Страница 50 из 62
Не дам. Не дам.
И так много вытерпела, больше не позволю.
Я стала сильнее. Сам меня такой сделал — жгучая ненависть стала моим учителем, моим вдохновением. Моим светом в тоннеле.
Я теперь комок ярости.
Он врывается в тот момент, когда я уже на грани: горло сдавливает спазм, внутри бурлит и поднимается кипящей волной чувство безысходности. Страх перемешивается с решительностью бороться до конца.
Вот только передо мной злобная ухмылка человека раз в десять сильнее меня. Марат выдыхает на меня дым, делая затяжку, и последнее, что я вижу — безумный взгляд и рывок в мою сторону.
Глава 50. Будет поздно
Бороться до конца.
Стоящую рядом металлическая вешалку я с силой толкаю на Марата. Удар приходится по голове. Отчим вдруг замирает, а потом медленно оседает на пол. Я всё-таки зажимаю рот рукой от ужаса. Мысли хаотичным потоком врываются и все разом исчезают.
Я слышу, как он хрипит: «Помоги».
Как просит подойти, но я не двигаюсь с места. Возможно, я могла его спасти. Но я не делаю этого. Более того, спасать не хочу. Однажды я уже повелась на подобное.
Хрипы прекращаются. А я всё сижу и стучу зубами, обхватив коленки руками.
Страха больше нет. Нет вообще ничего. Ни чувств, ни эмоций. Я пялюсь перед собой и как будто не понимаю, что произошло. Но нет. Всё ведь ясно.
Марат лежит у ног, рядом валяется вешалка. А я сижу и пытаюсь дышать.
Только что дальше? Что делать? Это я? Или он сам?
Сколько времени проходит не знаю. Час или несколько секунд — я не ощущаю реального положения. Но вдруг вздрагиваю, понимая, что в проёме появляется мать:
— Ты… ты убила его?
Её испуганное лицо врезается в мой новый мир как нечто несуразное. Ведь больше нечего бояться. Самое страшное позади.
— Всё хорошо, — произношу я без эмоций. — Теперь всё будет хорошо.
Но мама как будто не понимает.
— Ты убила его, — шепчет она. — Убила, убила. Убила… Что ты натворила, Лера…
Мотаю головой. Я хочу, чтобы она осознала — я только что не дала себя в обиду. Это мне, мне, грозила опасность. Но мать не останавливается.
— Я хотела, чтобы ты росла с отцом. В полноценной семье. Чтобы у тебя всё было. Я вернула его. Ты помнишь? Всё должно было быть по-другому. Лера…
— Я…
— Чего тебе не хватало? Я ведь всё это для тебя делала. Чтобы люди не шептались, что ты без отца растёшь. Что я в подоле принесла. Что ты натворила, что ты хотела, Лера? Что?
Мать оказывается передо мной и трясет меня за плечи. Её глаза безумны, и вот теперь мне страшно.
— Я всего лишь хотела платье… — шепчу, чётко увидев в памяти картину того дня, который перечеркнул моё будущее. Который сделал невозможным надежду на счастливую жизнь. — Ты его убила! — кричит мать, и теперь я жмурюсь от звона в ушах.
Он становится громче, навязчивее. А потом исчезает совершенно внезапно. И только сейчас я наконец осознаю.
Я убила.
Я. Убила, убила, убила.
И мне никто никогда не поверит.
На полу валяются ключи. Возможно, они выпали у Марата из кармана. Всё, что могу, это схватить их, открыть дверь и выбежать на улицу.
А после я несусь по темным улицам, не разбирая дороги. Через балку, в рощу, сбивая ноги, кусая губы. Куда я бегу, понятия не имею, но нужно уходить в заросли, через окраину. Иначе меня снова найдут. К горлу подкатывает тошнота, в голове стоит гул. Каждое движение причиняет осязаемую боль, на каждый удар пульса, всё внутри сжимается, как от разряда тока.
Руки и ноги тяжелеют, теперь каждый шаг становится пыткой. И в какой-то момент резко торможу.
Я убила его? Могла спасти и не стала.
Не захотела. Даже не попыталась.
И пусть я не такого исхода желала, не так, не я. И всë же не помогла. Намеренно. Осознавая последствия.
Я должна испытывать облегчение?
Этот монстр надо мной издевался. И над мамой. Но я ничего не чувствую. Ни сожаления, ни долгожданной свободы. Даже страх растворился в ночной прохладе.
