Страница 48 из 62
— Мама, мамочка. Прости меня, мама.
По щекам внезапно покатились слезы, но я тут же вытерла их тыльной стороной ладони и отстранилась, не чувствуя ни сопротивления, ни ответных объятий.
Так и есть. В глазах женщины не наблюдалось ни испуга, ни удивления. Но теперь она на меня смотрела.
— Ты вернулась, — произнесла она еле слышно.
— Я вернулась, мам.
— Вернулась…
Она на короткий миг растянула губы, и тут же снова улыбку убрала.
— Кто вы?
— Ты не узнаешь меня? — заглянула ей в глаза.
— Простите, я… нет, я вас не знаю.
Родной до боли голос, и вот теперь интерес. Она как будто только что очнулась.
— Я…
— Вы от моей дочери? От Леры? — ошарашила внезапно, встрепенувшись.
Я застыла, не зная, что на это ответить. Она помнит, что у нее есть дочь. Но не узнает меня, или не хочет узнавать. Меня предупредили, что всё может пойти совсем не так, как представляю. И нужно подыграть, если это случится. Так больше шансов, что не произойдет внезапного срыва. Поэтому кивнула.
— Да, меня Лера послала.
— Как хорошо! Как она, расскажите? У нее всё хорошо? Я обещала ей новое платье, она просила с большим синим бантом. Показать? А вдруг ей не понравится?
На её лице отразился испуг, мама начала оглядываться.
— Где шкаф? Я повесила туда платье. Прошлое Лерочке не понравилось. Вы видели, показать?
Слезы полились из глаз, и я зажала рот рукой, подавляя рвущийся всхлип.
— Мне нужно срочно его передать. Я расстроила её. Ей не понравился наряд… А вдруг и это ей не подойдёт?
— Оно ей понравится, — произнесла, беря маму за плечи. Я должна быть сильнее. Даже сейчас слабость может сыграть против, и я ничего не узнаю.
— Правда? Она, должно быть, красавица. И характер строптивый. Всегда на всё своё мнение. Не в меня… Наверно, в отца.
В груди замерло.
— Отца?
— Вы видели его?
— Нет, но… Ты… Вы знали, кто он?
— Конечно, — растянула она губы в улыбке.
Мама вдруг обернулась и приложила палец к губам.
— Мне нельзя говорить, ему ничего не надо. Но если он узнает, я боюсь… Он придет и отберет её платье. Он отберет её у меня. Мою доченьку, Лерочку.
Мама затряслась, а я попыталась её успокоить:
— Не переживайте, она… она в безопасности.
— Он приходил, он уже приходил. Он заберет. Нельзя. Никому нельзя знать.
Яркой болезненной вспышкой окутывало прошлое, тревога сковывала всё внутри. Нажимать на кнопку рано. Но я не знала, что последует за таким странным поведением матери. Она тем временем отходила:
— Я сейчас, я быстро, подождите.
Как объяснил мужчина, который сюда меня провел, клиенты (так называли тут тех, кто находился на принудительном лечении), могут свободно перемещаться по саду. На каждом шагу датчики и камеры. Поэтому матери ничего не угрожало, здесь повсюду персонал. Но всё равно я испытывала тревогу.
Мама вдруг села на скамью и закрыла глаза. В руках она что-то держала, но не вставала с места.
Возможно, ей нужно успокоиться. Время есть, давить на неё я не буду. И пока мама приходила в себя, я погрузилась в воспоминания.
Пятнадцать лет назад
Вырезанное фото из журнала лежит под стеклом письменного стола. Хотя стол обычный, даже без ящиков, но я его зову письменным. Мне так хочется. Сегодня мне всё можно, у меня день рождения.
Целых десять лет!
Дверь в комнату приоткрывается:
— Милая, у меня для тебя сюрприз.
Мама улыбается, а я вскакиваю со стула.
— Он в кухне, — слышу голос матери, выбегая из комнаты с криком:
— У меня наконец-то появится то платье!
Ведь я рассказывала маме, что хочу его. А теперь она говорит про сюрприз. Значит, всё верно.
Но на пороге я испуганно замираю. На небольшом старом диване сидит неизвестный мужчина. Небольшими прищуренными глазами он смотрит так внимательно, что становится не по себе. Неопрятные темные волосы, борода и усы. Он отчего-то мне сразу не нравится, и даже обычное «здравствуйте» я произнести не могу.
