Колдун 2

— А энто вот евойного соседа, высокого такого, на деревяшке который, — размахивая руками, будто рисуя в воздухе Петра, кричал Гришка, стараясь переорать звук работавших станков, чтобы все собиравшиеся вокруг них рабочие слышали. — Вот Миха и заступился за него!

— А! Бирюка, что ль? — пожевав губами, уточнил дед. Получив в ответ согласный кивок, покачал головой. — Не дело ты задумал, Георгий, не дело. Петьку-то я сам учил. Голова у него дюже хорошо работает, да и руки золотые. И работы он не боится. Возвертай парня взад… А я и гляжу — не видать Петра чегой-то… Думал, в отпуске он, а тута вон чё деется-то…

Рабочие, обступившие бригадира плотным кругом, загалдели и возмущенно замахали руками на него. Михалыч пытался что-то им объяснить, рассказать… Куда там! Ему рта раскрыть не дали, требуя немедленного возвращения мастера в цех. Наконец, махнув рукой, Михалыч, расталкивая рабочих, выбрался из плотного кольца и едва не бегом бросился из цеха. Погалдев еще минут пять, мужики дружной кучкой направились к курилке, обкурить новость и выработать план действий по возвращению Петра на работу.

Вечером, выходя одним из последних с завода — опять проваландался сколько времени, а норму никто не отменял — Мишка увидел собравшуюся чуть в стороне от проходной толпу галдящих и размахивавших руками мужиков. Не желая встревать в очередное приключение, он тихонько, вдоль стены, отчаянно желая с ней слиться в единое целое, скользнул в противоположную от продолжавшей увеличиваться толпы в сторону.

— Миха! Мишка! — раздалось хриплое вослед. — А ну стой!

— Ну стою, — вздохнув, пробурчал парень, исподлобья глядя на пробиравшегося сквозь толпу словно ледокол через льдины Петра, раздраженно стряхивавшего с рук цеплявшихся за него сотоварищей и что-то бережно прижимавшего к груди.

— Да пошли вы все! С бригадиром вон разговаривайте, он у вас голова! — раздраженно прохрипел-прокричал он, последним усилием выбираясь из толпы и хромая в Мишкину сторону. — На тебе карту… — пытаясь отдышаться от быстрой ходьбы, сунул он Мишке в руки свернутую в несколько раз карту.

— Климов! Петр, погоди! — донеслось от толпы, и от нее отделился незнакомый Мишке мужчина в твидовом пиджаке, видимо, с управления.

— А ну пошли отсюдова… — хватая Мишку под локоть, словно лось ломанулся вперед Петр. — Быстро, быстро! А то от него нескоро отвяжемся…

Ошалевший от такой прыти Мишка прибавил шаг. Но разве на протезе убежишь от здорового человека?

— Да погоди ж ты! — схватил сзади Петра за руку отдувавшийся от быстрого шага, порой переходившего в рысь, мужчина.

— Да чего тебе надо-то от меня? — прохрипел Петр, оборачиваясь.

— Ты скажи… Завтра выйдешь на работу? — отдуваясь, с трудом проговорил «пиджак».

— Во привязался-то… — проворчал Петр. — Твой бригадир давеча сказал, что неча мне боле на заводе делать, и адрес указал, куда мне топать. Комнату освободить попросил. Вежливо. Почти. Чего теперь ты от меня-то хочешь?

— Не надо… комнату… — пропыхтел «пиджак». — Живи. Только завтра выйди, не то меня цеховики порвут…

— Да выйду я, выйду, — отмахнулся от него Петр, снова хватая Мишку под руку мертвой хваткой и устремляясь вперед, — тока отвали!

Ошалевший «пиджак», явно не привыкший, чтобы с ним так разговаривали, открыв рот, посмотрел им вслед и, вздохнув, оглянулся на толпу возле проходной. Судя по всему, там про него явно забыли. Посмотрев на начинавших потихоньку разбредаться рабочих, он махнул рукой и поплелся в сторону трамвайной остановки.

До общаги добрались неожиданно быстро.

— К тебе или ко мне? — вопросительно взглянул Петр на юнца, заронившего в его сердце надежду.

— Как хочешь, — пожал плечами Мишка. — Мне все равно. Пошли ко мне.

Коротко кивнув, Петр подтолкнул парня вперед, чтобы показывал дорогу. Едва за ними хлопнула входная дверь секции, отсекая шум с улицы, как сверху стала слышна непонятная возня, глухие удары и женские взвизги, перемешанные с женскими же голосами.