Зубы стучат всё громче, и я обнимаю себя за плечи.
Делать-то что теперь?
Немного успокоившись, прихожу к выводу, что нужно выждать немного времени. Привести мысли в порядок. Ночная весенняя прохлада бодрит и немного отрезвляет свихнувшиеся мысли. Я брожу по окрестностям почти сутки, каждый шорох в роще кажется подозрительным, и всё же вечно тут скрываться не могу. Поэтому следующей ночью решаю вернуться.
В доме, в моём тайнике, остаются все мои сбережения. Да и желудок сводит от голода: если напиться мне удается из ручья, с едой выходит напряг.
Но чем ближе подхожу к дому, тем сильнее нарастает тревога, уже в начале нашего переулка понимаю — что-то ещё произошло. В воздухе я теперь отчётливо улавливаю запах гари. И когда сворачиваю у выступа, за которым наш дом, замираю на месте. За ветхим забором виднеется крыша дома, и преодолевая оцепенение, я теперь бегу к нему.
Поздно. Слишком поздно.
Черная выжженная часть дома зловеще возвышается на фоне ночного неба темным пятном. Тусклый свет от единственного фонаря делает картину особенно эпичной. Я пробираюсь за забор, а потом долго стою, прикрыв рот ладонью
Следы во дворе, много следов.
Возможно, всё происходит ещё вчера. Я внезапно вспоминаю выпавшую сигарету из рук отчима, могла ли она привести к пожару?
Мама! Она ведь с ним осталась. Я без замедления прохожу к входу, дверь не заперта — замок сорван. Конечно, внутри никого. Картины ужасающей трагедии заставляют ежится и растирать озябшие вмиг плечи. У меня больше нет дома, нет сбережений, и я не знаю, где моя мать, и что… что ещё произошло, тоже не понимаю.
Уже покинув дом, вдруг замечаю у забора тёмную тень. И замираю на месте. Кто это, черт возьми? За мной? Меня ждут?
— Валерия? — Тень отделяется от ограждения и приближается.
Я не вижу лица незнакомца, свет падает из-за его спины. Но чем ближе он подходит, тем больше убеждаюсь — этот мужчина не местный. И пока что я не понимаю, что он тут забыл.
— Валерия, не бойтесь. Я вам не враг.
Я не верю. Уже никому не верю, поэтому лишь отхожу назад.
— Я же сказал, что не враг.
— Тогда кто? — вырывается немного нервно.
— Считайте меня другом семьи.
— У нашей семьи не было друзей.
Да и семьи не было. Но об этом я благоразумно молчу.
— И все же, я могу тебе помочь.
Доброта не бывает безвозмездной — это я уже уяснила. Поэтому хмуро задаю вопрос:
— Зачем?
— Затем, что ты осталась одна.
— Где моя мать?
Я повышаю голос, но мужчина подносит палец к губам:
— Не советую поднимать крик. Тебя могут заметить соседи.
— И что с этого?
— Хочешь провести за решёткой лучшие, и не самые, годы своей жизни?
Про не самые он в точку. Я пытаюсь рассмотреть лицо мужчины, но он так и находится вне зоны видимости.
— Где мама? — повторяю сквозь зубы.
Незнакомец ещё шагает. И теперь выходит из тени. Я наконец ловлю его взгляд: стальной, опасный. Перехватывает дыхание — я чувствую, этот человек страшнее Марата. И тем не менее, сейчас его не боюсь.
— Случился пожар. У тебя никого не осталось.
Я отрицательно качаю головой. Этого быть не может.
— Ты сама обо всём узнаешь. А пока что, — он протягивает мне конверт. — Вот. Возьми.
— Что это?
— Ты задаешь слишком много вопросов.
— Что это, черт возьми. И кто ты?
— Лера…
— Не подходи!
— Хорошо, хорошо.
Мужчина поднимает руки и медленно приседает. Одну руку он опускает и кладет конверт на дорожку передо мной. А затем встает. Я недоверчиво бросаю взгляд на конверт и вновь возвращаюсь к глазам мужчины. Не приближаюсь, жду.
— Можешь взять, когда я уйду. Это деньги. И контакты. Ты поймёшь, что нужно сделать.
— Вы от Сливакина?
Мужчина поднимает брови:
— Это ваш недалёкий участковый? Нет, поверь, тебя никто не тронет. Если ты глупостей не наделаешь. Просто следуй инструкциям в конверте, и всё будет хорошо.