— Лера, знакомься, это… Это твой отец.
Я изумленно перевожу взгляд на маму. Она говорила, мой папа уехал, потому что ему пришлось. Но подробностей не следовало. Она обещала мне всё рассказать, когда я подрасту. Но я росла, а ответа не находила. И сейчас не испытываю радости. Наверно, должна, не знаю. Но не испытываю.
Мама замечает моё расстройство:
— Это же лучше, чем платье, Лера. Это твой папа. Ему пришлось уехать, но он вернулся. Здорово, правда? Марат, ну что же ты молчишь.
— Но я хотела платье…
— Лера?
Тон мама меняет на показной строгий. Но я ничего не отвечаю. Хмуро бросаю взгляд на человека, сидящего на диване, и с мыслями, что никогда не восприму его как родного, ухожу в комнату.
Я смотрю на вырезанное фото из журнала. Девушка танцует на фоне яркого заката в белоснежном платье. Синий бант развивается лентами вокруг нее. Я мечтаю, что буду такой же красивой, когда вырасту. И такой же беззаботной.
Но сегодня мама сделала мне «подарок». И он безвозвратно перечеркнет мои тогда ещё наивные мечты.
Глава 49. Не позволю
7 лет назад
— Ты где была?
Голос матери, как обычно, звучит с пьяными нотами.
— Лера! Я твоя мать, отвечай, когда с тобой говорю!
Не реагирую, молча иду в свою комнату, с облегчением отмечая, что этого ублюдка в доме нет. Замок на двери болтается на одном гвозде — а вот это хреново. Нужно найти отвёртку и нормально прикрутить на болты. Мать в очередном запое, в кухне я заметила ещё двоих, и этот скоро явится, возможно, дружков своих притащит. А сегодня сбегать некуда, со Славой я поссорилась.
Мне нужно немного потерпеть, скопить нужную сумму, и я обязательно уеду отсюда и, надеюсь, навсегда. А пока что мне совсем некуда идти.
Если в совсем юных годах я считала, что строгость отчима — это обычный момент в воспитании, то с возрастом всё менялось лишь в худшую сторону. Становилось ясно, что на воспитание он плевал. Этот козёл получал удовольствие от факта своего превосходства.
Наказания стали строже и даже страшнее. Он и маму колотил. Она плакала, заперевшись в ванной, а когда я спрашивала, что произошло, пыталась делать вид, что всё в порядке. И что удивляло, ещё усерднее бегала вокруг Марата и в глаза ему заглядывала. И говорила, что я должна его слушаться, ведь он мой отец.
Отец.
Вранье.
Меня выворачивало, когда я думала, что в нас течет одна кровь. Но нет, маме удалось утереть нос этому уроду. Они поженились, мама забеременела а вскоре после моего появления на свет, выяснилось, что я не дочь этому мерзавцу. Мать призналась Марату, что изменила ему с одним из заезжих в наши края. Работала она в гостинице, точнее, в гостиничном доме. Вот там всё и произошло.
«Ненастоящий отец» ещё несколько лет жил с нами, а потом свалил. И лучше бы не возвращался.
Потому что после того рокового «подарка» на моё десятилетие, мать запила. И жизнь стала совершенно невыносима. Она превратилась в ад. Меня больше некому было защитить, и этот ублюдок пользовался этим по полной.
Честно говоря, когда в одном из скандалов я узнала правду, выдохнула с облегчением. Шок я испытала. А вот огорчения — нет. Никогда не считала отчима родным. Да, я не всегда была такой отважной, как сейчас, и, конечно, будучи совсем ещё ребенком, боялась Марата. Но после того, как узнала эту важную весть, появились силы. И вера.
Именно тогда я начала сбегать из дома, именно тогда я решила, что могу вырваться. Я придумывала планы по выживанию и мечтала, мечтала. Верила, что когда-нибудь вынырну из этого замкнутого круга, и всё вмиг станет ошибочным прошлым. Но мне не везло.
Будучи тогда ещё наивной, когда меня привели в участок после первого побега, единственный в нашем захолустье, я написала на псевдоотца заявление. Но за мной пришла не мать, а этот ублюдок. Я помню, как внутри всё оборвалось. Как во рту пересохло и подступила тошнота — мне не поверили, что дома меня ждет самый настоящий тиран. И что мать тоже является его заложницей.