Запрещаю тебе уходить

– Подождите, – попыталась отобрать у него сумку. – Я ещё не…

Женя появился следом за своим цербером.

– Время кончилось, – он кивком указал охраннику на дверь. Сам же снова подошёл к кроватке. Только когда он склонился, до меня дошло, что он собирается взять Никиту.

– Не смей, – метнулась я к нему.

Он оттолкнул меня. Смирил тяжёлым взглядом.

– Не успокоишься, тебя выведут отсюда.

Глядя, как он поднимает сына на руки, я готова была забиться в истерике. Сердце то заходилось в бешеном темпе, то совсем переставало стучать. Кончик одеяла повис в воздухе голубым флажком.

Никита не проснулся. Даже когда Женя поднял его, он лишь пробурчал что-то неразборчивое и, уронив голову ему на плечо, продолжил спать.

– На выход, – скомандовал муж. – Едем домой.

Глава 5

Настя

– Так мне не приснилось, что мы ехали? – во второй раз спросил сын.

Я отрицательно качнула головой. Освещённая хмурым утром комната никак не походила на нашу. Чего стоила только огромная постель со столбиками из чёрного дерева. Это уже не говоря про высоченные потолки и ковёр, с которого не хотелось вставать. Я и не вставала. Как уселась, едва Женя положил сына на постель, так и продолжала сидеть до тех пор, пока Никита не проснулся.

– И мы теперь будем жить здесь?

– Какое-то время, – я всё-таки заставила себя встать.

Бедро потянуло: старая травма дала знать о себе. Я уже и не помнила, когда такое случалось в последний раз. Видимо, засиделась в неудобной позе. А может, всё дело было в Воронцове и нервотрёпке, которую он мне устроил.

– Сегодня же в сад не надо? Сегодня воскресенье.

– Не надо, – подтвердила я.

Оттягивать знакомство мужа и сына было бессмысленно. Хотя я бы предпочла, чтобы сегодня был понедельник, и чтобы этот понедельник никогда не кончался. Тогда бы я смогла уехать на каток и взять Никитку с собой.

Внутренний голос зазвучал внутри насмешкой. Сбежать, забиться в норку… Был бы понедельник, я бы уехала. А потом что?

– Кто тот дядя, который нёс меня? – слезая с кровати, спросил сын. Нахмурился. – Меня же дядя нёс?

– Дядя, – я протянула сыну руку.

Растрёпанный, в тёплой фланелевой пижаме с мышонком, он был похож на ангелочка. С виду уж точно. Широко зевнув, он побежал к двери, начисто проигнорировав ладонь.

– Ты ходить умеешь, Никит? – бросила я ему вдогонку.

Он уже вовсю тянулся к ручке. Справившись, выскочил в коридор, и до меня донеслись отдаляющиеся шлепки босых ног. Что же, хотя бы один плюс в стремлении Воронцова получать удовольствие от жизни, а заодно от всего, что его окружает, был. Куда же он без системы климат-контроля и тёплых полов?!

Собравшись, как для прыжка с вышки в ледяную воду, я вышла из комнаты вслед за сыном. Тот уже вовсю осматривался в кухне.

– Мам, – позвал он меня, показывая на огромный холодильник, – а зачем тут шкаф?

– Затем, чтобы было.

Я гневно обернулась. Слегка помятый, босой, в одних только болтающихся на бёдрах домашних штанах, Женя вошёл в кухню. Взял из ящика бутылку воды и выпил почти целиком. Достаточно было одного взгляда на этикетку, чтобы стало ясно: бренность бытия и вопросы материальной неустроенности его не касаются.

Задрав голову, Никита рассматривал его.

– Я тоже хочу.

– Хоти, – Воронцов поставил воду на столешницу.

Никита попробовал дотянуться, но бутылка стояла слишком далеко. А притащивший нас сюда сукин сын и не подумал помочь ему. То ли провоцировал меня, то ли решил напомнить о прошлом. Говорить я ничего не стала. Побоялась, что не смогу сдержаться в выражениях. Вытащила ещё одну бутылку, не забыв при этом от души хлопнуть дверью шкафчика.

– Держи, – я открыла бутылку и подала Никите. – Сейчас пойдём умываться, а потом будем завтракать. Ты помнишь про коньки?

Сын восторга не выказал, но утвердительно кивнул. И на том спасибо.

– Никаких коньков сегодня, – вдруг сказал Женя. – У меня другие планы.

– Знаешь, что, Воронцов, – прошипела я, подойдя к нему на расстояние в десяток сантиметров. – Срать мне на твои планы. Мы с сыном едем за коньками. А ты можешь засунуть свои планы…

Поняв, что Никита слушает слишком уж внимательно, договаривать я не стала. Не сомневалась, что мой бывший-настоящий муж и так всё понял. Я подтолкнула сына в плечо. Тот снова задрал голову, не торопясь слушаться. Хоть бы он облегчил мне жизнь, так нет. Вывернувшись, Никита встал напротив холодильника. Дверцы у того были чёрные, фактически зеркальные, серебристо-чёрные ручки тянулись сверху донизу. Никого не спрашивая, Никита дёрнул одну и отпустил.

– Ого! – поймал он дверцу, пока холодильник не закрылся. – Мам, это не шкаф! Мам!

– Пойдём в ванную, – я попыталась отвести его, но он опять вывернулся. Краем глаза я уловила Женину усмешку. – Пойдём! – буквально оторвала сына от дверцы. – Ты что, такой голодный?

Никитка нехотя всё-таки пошёл со мной. Правда, чёрное джакузи и такая же чёрная раковина с расположенными по обе стороны шкафчиками и полками интересовали его куда больше зубной щётки.

Убогость нашей студии по сравнению с этими хоромами была очевидной. И тем сильнее я злилась. С любопытством четырёхлетнего мальчишки Никита унёсся обратно в кухню, как только я ему позволила.

– Через час мой человек отвезёт тебя в салон, – как только я вошла следом, заявил Женя. – Тебя нужно привести в подобающий вид.

– Себя приведи, – отозвалась я.

Достала несколько яиц, потом миску. Венчик нашёлся на том же месте, где был много лет назад. Вот только на смену старому, с простой пластиковой ручкой, пришёл другой, с изогнутой, наверняка дизайнерской, идеально лежащей в ладони. Только я добавила к яйцам молоко, Воронцов стиснул мою руку, мешая готовить.

– Ты – моя жена. И выглядеть должна соответственно, – приподнял наши руки, посмотрел на мои ногти. – Не хочу, чтобы в газетёнках появились статьи о том, что я не в состоянии оплатить тебе маникюр.

Вот тут я психанула. Дёрнула руку с венчиком и, не выпуская, зарядила Воронцову. Жаль, по физиономии не вышло. Но брызги на рожу ему всё-таки попали.

– С моим маникюром всё в порядке. И со мной тоже. Что тебе нужно, Воронцов?! Может, ты всё-таки скажешь? А то это глупо выглядит: столько лет ни слуху, ни духу, а сейчас…

– А сейчас мне потребовалась жена, – он с силой сжал мой локоть. – А раз она у меня есть, не вижу смысла искать другую. У меня есть ты, и ты будешь делать то, что я скажу.

Металл был везде: в его голосе, глазах, в хватке. Я стиснула зубы – так сильно он сжимал мою руку. Но венчик не выпустила и вида, что мне стало не по себе, не подала. Прямо посмотрела ему в глаза.

– Не надо меня пугать. Ты мне ничего не сделаешь, Женя. Ничего, – последнее слово я произнесла размеренно, чуть ли не по слогам.

Пальцы его разжались.

– Тебе, может, и нет.

Я приоткрыла губы. Посмотрела на сына. Благо, увлечённый незнакомой обстановкой, он не обращал на нас внимания. Женя тоже посмотрел на него. Хмыкнул и, больше ничего не сказав, ушёл. Я поглубже вдохнула и взялась за омлет. Пусть он идёт куда подальше и со своим салоном, и с угрозами!

***

Никиту я собрала быстро. Всё, что успела взять из его одежды: пара джинсов, свитер и мелочёвку. Про себя и говорить было нечего. С мыслями, что нужно заехать домой за вещами, я надела вчерашнее платье и собрала волосы.

– Ты такая красивая, мамочка.

Я посмотрела на сына. На сердце сразу потеплело, утренняя перебранка с Женей и оставшийся после его слов неприятный осадок отошли на задний план.

– Правда? – улыбнулась я.

– Правда, – сын слез с большого мягкого кресла.

Я поправила волосы. Как и с руками, с ними всё было в порядке. Я ведь понимала, что Женя специально завёл разговор о моём ему соответствии, чтобы задеть, но отделаться от закравшихся в душу сомнений не выходило. Пристально я посмотрела на своё отражение в зеркале. Когда мы познакомились, мне только исполнилось восемнадцать. С юности привыкшая к тому, что на меня смотрят, я не позволяла себе ни единой оплошности: ногти, макияж, одежда. Я и сейчас старалась следить за собой, но рождение сына и бесконечные попытки справиться с трудностями вносили свои коррективы.