— Что это? — приостановился Петр, взявшись за перила и прислушиваясь.

— Да что ж такое-то! — тоже прислушавшись, Мишка рванул вверх по лестнице.

Повозившись ключом в замочной скважине, он рванул входную дверь на себя и уставился на происходящее. Подоспевший Петр, чуть отодвинув Мишку в сторону, слегка присвистнул.

— И часто у вас тут бои без правил устраивают? — улыбаясь во все тридцать два зуба, прохрипел он.

Мишка в ответ только вздохнул и, обойдя по стеночке двух упоенно мутузивших друг друга девок, тяжело пыхтевших, старательно и, надо сказать, не без успеха (судя по валявшимся вокруг них целым прядям) выдиравших друг у друга патлы, подошел к стоявшим со сложенными на груди руками и скучающими выражениями на лицах Вере и Зинаиде. Другие соседи, улыбаясь и похихикивая, выглядывали из дверей.

— Вер, а чего это? — кивнул он на девок.

— О, женишок явился, — усмехнулась женщина. — Ну любуйся. Тебя делят, — вздохнув, она снова перевела взгляд на сцепившихся «невест».

— Вер, может, разнимем уже этих драных кошек? — повернула к ней голову Зина. — Хватит с них уже.

— Много чести! — отозвалась Вера и, нагнувшись, взяла стоявшее между ними ведро.

Мишка и глазом моргнуть не успел, как Вера окатила водой несчастных девок. От неожиданности те взвизгнули, дернулись, выпустили волосы соперницы и, поскользнувшись на мокром полу, грохнулись друг на друга.

Из приоткрытых дверей раздался сдавленный хохот, по лицам женщин скользнули кривые улыбки. Девицы попытались что-то вякнуть, но Вера моментально закрыла им рот:

— Замолчали обе, позорище! Развели тут… Заняться нечем? Вот вам занятие — убрать всю воду, коридор вымыть, чтоб блестел, как у кота яйца. Да, и кухню с ванной и туалетом тоже прихватите. И будете драить их всю неделю, чтоб дурь из голов повыветрилась маленько. И не дай Бог я найду хоть пятнышко! Невесты, мать вашу… — презрительно выдала Вера и, толкнув ногой ведро в сторону мокрых девок, засунула руки в карманы и, развернувшись, направилась в сторону кухни. Зина, ухмыльнувшись и повторив ее жест, столь же неспешно поплыла следом.

Посмотрев вослед грозным теткам совершенно офигевшим взглядом, «жених» перевел его на встававших и всхлипывавших «мокрых кошек». Вздохнув, он грустно усмехнулся и, взъерошив себе волосы, вернулся к широко улыбавшемуся возле дверей Петру.

— Хорош лыбиться… — проворчал он. — Пошли в комнату.

— Ну пошли… жених, — хмыкнул Петр, растянув в широкой улыбке губы и осторожно, стараясь как можно меньше наступать в разлитую воду, шагнул за Мишкой.

Разложив карту на столе и ухватив за руку Петра, Мишка попытался определить, куда его тянет. Он долго крутился вокруг стола, то выпуская руку мужчины, то снова в нее вцепляясь. Наконец, образ мальчонки настолько закрепился у него в голове, что надобность прикасаться к Петру отпала совершенно, и тот, усевшись на кровать, наблюдал, как Мишка крутится вокруг карты, подходя к ней и так, и этак, крутя ту на столе, сверяясь со своей вытянутой рукой.

— Бубен тоже притащить? — хмуро поинтересовался он спустя час Мишкиных метаний.

— Чего? — поднял на него потемневший рассеянный взгляд парень. — Какой бубен? — непонимающе нахмурился он.

— Круглый, — хмыкнул Петр. — Что ты возле той карты пляски устроил? Тока бубна и не хватает… — пробурчал он.

— Да я понять пытаюсь, куда меня тянет… — задумчиво проговорил Мишка, не обращая внимания на шпильку мужчины. — Я ж не делал так никогда… Костик в той стороне, — махнул он рукой, указывая направление. — А вот как это к карте привязать и понять, где он именно… — парень задумчиво почесал затылок и снова уткнулся в карту.

Петр, поднявшись, тоже склонился над столом.

— Куда, говоришь, тянет? — переспросил он.

Мишка снова вытянул руку в нужном направлении.

— А ну закрой глаза, — прищурился мужчина.

Дождавшись, пока ничего не понимавший парень зажмурит глаза, он покрутил его и остановил спиной к столу.