимирович… Не выдавайте меня, пожалуйста, — в глазах Светы столько мольбы, что я решаю пощадить её и не трогать Воронова по пустякам.

— Ладно. Только и ты не выдавай, что я работала.

Света кивает как китайский болванчик и провожает меня к кабинету.

Прохожу в своё царство, касаюсь рукой стеклянного рабочего стола, сажусь в кожаное кресло и включаю ноутбук. Я соскучилась, правда. Надеюсь, что Даня не упрется и разрешит мне работать сразу же после родов. А что? Место для сна ребенку я найду, кормить смогу.

В кабинет тихо стучат и один за другим ко мне проходят клиенты, которые покидают агентство со счастливыми лицами.

Когда рабочий день добегает конца, я выключаю ноутбук и обнимаю себя руками за плечи. Надо ехать к маме, но отчего-то так страшно и совершенно не хочется…

Стою у подъезда где прошло мое детство с букетом цветов в одной руке и тортом в другой. Осматриваю знакомую улицу, балкон и детскую площадку вокруг, и буквально заставляю себя сделать шаг навстречу. Она старая больная женщина. Она моя мать в конце концов. Она вырастила меня и только поэтому я должна быть ей благодарна.

На небе сгущаются темные грозовые тучи, и если я не хочу намокнуть под дождем, то надо идти — сейчас или никогда! Металлические двери подъезда со скрежетом открываются, и на улицу выходит знакомая старушка-соседка с цветастым платком на голове. Она щурится, глядя на меня, с интересом рассматривает живот и открывает рот, чтобы съязвить, но я наконец-то решаюсь, пролетаю мимо нее и вхожу в подъезд.

Поднимаюсь в лифте на пятый этаж и окидываю взглядом идеальную чистоту на лестничной площадке. На подоконнике цветы в горшках, стены разрисованы рисунками. Никакого запаха сигарет, пустых бутылок из-под пива — все это заслуга мамы.

Подношу руку к дверному звонку, мнусь и уговариваю себя не бежать назад, к лифту. Но мама как обычно всё решает вместо меня — открывает двери раньше, чем я нажимаю на кнопку.

— Я не кусаюсь, Диана, проходи.

Глава 22

Даниил.

Самолет взлетает в небо, а на душе как-то неспокойно. Доктор Жукова обещала, что Диана проходит беременной еще две недели и это более чем устраивает меня. Но есть что-то такое, едва уловимое, почему я не хочу покидать столицу.

Откидываюсь на спинку удобного кресла и закрываю глаза. Полет будет недолгим, но веки слипаются, и хочется вздремнуть.

— Что за народ эти женщины, Ворон? Алина сегодня все утро психовала, кричала и уверяла меня в том, что я лечу к любовнице, представляешь? — кажется, Мамонтову совершенно не до сна, и он решает устроить вечер откровений.

— Уверила? — усмехаюсь не открывая глаз.

— Чувствую, что скоро уверит. Да так, что я лично представлю ей все доказательства собственной измены.

Мамонтов продолжает исповедоваться, а я абстрагируюсь от его возмущений и радуюсь, что у нас с Дианой такого выноса мозга нет. Пока. Не знаю, так повлиял на меня штамп в паспорте или я совсем умом тронулся, но отчего-то хочется думать, что Диана моя не только по документам. Надо бы стукнуть кулаком по столу и запретить встречи с мудо-Андреем, прибрать её к своим рукам и забить на все свои обещания отпускать на свидания чаще. Но я понимаю, что это несправедливо — Диана согласилась построить семью на условиях полной неконтролируемой свободы.