Страница 13 из 20
Вскоре находим другую, обитаемую юрту. Якуты со страхом и изумлением глядят вслед нашему каравану: столько вьючных лошадей здесь никогда не видали.
Встречаются табунки необыкновенно жирных лошадей: поглядев издали на наш караван, они испуганно убегают, вскидывая толстыми задами.
Минуем еще две юрты — Петра Слепцова и Петра Атласо ва, с которыми в дальнейшем нам придется еще встречаться.
Первого нет дома, а Петр Атласов провожает нас к берегу Эльги, к месту переправы. К устью, где нам хотелось опре делить астрономический пункт, подойти нельзя — там протоки и острова, поросшие лесом. Придется стать здесь. Атласов ничего не знает про дорогу на Чыбагалах. И немудрено: он бедняк, у него всего три коровы и ни одной лошади. Бедные якуты в те времена далеко не ездили — незачем (разве наймутся в работники к богачу гонять оленей с грузом); Атласов ездил только в Тарын-Юрях — селение в 50 километрах по Индигирке.
Вечером приходит Петр Слепцов, человек более богатый и самоуверенный. Приносит нам "кэси" — гостинец, который всякий гостеприимный хозяин обычно дает гостю, при этом всегда рассчитывая получить что-нибудь в обмен. "Кэси" Слепцова — это туяс молока и утки; за них я даю ему яркий бумажный платок. Разговор, как всегда, затягивается и не скоро доходит до интересующих нас вопросов.
– Есть ли отсюда дорога на Чыбагалах?
– Люди ездят из Тюбеляха, прямо никто не ездил.
– А как далеко до Тюбеляха?
– Кёсов сорок.
– А оттуда до Чыбагалаха?
– Не знаю, однако далеко, еще дальше.
– Не слыхал, где мука и масло, которые из Оймякона исполком повез для нас в Чыбагалах?
– Как же, слышал: ваш груз месяц назад Мичика в Тюбелях на плоту плавил.
– А в Чыбагалах потом повезли?
– Нет. Люди говорят, в Тюбеляхе оставили.
– Можешь нас повести по Индигирке в Тюбелях с вьюч ными лошадьми?
– По Индигирке в Тюбелях только на лодке плавают — там ущелье, река глубокая, быстрая, много проток, островов. На лошадях кругом надо ехать.
– Как кругом?
– Через горы, по левую сторону.
– Что, это трудная дорога?
– Трудная: камня много, горы высокие, корм плохой.
– Через Тарын-Юрях пройдем?
– Нет, Тарын-Юрях на том берегу, останется в стороне, кёсах в пяти.
После долгих переговоров Слепцов соглашается провести караван в Тюбелях, если ему дадут шесть пудов муки.
Наш проект — съездить в Оймякон или Тарын-Юрях, прежде чем уходить к Чыбагалаху, и принять меры к органи зации зимнего каравана для возвращения в Якутию — оказался неисполнимым. В Тарын-Юряхской фактории сейчас никого нет, и она закрыта. А до Оймякона, улусного центра, далеко — около 150 километров, и поездка туда и обратно займет не менее десяти дней. К тому же там, как говорят, никого из нужных нам членов исполкома нет. Мы только зря потеряем драгоценное время.
Поэтому, если мы хотим попасть в Чыбагалах, надо рискнуть итти вниз по Индигирке, пока не думая об обратном пути. Мы должны очень спешить: половина лета прошла, а конечная цель, Чыбагалах, оказывается, все еще очень далеко; сколько до него от Тюбеляха, здесь не знают, и прямой дороги отсюда нет.
Утром я отправляю Михаила Перетолчина посмотреть, нет ли где сухостойного леса возле реки, чтобы сделать плот. Мне очень хочется исследовать Индигирку, проплыть по ней и вме сте, с тем дать отдых лошадям. Если весь груз мы отправим на плоту, лошади, идя порожняком в Тюбелях, немного отдохнут. Михаил возвращается весь расцарапанный, изъеденный комарами, проклиная протоки, Индигирку и лес. Он выяснил, что сухой лес расположен далеко от реки или на непроходимых протоках и доставлять его к Индигирке слиш ком долго.
В конце концов удается уговорить Петра Слепцова про дать маленькую ветку и дать нам напрокат другую, по больше.
Большая ветка спрятана у Слепцова в кустах, и ее нам привозят на санях, запряженных быком. На Индигирке тогда еще не знали колесных экипажей, да они и непригодны на болотах; и летом и зимой здесь возили на санях сено, дрова, Боду. Запрягали только быков, считая, что они сильнее. Неко торые якуты и выходцы из Лено-Алданского района иногда запрягали лошадей, но эта необыкновенная в здешних местах запряжка повергала местных якутов в изумление.
С устья Эльги я отправил обратно в Крест-Хальджай про водника Николая, который дальше уже не знал дороги.
1 августа наша экспедиция разделилась на две партии. Караван под начальством Протопопова переправился через глубокую Эльги, чтобы итти в Тюбелях через горы. Я с Салище вым и Кононом — якутом, исполнявшим обязанности рабочего и переводчика, — решили плыть втроем на двух ветках: я в ма ленькой, а мои спутники в большой. Но и большая лодочка так мала, что приходится привязать по бокам два бревна, чтобы она могла поднять двоих.
Для багажа мы берем на буксире нашу брезентовую складную лодку. В нее погружаем палатку, постели, продовольствие, астрономические инструменты.
В мою лодку беру только плащ и маленькие сумки для камней. Гребем мы легкими двухлопастными веслами, выте санными из тонкого ствола лиственницы.
Предстоящий путь по Индигирке гораздо интереснее, чем через Верхоянский хребет. О строении хребта мы знали по краткому отчету Черского, а все сведения об Индигирке огра ничивались лишь несколькими строками расспросных данных, помещенных в старой сводке географа Майделя. Май дель писал: "В то время как до впадения Нелькана верховье Индигирки с его многочисленными притоками течет по широкой, лишь местами прорезанной горными цепями равнине, с этого места прибрежный ландшафт совершенно изменяется. Левый берег горист почти до места впадения Селегняха, а правый низмен и болотист". И Майдель приводит рассказы об "ужасных болотах" правого берега Индигирки. Так было показано и на картах — низменность по правому берегу Индигирки с севера почти до самой Оймяконской впадины, и по ее левому берегу дикий хребет Кех-Тас, отделенный от Индигирки большой рекой Сюрыктах-Арга.