Сама дура виновата

— Все женщины на них слюни пускают, это да… — мечтательно проговорила она, кидая задумчивые взгляды в сторону бара. — Но в сексе они больше любуются собой, чем наслаждаются процессом. А чтобы как следует любоваться, пара должна быть им под стать.

Кажется, Андрюша на этих словах даже как-то воспрял и придвинул свой стул поближе к Элке. А я прям загрустила. Вот и какой смысл в идеальной фигуре, если в итоге вы остаетесь вдвоем с зеркалом?

Вернувшийся Егор окинул быстрым взглядом скуксившегося Андрюшу, хлопающую ресницами Элку и опечаленную меня, расставил бокалы с коктейлями и как-то так ловко устроился за столом, что стал центром компании. Он одновременно оказался ближе и ко мне, и к Элке. Зато Андрюша вроде как остался сидеть с нами, но все равно немножко в стороне.

Я потянулась к своему коктейлю и поймала взгляд из-под темных ресниц — ленивый, как будто немного сонный. Но такой многозначительный, что в голову ударил жар, а по коже разбежались мурашки. Очень смущающий взгляд.

Сердце затрепыхалось как-то подозрительно быстро, и мне пришлось сделать глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя.

Я — книжная девочка, как любой порядочный филолог. В литературных героев я влюблялась намного чаще, чем в реальных людей. Иногда мне кажется, что только в них я и влюблялась.

А реальные? Ну что они — живые люди всегда немного компромисс со своим романтическим сердечком. Среди одноклассников не было ни одного Темного Властелина, среди друзей не затесалось мало-мальски приличного дракона, а начальники на моих многочисленных и плохо оплачиваемых работах совершенно не походили на властных и дерзких героев вроде мистера Рочестера или Ретта Батлера.

В обычного человека всем сердцем не влюбишься — крайне редко он стоит на пороге смерти, чтобы за него отчаянно бояться, практически никогда не завоевывает страны и континенты, чтобы им восхищаться, и совсем никогда не владеет древней темной магией, чтобы сладко дрожать в его присутствии.

Тогда откуда у меня именно сейчас возникло вот это пронзительное ощущение, словно я сейчас протяну руку — и герой сойдет со страниц книги?

Именно ко мне.

Зная мои самые потаенные мысли и мечты и готовый их исполнить?

Я узнала это чувство, я слишком часто его переживала!

Порой даже завидовала подругам, которые не так глубоко погружались в выдуманные миры, потому что это ощущение сродни боли — яркое, острое, проникающее в самую глубину сердца и застревающее там огненной занозой.

Когда кажется, что сейчас прорвется ткань реальности, и воображаемое станет вещественным.

Сбудется.

Так всегда выглядела моя любовь к выдуманным мужчинам.

Егор же — настоящий. Живой мужчина, как все. Он наверняка не опускает стульчак унитаза, нюхает носки, перед тем как их надеть, воняет перегаром наутро после пьянки — и не факт, что в курсе, где находится клитор.

Интересно, Ретт Батлер знал, где клитор?

Жоффрей де Пейрак точно знал, мы это как-то на лекции по зарубежке обсуждали. Во французском тексте, рассказала нам преподавательница, многие вещи названы куда более откровенно, чем в переводе.

Я опустила глаза в свой коктейль, пытаясь справиться с дыханием.

Ну я молодец, конечно.

Влюбиться за каких-то полчаса в настоящего мужчину так же сильно, как в книжного.

Но выбрать того, кто гораздо менее доступен, чем любой книжный.

Глава шестая, в которой героиня ничего не понимает, а герой понимает слишком много

Я ошеломленно переваривала свои ощущения, стараясь не поднимать глаза на Егора и отчаянно путаясь — почему не поднимать? Чтобы не узнал? А если я хочу, чтобы узнал? А вдруг он узнает и скажет что-нибудь… такое?

Такое — какое?

Гадкое.

Может быть, лучше пусть скажет, меня тогда отпустит?

К счастью, пока никто из присутствующих не догадывался, как я попала.

— Как ты этот бар вообще нашел? — поинтересовалась у Егора Элка. — У него даже вывески нет!

— Смотрю, никому это не мешает, — кивнул он на забившую помещение толпу.

