Страница 4 из 5
Мальчишки всё ещё стояли позади, скованные волшебством. «Что мне теперь с ними делать? Не целовать же, в самом деле, тем более их вон двое…»
– А? Что тут…
– Куда делся Во́да?
Оба друга зашевелились одновременно. «Может, и хорошо, что он их заморозил. А то вообразили бы ещё невесть что…»
– Исчез, – сказала Василиса вслух и, разведя руками, покрутилась вокруг себя. – Нету. Зыркнул на меня болотами своими и просто слился с прудом. Ну что, к русалкам – купаться, пока тепло, или сразу домой? – она изо всех сил старалась придать голосу беззаботности, хотя тревога не отпускала.
– Чем зыркнул? – удивился Лёшка. – Какими болотами? Тут же вода прозрачная!
– А сказал чего на прощанье? – озабоченно ероша затылок, подал голос Димка.
– А ничего! – махнула рукой Василиса. – Глаза только похожими на болота сделал, говорю ж, и был таков. Вот чего можно добиться, если твёрдо стоять на своём! – закончила она торжествующе.
– С ума сошла? – Димка даже голос повысил. – Да он же в ярости! Потому глаза цвет дурной воды и приобрели. Они у него всегда под настроение, не умеет он чувств скрывать, даром что волшебный. А раз молчит, так это вообще швах! Значит, планы уже строит. Какие русалки? Надо убираться поскорее.
– Да ну тебя, Шалаш, нагонишь страху, куда не надо! – размахивая руками, влез со своим мнением Лёшка. – С чего ты взял, что он злопамятный такой?
– Потому что я давно его знаю! – Димка сделался пунцовым и набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком в воду. – Он вообще-то мой прадед двоюродный. И с Лешим, братом своим, веков пять на ножах. Так что и в гневе я его видел, и чем дело заканчивается тоже.
Сказать, что Лёшка обалдел, будет мало. Он просто челюсть отвесил. Ещё бы, не каждый день узнаёшь, что учишься в одном классе со сказочным персонажем…
– Кто? Ты кто ему? В смысле… – Шум давился словами, хватая ртом воздух. Шпулька подошла и похлопала его по плечу:
– Ну же, ну. Спокойно. Да, он внук Серого Волка. Подумаешь… Ты ведь тоже с ним знаком.
В глазах у Лёшки промелькнули озорные искры: «Ну вот, перезагрузка закончилась», – улыбнулась про себя Василиса и сделала шаг в сторону.
– Так ты точно уверен, что надо делать ноги, Шалаш? Жаль, наверняка ещё не всех повидали…
– Да погоди ты, Васька, со своими ногами! Нашла время! Сама, значит, знала всё… – перебил её Лёшка. – Но я не об этом. Так ты, что ли, тоже сказочный? – повернулся он к Димке. – Оборотень, наверное, раз волчонок, да? А покажешь? А русалки-то вот эти, которым я пел, они, получается, твои сёстры все сколько-то-там-юродные? Это ты меня от них «по-братски», что ли, оттаскивал? Или всё-таки из зависти? Ну Димо-о-он!
– Стоп-стоп-стоп! – Димка заправил прядь за ухо и поднял руку в защитном жесте. – Давайте начнём двигаться, и я по дороге тебе всё объясню. Попробую. От Во́ды просто так не отделаешься, у меня прям пятки горят – уходить надо!
– Ну уж нет! – упёрся руками в бока Лёшка. «Вот баран упрямый!» – только и успела подумать Василиса. – Я, например, пока не понимаю, чего это нам бежать приспичило. И ещё хотелось бы знать, о чём это твой родственничек со Шпулькой секретничал. У меня, может, голова затекла и ноги, столбом стоять!
– Ар-р-р-р! – и впрямь по-волчьи зарычал Димка. – Никакой я не оборотень. Обычный самый. Папа человеком был. Про Ивана слышал, которому Серый Волк помогал? Только сказки про царевича сочиняют. Бабушка-то моя, Алёна, обычная девушка была, только добрая очень и трудолюбивая. Вот и сын у них с Волком обычный получился. Разве что сообразительный не в меру. Ну так вот, маму мою, конечно, Жар-Птицей звали по молодости, да только она как в папу влюбилась, так и отказалась от волшебства совсем, – Димка вздохнул с сожалением. – Перья свои сбросила, с тех пор их и ищут все, кстати. Павлой Ивановной назвалась и работает себе скромно зоотехником последние лет сто, а может, и двести уже.
– Сколько-сколько? – перебила Шалаша Василиса.
