Страница 20 из 50
Я не знала, что сказать. При дворе было много женщин, подобных Арабелле, я не считала их дурными, но и походить на них не хотела. Конечно, мне также нравилось мужское внимание, и я любила красивые вещи, но долгие годы экономии после смерти отца научили меня обходиться без материальных благ. Эбигейл не скрывала, что больше любит родного сына, но я стабильно получала от нее подарки: отрезы тканей на платья, жемчуг, духи или изящные туфельки. Завидовала ли я тем, кому повезло больше? Однозначно, да. Презирала ли? Нет. Поэтому, и Арабеллу судить не спешила.
— Но если ты разлюбил ее, то почему просто не развелся?
Религия, конечно, резко осуждала такого рода дела, но расторжение брака все равно не было проблемой, если инициатива исходила от мужчины. Измена сама по себе не могла считаться поводом для развода, но, получив солидную взятку, сановники находили лазейку.
— Я был зол и чувствовал себя униженным, — признался Ричард. — Мне хотелось проучить ее. Собирался оставить ее там на год, а то и меньше. Но Арабелле сказал, что ее постригут в монахини. — Он закрыл глаза. — Если бы я только знал, что все обернется вот так…
Ричард опустил голову, не решаясь посмотреть в мою сторону. А я не могла разобраться в собственных чувствах. Можно понять, почему он отправил ее в монастырь, но это все равно было жестоко, хотя и совершенно обычно для нашего времени. Многие мужчины избавлялись таким образом от надоевших жен под предолгом заботы о «спасении их душ и искупления грехов», что в действительности являлось законным способом отправить неугодную супругу с глаз долой.
— Ну, вот. — Ричард наконец посмотрел на меня. — Теперь ты все знаешь.
— Не мне тебя судить. Но я благодарна за то, что ты рассказал все без утайки. А сейчас постарайся поспать. Тебе нужно отдохнуть. Повязку сменю завтра утром. Спокойной ночи.
Я встала с кровати и направилась к двери, спиной чувствуя его пристальный взгляд.
— Лиз, — окликнул он, когда мои пальцы уже поворачивали ручку. Я обернулась. — Анна ничего этого не знает.
Оно и неудивительно. Незачем ребенку знать такие вещи.
— Хорошо. Я поняла тебя.
* * *
Через пару недель Ричард уже почти оправился. Все это время я, как и полагается супруге, выхаживала его: меняла и стирала бинты, обрабатывала рану и смешивала мази.
Мы с Ричардом мало разговаривали за это время. Первые дни его мучила лихорадка, а потом на меня обрушились и другие дела. Близился Новый Год, и в Фитфилд-Холле ждали гостей, в частности Эбигейл с сыном, которые уже были на пути сюда. Маргарет тоже умудрилась схватить простуду, так что вся подготовка легла на мои плечи. Золовка, конечно, рвалась помогать, отказывалась ложиться в постель — так, что один раз мне пришлось даже повысить на нее голос, чтобы заставить отдохнуть. Не хватало только, чтобы она заработала осложнения.
Воскресным утром заглянул старый доктор. Осмотрев рану, он удовлетворенно кивнул и в этот же день снял швы.
— У вас очень умелые руки, миледи, — похвалил он с улыбкой. — Продолжайте накладывать мазь и повязки, пока не заживет окончательно.
Доктора ждали и другие дела, поэтому задерживаться на бокал вина, который я ему предложила, он не стал и, извинившись, ушел. Мы с Ричардом остались одни. Впервые за последние две недели.
— Спасибо тебе, — он накрыл мою руку своей.
— Тебе не за что меня благодарить. Это мой долг.
Я знала, как это звучит. Мне не хотелось причинять ему боль, но и притворяться я не собиралась. Все эти дни я пыталась определиться с тем, что чувствую и принять открывшуюся мне правду. Ричард не терпел обмана, я поняла это еще до нашей свадьбы, но теперь знала, какой может быть расплата за ложь. Разумеется, я не собиралась изменять ему или еще как-то предавать, но сам факт осознания того, на что он способен в гневе, пугал.
— Тебе не нужно бояться меня, Лиз. Я не хочу, чтобы ты видела во мне Синюю Бороду.
В принципе нашим мужчинам было свойственно избавляться от жен самыми разными способами — а чему удивляться, если даже короли блестяще демонстрировал это на собственном примере?
— А каким ты хочешь быть в моих глазах?
— Я хочу сделать тебя счастливой. Настолько, насколько это в моих силах.
Была ли я счастлива в Фитфилд-Холле? Это настолько размытое и относительное понятие, что трудно сказать. Человеку всегда свойственно желать большего, это как аппетит, который приходит во время еды — когда появляются одни блага, мы тотчас начинаем желать других, потом еще и еще…
В дни благополучия и спокойствия жизнь часто кажется однообразной, хочется разбавить ее, наполнить красивыми и ненужными вещами, но стоит беде постучаться в дверь, как все они разом теряют значимость. И лишь в такие моменты мы в полной мере осознаем, что счастье — это уютный дом, стены которого защищают и придают сил; близкие, чья любовь способна возвратить к жизни, и здоровье, без которого нет ничего.
— Мне тоже хочется сделать тебя счастливым, — я говорила искренне, — и, знаешь, я ценю твою откровенность. Это и правда очень много для меня значит. Но, прошу, дай мне время, чтобы принять твое прошлое, и определиться с тем, что чувствую я. Мне это нужно.
Наши взгляды встретились, и я увидела облегчение в его глазах.
— Если тебе важно это услышать, я не считаю тебя плохим человеком, Ричард. И Ройс не прав. Ты не убивал свою жену. Но ты поступил жестоко, отправив ее в монастырь, пусть она и наложила на себя руки по собственному выбору.
— Выбору, к которому я ее подтолкнул, — грустно заключил Ричард.
— Да, — жестко ответила я. — Не буду тебя в этом разубеждать. В том, что случилось, есть твоя вина, но все мы совершаем ошибки.
— Она умоляла меня не делать этого, — взгляд Ричарда устремился в пустоту, — рыдала, падала на колени… А я просто вышел и комнаты и захлопнул дверь. — Он снова посмотрел на меня. — И, знаешь, Лиз, в тот момент мне было ее ничуть не жаль.
Что я могла ответить ему? Гнев затуманивает разум, и, поддавшись ему, мы подчас совершаем непоправимое. Но в одном я была уверена точно: если бы Ричард знал, чем все обернется, он бы просто вернул Арабеллу в дом ее брата.
— Что теперь будет с Ройсом? Его казнят?
— Вряд ли. Скорее всего, отправят в тюрьму на несколько месяцев, а после вышлют из графства. Я не желаю ему зла, — вздохнул Ричард. — А вот он имеет полное право меня ненавидеть. Как и ты.
— Не говори так. — Я придвинулась ближе и сжала его ладонь. — Мы муж и жена. Я ношу твою фамилию и живу в твоем доме. А прошлое пусть останется в прошлом. Нужно учиться на его ошибках, но не позволять им отравлять настоящее.
Не знаю, кто первым подался навстречу, но через несколько секунд наши губы соприкоснулись. В этом поцелуе не было страсти, но в тот миг я и не желала ее. Мне лишь хотелось, чтобы Ричард понял — я не жалею, что оказалась здесь. И я на его стороне.
— Теперь ты — мое настоящее. — Он улыбнулся и провел ладонью по моей щеке. — И клянусь тебе, я никогда не причиню тебе боль и не заставлю страдать.
И я верила ему.
ГЛАВА 15
Через неделю, ровно за два дня до Нового Года, наконец, добрались Эбигейл с Андри. Наши отношения никогда не были близкими, а потому и радости от встречи я не испытывала. Впрочем, и неприязни тоже. И, тем не менее, было приятно видеть, что Эбигейл впечатлена как Фитфилд-Холлом в целом, так и моей нынешней жизнью в частности. И, конечно, она не упустила возможность, словно невзначай напомнить, кто поспособствовал всему этому.
Вечером, за ужином, после нескольких бокалов вина, тетушка принялась рассказывать о том, что все это время происходило в столице. Семья казненной Молли подверглась опале, Хелиота лишили титула баронета и вдобавок ко всему наложили штраф. Их мать, как нетрудно догадаться, после этого слегла, и семейный доктор уже и не чаял, что несчастная женщина выкарабкается, но через некоторое время она пошла на поправку.
— К нам тоже приходили с обыском, — вздохнула Эбигейл. — Ворвались посреди ночи, искали запрещенные книги, письма, перевернули весь дом и напугали слуг. — Тетя покачала головой. — Ох, и наломала же дров эта безмозглая Молли.