В былые времена в барах еще и курили. Я уже не застала в Питере те времена, но страшно представить, как это выглядело в подобных местах.

— Ты от всех вопросов будешь так же ловко увиливать? — Элка поставила локоть на столик и изящно оперлась подбородком на тыльную сторону руки, беззастенчиво строя глазки Егору. — Я прощу тебе это, только если ты признаешься, что секретный агент на задании.

— Если я признаюсь, я уже не буду секретным, — засмеялся он. — На самом деле я просто пошел прогуляться в одиночестве, как говорится «чтобы раскрыть душу и глаза» и увидеть настоящий Питер.

Я уставилась на него с изумлением, и — что скрывать! — уважением.

Наличие мозгов в этой привлекательной оболочке можно считать доказанным.

Срочно требуется спасение моего бедного сердечка, алярм!

— Что? — напрягся Егор. — Почему ты на меня так смотришь?

Надо же, а я думала, он только томные взгляды Элки замечает…

— Эта цитата, про пешком и душу с глазами, ты откуда ее взял?

— Мммм… — он почему-то бросил взгляд на Элку. — Еще можно признаться, что я секретный агент?

— Нет. Момент упущен, — жестоко отказала она.

— Тогда вынужден сказать, что эту фразу нам сегодня на экскурсии сказали. Мол, так и стоит познавать Питер. Своими ногами и в одиночестве.

— Это сказал художник Добужинский, — просветила я. — А цитируется эта фраза в лучшей книге об истории Мойки и окрестностей. И я теперь даже знаю, на какой экскурсии ты сегодня был.

— Ты ужасно разочаровал Дарину, — прокомментировала Элка. — Она думала, что нашла такого же влюбленного в Питер психа. А ты просто заплатил штукарь и тебе все разжевали.

— Два штукаря, — поправил Егор рассеянно. — Дарина! — Он развернулся ко мне и спросил как-то очень мягко и доверительно: — Я тебя разочаровал?

И не то, чтобы пошутил изящно. Нет, на полном серьезе ждал моего ответа, не отрывая взгляда от моего лица. А я замерла с трубочкой во рту на половине глотка коктейля и выглядела, вероятно, очень глупо. Особенно когда секунд пять просто хлопала глазами и не понимала, что ответить.

И что делать с огненными мурашками, разбегающимися от этого его взгляда.

Ой-ой-ой.

Что-то уже нифига не смешно!

— Расскажите о себе, что ли? Чем вы тут занимаетесь, в культурной столице? — Егор наконец сжалился и, щедро отхлебнув пива, решил обратиться к той части нашей компании, что еще владела человеческой речью.

— В смысле? — не поняла Элка. — Мы должны чем-то особенным заниматься?

— Дарина умные книги читает, — Егор кивнул на меня. — А ты, наверное, в театр-оперу ходишь? А он в Эрмитаж?

Вот так и навешиваются на людей комплексы. Андрюшу аж перекосило.

Элка тоже нахмурилась.

Я поняла, что пора их спасать!

— На самом деле, я не очень умные книги читаю, — покаялась я, старательно не глядя на Егора. — У меня даже диплом по любовным романам.

— Ого! Значит я все-таки тебя разочаровал, потому что не страстный герцог с огромным болтом, — вздохнул Егор.

— Нет, потому что ты не мистер Дарси в мокрой рубашке, — буркнула я.

— Это несложно исправить, — заявил он и медленно, глядя мне в глаза, вылил на себя весь бокал с пивом. Футболка намокла, прилипла к коже, и под ней обозначились четкие пластины грудных мышц и затвердевшие от холода маленькие соски. — Так лучше?

Элка ахнула вполголоса, я попыталась сглотнуть, но во рту пересохло.

Плюс тысяча пунктов по шкале привлекательности — и Егор только что пробил ее верхнюю границу и улетел в открытый космос.

— А я вот так умею! — нарушил звенящее охренение забытый за ненадобностью Андрюша.

Он высунул язык и принялся демонстрировать двумя его кончиками что-то интересное.

Наверное.

Бедняжка — внимания на него обращали не больше, чем на пятилетнего ребенка, который пытается рассказывать стишок бухим родителям на вечеринке.