Сама дура виновата

— Нет…

— Тогда просто наслаждайся! Цветами! Сексом! Пресс его трогай почаще, будешь потом вспоминать, когда найдешь себе мужа и придется прыгать на его пивном мамоне! Живи настоящим, Дар, не порть себе настроение тоской по несбыточному.

В принципе, она была права.

Но все-таки что-то маленькое и назойливое внутри нашептывало, что все не так-то просто…

Глава тридцать третья, в которого глас народа давится борщом, а в финале исполняется мечта

Вместе с золотой буквой Н мне принесли черные каллы. Какую-то жалкую сотню. Правда, слегка разбавленные еще лиловыми, так что смотрелся букет космически. Но, я думаю, они просто на сотню черных не наскребли.

На кухню я пришла с букетом в обнимку и в очередной раз перечитывая про «самую горячую». Еще немного — и сама поверю. Все-таки приятно.

За столом сидел наш старый знакомый курьер, имени которого я так и не выучила, и наворачивал Элкин борщ.

На нее иногда находит кулинарная стихия, и она фигачит этот борщ в таких количествах, что можно накормить весь дом. Этим и приходится заниматься, потому что втроем мы его не осиливаем. Недокормленный курьер пришелся очень кстати.

— Борщ будешь? — спросила Элка, распределяющая гущу из первой, самой большой, по двум другим кастрюлям.

Вот так это обычно и происходит. Обычно она начинает с самой маленькой кастрюльки, а потом — провал — и уже «Горшочек, не вари!»

— Нет, я чаю попью, — отмахнулась я, прижимая к себе каллы. Вазы у нас кончились еще три дня назад, бутылки, банки, ведра и кувшины тоже, так что я подумывала о тазике.

И даже хищно рассматривала чайник, пока он кипятил воду.

— Даже не думай, — сказала Элка. — Ванну тоже запрещаю. Попроси у Базиля кеги из-под пива из бара.

— Они все на счет, — заметил Базиль, заходя на кухню. — А что у нас… О, нет! Борщ!

— Красные дни календаря, — кивнула Элка. — Красная армия в городе. Гости из Краснодара. Кстати, помидоры и правда оттуда.

— Вообще-то это говорят про месячные, — заметила я.

— У кого как.

— Ну спасибо, — скривился Базиль. — Аппетит ты мне отбила.

— А мне неважно, — заявила Элка. — Свою борщевую повинность ты все равно отбудешь. Садись за стол. Хлеб черный или белый?

— Белый… — покорно сообщил Базиль, устраиваясь на табуретке. — Чеснок есть?

— Есть.

Курьер протянул пустую тарелку и получил вторую порцию. Судя по Элкиному виду, она с трудом удержалась от того, чтобы потрепать его по макушке и сказать: «Хороший мальчик!»

Я налила себе чая, тихонько радуясь, что на меня борщевой терроризм не распространяется и вынула телефон. Смотреть новые посты Егора сразу после получения цветов уже вошло в привычку.

В новом ролике он решил не мелочиться — к нему по очереди подходили девушки, а он голыми руками рвал на них футболки. Девушки были разные — но все одинаково модельного вида. Десять штук подряд. И белье у них было фантастическим — с кружевами, стрэпами, вышивкой…

Мне даже стыдновато стало за свое плотненькое и скромненькое — бежевое и черное.

Егор, конечно, вообще никак его не прокомментировал — вот именно, что не прокомментировал! Про красивое он вряд ли бы промолчал.

— Ну чего ты опять тяжело вздыхаешь? — мрачно поинтересовался Базиль.

— Мы страдаем по Егору, не мешай, — Элка подвинула к нему банку со сметаной.

— Зачем вы по нему страдаете?

— Ой, Базиль, не лезь! — скривилась она. — Это наши женские страдашки. Ты кушай, не отвлекайся.

— Не зачем, а почему, — отозвалась я, с мучительным интересом листая страницы всех десяти девчонок.

Почти все они были московские, подписчиков существенно меньше, чем у Егора, но зато комментариев…

И просмотров…

Работает стратегия-то.

— Так почему? — Базиль даже ложку отложил. — Вот объясни мне, а то я женщин все никак не пойму. Что тебе не так? Трахает? Трахает. Чем ты недовольна?

— Базиль, ешь! — рявкнула Элка.

Но было уже поздно.

— Мне не так, что он меня стесняется и не хочет афишировать. Еще мне не так, что я даже понимаю, почему он стесняется. Сама, знаешь, слышала комментарии, что никакой нормальный мужик такую, как я, не полюбит, — пояснила я, изо всех сил стараясь не заводиться. — Прикинь, если бы тебе каждый день объясняли, что твоя борода — это отвратительно? И нормальные бабы постыдятся такого парня подругам демонстрировать

— И что? — спросил Базиль, незаметно стряхивая с обсуждаемой бороды кусок капусты из борща.

— Ты бы ее сбрил в таком случае?

— Конечно.

— Серьезно?

— Дарина, — он опять отложил ложку и серьезно на меня посмотрел. Даже отодвинул вазу, стоящую между нами и жестом отогнал Элку, которая намеревалась вмешаться. — Если ты хочешь, чтобы тебя любили загорелые накачанные красавчики с белозубыми улыбками из «инсты» и тиктока — соответствуй. Похудей, научись одеваться и танцевать. А если хочешь, чтобы тебя любили только за твою глубокую личность — то и сама не претендуй ни на кого, кроме таких же, как ты. С глубокой личностью и тридцатью лишними килограммами!

Я почувствовала, как по коже разбежались ледяные мурашки.

Вздернула подбородок, незаметно стискивая под столом стебли цветов так, что они проминались, растекаясь резковатым экзотическим ароматом по кухне.

Но запах борща этот аромат уверенно перебивал.

— То есть, сиди и молчи? Влюбилась в красавчика — будь довольна должностью тайной любовницы? Раз уж сама дура виновата и не прокачалась до современных стандартов красоты? — уточнила я звенящим от злости и обиды голосом.

— Правильно, — кивнул Базиль. — Ты все очень верно поняла. И, поверь, этот твой трахарь думает примерно так же. В постели ты хороша, но секс — еще не все в жизни.

— Чудес-с-с-сно… — прошипела я, вставая из-за стола. — Вот и поговорили! Спасибо, что раскрыл глаза, Вась!

— Всегда пожалуйста.

По дороге в свою комнату я с мстительной яростью с хрустом ломала водянистые стебли цветов, а потом и вовсе распахнула окно и выкинула их в промозглую питерскую осень.

У меня оставались еще розы, но сил расправляться еще и с ними не было.

Зато следующим утром мне снова доставили золотую букву А.

И высокую корзину с голубыми гортензиями.

Под взглядом Базиля, который выглянул из ванной на звонок с зубной щеткой во рту, я доволокла ее до своей комнаты и пошла завтракать.

— Мы уже можем открывать цветочный магазин, — сказала Элка, которая как раз меняла воду в многочисленных емкостях, что занимали на кухне все доступные поверхности. — Ассортимент и количество позволяют. Что сегодня?

— Гортензии, — коротко отозвалась я, устраиваясь на табуретке и включая чайник.

— О, круто. А я почему-то думала, что пионы будут.

— Пионы только тем, у кого жопа, как орех, — фыркнула я, выуживая из холодильника два сырка с вареной сгущенкой.

Подумала и добавила к ним еще один.

— Ну хватит, Дар! Ты что, Базиля не знаешь?

Элка подошла ко мне, обняла за шею сзади и чмокнула в макушку.

— Знаю, — кивнула я. — Знаю, что Базиль выражает мнение народа.

— Ну не расстраивайся, — она покачала меня из стороны в сторону. — Хочешь, я тебе твой подарок сейчас подарю?

— Что, совсем до завтра нет сил ждать? — понимающе спросила я.

— Неа! Я со вчерашнего вечера терплю, пожалей меня!

— Ну хорошо… — я вздохнула. — Сдаюсь. Давай свой подарок!

Элка с визгом унеслась к себе и так же с визгом принеслась обратно с огромной красивой коробкой, перевязанной розовым бантом.

Честное слово, я до последнего не догадывалась, что в ней.

Даже когда разворачивала десятки слоев невесомой шуршащей бумаги.

Даже когда дотронулась до ткани — все еще не допускала и мысли, что это может быть…

— То самое платье! — выдохнула Элка, не удержавшись, когда я достала его из коробки.

На мгновение раньше, чем я догадалась сама.

То. Самое. Платье.

Глава тридцать четвертая, в которой героиня переходит важный рубеж в самом правильном наряде

Утро моего тридцатого дня рождения началось как-то грустно.