– Двести, – для убедительности кивнул головой Шалаш. – А раньше просто по дому там, полю-огороду, за скотиной и всякое такое. Долгожители же оба – родители мои. Единственная их сверхспособность, можно сказать. Лет уже по пятьсот им с отцом плюс-минус, а выглядят молодыми совсем, больше тридцати не дашь. Деда Леший говорит: мельчает волшебство в нас раз за разом. Старшие братья мои хоть богатырями были, сестры всё больше по ведьмовству, целительству. Арина вот сочиняла складно, а может, просто память у неё на сказки была выдающаяся. Мария тайны раскрывала лучше всех, так ей хотелось суть волшебства постичь, что Нобелевку аж два раза получила.
– Погоди, – шумно сглотнул Лёшка. – Так, а тебе-то самому сейчас сколько? Если ты о богатырях да…
– Не-не-не! – замотал головой Димка. – Тут я без сюрпризов. В январе десять стукнет. Дети Ивана и Павлы даже и долгожительство родительское не унаследовали. Жили все лет до ста – ста пятидесяти максимум. Я о них только по рассказам маминым да альбомам семейным знаю. Ну и сам, кроме предчувствий, совсем ничего пока не умею, – Димка развёл руками и почти жалобно попросил, – пойдем, а? Ничем хорошим ведь это не…
Никто так и не понял, откуда он взялся. Одутловатый и весь мягкий какой-то, с серой кожей, отливающей зеленью, и тошнотворным запахом стоячей воды и гнили.
На запах-то Василиса и обернулась. Закричать она не успела. Упырь протянул руки вперёд, одновременно хватая её за запястье и зажимая ладонью губы. Рот тут же как будто наполнила затхлая холодная жижа. Василиса приготовилась захлебнуться, стоя на берегу пруда, но с удивлением поняла, что всё ещё может дышать. По руке скользило что-то мокрое и упругое, впиваясь в каждый миллиметр кожи, словно отряд пиявок. Василиса попыталась вывернуться из захвата, крутанувшись вокруг себя и приседая, как учил Серый Волк, и каким-то уголком сознания отметила, что мальчишки бегут к ней слишком медленно.
«Интересно, он на самом деле как-то замедляет время, или это мне от стресса кажется? Вот и звуки стихли, только противно так хлюпает что-то», – пронеслось в голове Василисы.
Шалаш повис на руке упыря, затыкающей Шпульке рот. Эффекта это не произвело ни малейшего. Тогда он попробовал сбить водную нечисть ударом под колени – та же история. Урод даже не шелохнулся. «Где этот чёртов Шум? Мог бы и помочь вообще-то, ухажёр недоделанный! С чего это ему вздумалось гусли доставать?..»
– Шум, ты гений! – над озером неслась волшебная мелодия о вечной любви. Воздух сразу же наполнился ароматом кувшинок и хлопками хвостов по воде.
– Девочки, помогите-ка нам подругу освободить, а я вам тогда ещё сыграю что-нибудь! – с очаровательной улыбкой обратился к русалкам Шум. Те в ответ лишь захихикали, продолжая напевать. – Да не думайте, девчонки, она не со мной! Она с ним вон секретики какие-то вертит, – Шум махнул головой в сторону Димки, снова попытавшегося освободить Васькины губы.
Русалки тем временем подплыли вплотную к берегу, расселись у края воды и закурлыкали что-то своё. Шум поморщился:
– И как ты это терпишь, Димон? Мне вон с гуслями-то в руках и то уже хочется вглубь, в заплыв…
– Иммунитет. Врождённый, – сквозь зубы просипел Шалаш и тут же понял, что двигается вместе с упырём и Шпулькой к краю водоёма.
Русалки захихикали громче. Шум тоже увеличил громкость и сменил мелодию на что-то ещё более сладкое:
– Но-но, девочки! Не жадничайте! Забирайте своего, а наших на берегу оставьте. Тем более, что этот вон, волосатый, Лешему правнук, кажется. А Леший, говорят, и так на ваше начальство сердит. Что ж будет, если вы его внучка́ с невестой утопите?
«Вот же свин! Даже в такой момент не может удержаться от подколок!» – подумал Шалаш. Отцепившись от упыря, он схватил Шпульку за свободную руку. Уже ощущая под ногами мягкое дно и прикосновение ещё теплой воды к лодыжкам, Димка вдруг почувствовал свободу.
Русалки, продолжая ворковать упырю в оба уха, мягко разжали его пальцы: сперва на руке Шпульки, потом отвели ладонь с лица и тянули, тянули его к центру озера. Димка еле успел подхватить покачнувшуюся подругу. Нетвёрдой походкой вернувшись на берег, Васька села и судорожно вздохнула: