Колдун 2

— В Куйбышеве, — отозвался мужчина.

— Там прекрасный клинический госпиталь. Руководит им полковник Александр Иванович Козлов. Он замечательнейший специалист, лекарь от Бога. Он, сам не мыслящий себя без медицины, без того, чтобы лечить людей, смог собрать вокруг себя таких же буквально больных своим делом людей. Прекрасных специалистов. Там один Мишин чего стоит… — снова задумавшись, медленно проговорил Максим Петрович. — Странно, что вам там такой протез негодящий выдали…

— Да я туда и не обращался… — склонив голову, проворчал Федор. — Чего людей зазря беспокоить? Им и без меня работы хватает. А меня подлечили в эвакогоспитале, там же и протез выдали, да домой отправили. Ну и чего мне людей беспокоить зазря? Раны подживают, протез имеется… Я и не ходил никуда. Дома сапожничать потихоньку пытался…

— С вашей-то рукой? — удивился врач.

— Дак я колодку мне вырезать попросил, навроде ноги… Вот одеваю на нее обувку, ногами али рукой зажимаю, где надо, а здоровой рукой чиню, — пожал плечами Федор. — Ничего, научился. Семью кормить как-то надо… А тут хоть маленько, а все ж приработок. Не одной же Лене рваться… Я и ножи точить приспособился, и примусы помаленьку починяю, радево опять же… Да мало ли чего бабам починить снадобится? Вот я помаленьку и делаю.

— Через несколько дней прилетит самолет с лекарствами, инструментом и оборудованием. Обратным рейсом он отправится в Москву с несколькими ранеными на борту. Я попрошу, чтобы Катюшу… Тамару доставили в Куйбышев этим же рейсом. А пока ее будут готовить к транспортировке, вы будете учиться ухаживать за девочкой, — задумчиво проговорил Максим Петрович. — Научитесь делать массаж, выучите все необходимые упражнения, расписание приема лекарств и необходимых процедур. Сразу по приезду отправитесь в госпиталь к Козлову Александру Ивановичу и передадите ему от меня письмо и все медицинские документы на …Тамару, — доктор споткнулся на непривычном для него имени. — Он будет следить за ее восстановлением.

— Спасибо, Максим Петрович… — задохнулся Федор, когда до него дошло, что сказал врач. — Спасибо вам большое! А я думал, как мы добираться домой станем…

— Вы что, думали, я отпущу девочку в таком состоянии вот так, просто выставив ее за ворота? Вы… вы в своем уме? — аж приподнялся возмущенный и оскорбленный до глубины души полковник. — А ну вон из моего кабинета! Отправляйтесь к дочери и учитесь делать массаж ребенку! — побелев от ярости, буквально прошипел доктор.

Мужчину пулей вынесло из кабинета.

Спустя неделю Федора с Тамарой доставили в эвакогоспиталь 3999 в Куйбышеве. Там ее уже ждали — полковник созвонился со своим коллегой и рассказал ему о девочке. Еще два месяца Тамара провела в том госпитале, после чего ее выписали домой под личное наблюдение Александра Ивановича.

Елена, боявшаяся, что девочка воспримет в штыки предложение Федора забрать ее в семью, увидев Тамару и услышав от мужа, каким образом та получила ранение, проплакала всю ночь, после чего, предварительно поговорив со своей дочерью, отвела Надю знакомиться с сестрой.

Вопреки опасениям родителей, Надюшка обрадовалась тому, что у нее появится сестра, причем сразу большая, аж на целый год старше нее. А уж то, что ее новая сестра еще и воевала, была разведчицей, и ее ранили, когда она подняла много солдат в атаку и вообще, она настоящий герой, вообще привело девочку в полный восторг. То, что сама Тамара ничего не могла ей рассказать, ее не смущало — рассказов родителей вполне хватило, а недостающие подробности добавила буйная детская фантазия. Тамара мгновенно стала для Надежды кумиром и образцом для подражания. И то, что сейчас сестра была очень больна, ничуть не мешало девочке часами просиживать возле нее, держа ее за руку и читая ей книги либо рассказывая все, что бы ни пришло в голову.

Федор и Елена первый год буквально не отходили от Тамары, выхаживая ее. Когда девочка начала пытаться двигаться, Федор мастерил всевозможные приспособления, чтобы она могла тренироваться, никого не дожидаясь. Часто Надя и Тамара даже соревновались, кто из них сможет больше раз поднять руку или сесть из лежачего положения… И когда Тамара пыталась сдаться, Надя ее подбадривала, поддразнивала и буквально заставляла двигаться снова и снова, в нетерпеливом ожидании момента, когда та наконец сможет пойти с ней в школу.

Спустя два года Тамара благодаря титаническим усилиям и самопожертвованию своей новой семьи смогла встать на ноги. Надю теперь было не угомонить. Она не отходила от сестры, каждую свободную минуту заставляя ее заниматься, лишь бы та смогла наконец выйти во двор. Ребенок, она не желала признавать, что Тамара слаба, что ей сложно… И жалеть сестру так, как ее жалели взрослые, девочка не собиралась. Поэтому именно благодаря задору и активности Нади Тамара делала грандиозные успехи.

В сорок седьмом она уже уверенно ходила с тростью и пусть пока еще с трудом, не всегда четко выговаривая слова, разговаривала. Федор договорился в школе с учительницей, и девушка заново училась читать и писать. Надя, всюду ходившая за сестрой хвостиком, наплевав на собственные каникулы, ходила на занятия вместе с ней. И горе было тому, кто посмеет хотя бы косо взглянуть в сторону Тамары.

Мишка, показав Егорову и Тамару, убрал руку и терпеливо ждал, пока полковник вынырнет из воспоминаний и переварит увиденное. Мужчина долго смотрел на серебрившуюся в лунном свете воду, снова и снова прокручивая в голове то, что показал ему приемный сын.

— Ты мог бы полностью вылечить ее… Я знаю, на что ты способен, — помолчав, горько и тихо проговорил Павел Константинович. — Неужели лучше, чтобы она вот так мучилась? — поднял он глаза на Мишку.

— Я не знаю, смог бы я вылечить ее или нет, — так же тихо и задумчиво отозвался Мишка. — Мои возможности не безграничны, Павел Константинович. Но то, что я бы сломал ее жизнь, ворвавшись в нее — это абсолютно точно.

Егоров снова надолго замолчал, покусывая травинку.

— Пойдем домой, Миша… — хрипло произнес он, поднимаясь. — Пора на сенокос собираться. Рассвет скоро…

Мишка поднялся вслед за отцом.

Домой возвращались в тягостном молчании. Каждому было о чем подумать. Этот разговор тяжело дался обоим.

Мишка впервые возражал Егорову, отстаивая свое мнение, и впервые он принимал очень серьезное решение, полагаясь только на свое понимание ситуации, беря на себя ответственность за судьбу человека. И не просто человека, а очень дорогого для него человека. Решение, давшееся ему весьма и весьма не просто.

Егорову же предстояло понять, что его воспитанник повзрослел, и принять его правоту. Павлу Константиновичу необходимо было переступить через собственную обиду и, наступив себе на горло, признать, что мальчик прав, и иногда лучше отойти в сторону и не вмешиваться, чтобы не разрушить хрупкое счастье другого человека. И сейчас, шагая рядом с Мишкой, он вспомнил слова своей жены: «Отпусти его, Паша. Он взрослый, умный мальчик. Отпусти…»

Глава 13

Вернувшись после отпуска на работу, Мишка обнаружил, что станок по соседству занят новеньким пареньком. Петра, того самого крупного мрачного мужика с деревяшкой вместо ноги, к которому его прикрепили на обучение, не было. Юноше за прошедший год так и не удалось сойтись с ним: Петр всегда был мрачен, нелюдим, немногословен, никому не подавал руки и избегал любых контактов и разговоров. Жил он в том же общежитии, что и Мишка, только в другой секции. Водку он не пил, дружбу ни с кем не водил, на работу приходил первым, уходил последним, зачастую задерживаясь за станком на полночи, и порой ночуя здесь же, у станка.

Испытывая непонятное тянущее чувство тревоги, на обеде Мишка попытался узнать у мужиков, куда девался Петр, но все в ответ только пожимали плечами — нелюдимый бирюк давно никого не интересовал. Отчаявшись выяснить хоть что-нибудь, парень помчался искать бригадира.

— Зачем он тебе, тля? — подозрительно взглянув на взмыленного парня, мрачно поинтересовался Михалыч.