Сама дура виновата

Он то дразнил языком клитор, быстро-быстро теребя его кончиком языка, то собирал губами сок, стекавший по лепесткам плоти, то пытался ввинтиться в мою глубину, чтобы добыть из нее еще влаги. В какой-то момент его язык прошелся по всей длине моих нижних губ и двинулся выше, к совсем уж неприличным местам.

— Ай-й-й-й-й! — запищала я, когда язык коснулся тугого колечка мышц и горячо проскользнул внутрь, и попыталась вывернуться, но кто бы мне дал!

Сильные руки удержали мои бедра на месте, звонким эхом грохнул шлепок.

— Тшшшшш… — оторвавшись от жадного пожирания меня, прошипел Егор. — Можно кричать, вырываться нельзя.

Он снова прикусил мою попу в самом мягком месте и вернулся к своей трапезе. На этот раз подключились пальцы — пока язык дразнил мой анус, они проникли чуть ниже, большой лег на пульсирующий клитор. Меня охватила такая неконтролируемая дрожь, что стоять на четвереньках уже не получалось — разъезжались колени. А хотелось замереть, застыть, прислушаться к острым и сладким ощущениям, поймать эту дрожь и заставить ее войти в такт с движениями языка и пальцев Егора, которые нагнетали все более горячее напряжение внизу живота.

— Пожалуйста… — взмолилась я, прикусывая край подушки. — Пожалуйста!

— Нет, не так! — жестоко сказал Егор, вдруг лишая меня разом всех удовольствий, которые уже почти-почти-почти сошлись в одной точке, арррррррр!

Но это было ненадолго. Пауза буквально в несколько секунд и —

— Вот так! — сказал он и нанизал меня на разом заполнивший все внутри член.

Я длинно выдохнула — и задохнулась, потому что Егор сразу, с ходу взял какой-то сумасшедший темп. Пальцы проминали мою кожу, горячее сиплое дыхание обжигало, шлепки бедер о мою попу заводили до предела — он драл меня. Как обещал.

Драл, имел, ебал, трахал, долбил, имел, что там еще с синонимами, яжефилолог, господи, я должна уметь описывать происходящее сотнями возможных способов, обязательно подтяну свою лексику в этой области…

Не подхватить этот ритм было невозможно, не завестись еще хлеще — нереально. Я поскуливала и подавалась на него бедрами сама, с оттяжкой, и шлепки становились все громче и яростней.

— Дарина-а-а-а-а, — простонал Егор, тяжело дыша. — Притормози, а то сейчас мне будет неловко!

Но я только поддала бедрами, обернувшись к нему — и он зарычал, опять запуская пальцы в мои волосы и оттягивая голову назад.

— Еще, еще, еще, пожалуйста, еще… — скулила я, теряясь в горячем темпе нашей бешеной гонки, комкая пальцами простыни и царапая пол. — Е…

— …бать? — задыхаясь хрипом, предположил он.

— Е… гор… — выдохнула я, чувствуя, как где-то внутри дрожь наконец сворачивается в обжигающий спазм.

— Аааааааааааарргх! — прорычал, простонал, прохрипел он, падая на меня сверху и последними движениями жестко вбивая мое тело в матрас.

Мы снова кончили одновременно, и наши вскрики слились в один, как и наши тела.

Глава восемнадцатая, в которой героиня комплексует, а герой — наоборот

— Ты на меня смотришь, — заметила я, когда чуть-чуть восстановила дыхание и смогла думать хоть что-то внятное.

— Ага.

— Перестань.

— Даже не подумаю, — самодовольно заявил Егор, отодвигаясь подальше, чтобы в поле зрения попадало как можно больше меня.

Блаженно расслабленной и по консистенции больше напоминающей мармелад на жаре, чем человеческое существо.

Взгляд был чертовски бесстыдный — никаких приличий, что за любовник мне достался! Нет, чтобы дать женщине немножко поплакать после такого волшебного секса.

— Хватит, я смущаюсь!

— Чего тебе смущаться? — удивился он, закидывая руку за голову и довольно щурясь. — Это я должен смущаться того, как набрасываюсь на тебя. Умная интеллигентная девушка в моей постели, а я вместо разговоров об архитектурных стилях Петербурга, трахаю тебя, как безумный. Башку сносит, не поверишь, никаких умных мыслей в голове.

Не поверю.

Я-то тоже его разглядываю — и не менее бесстыдно. Про свет в этот раз сама забыла, даже занавески не задвинула. Зато не забываю любоваться на его скульптурное тело — словно статуя из античного зала Эрмитажа сбежала, отрастила голову, руки и прочие случайно отколотые части и теперь валяется в моей постели. Которую я раньше делила только с книгами и фантиками от конфет.

— Надеюсь, я не подставил тебя перед каким-нибудь ревнивым любовником, — хмыкнул Егор, проводя пальцем по следу своих зубов у меня на бедре.

Ох! Острый горячий укол — то ли стыда, то ли желания.

Он меня пометил. Как… животное какое-то.

Я теперь в любой момент могу посмотреть на это красноватое полукружье, отпечатанное на коже и осознать, что все было реально.

— Откуда у меня ревнивые любовники? — хмыкнула я.

— Ты такая горячая, у тебя небось каждый день свидания. Но не все твои мужчины такие… — он снова обвел большим пальцем укус, а потом шершаво пощекотал мой все еще твердый сосок. — Нетерпеливые и безответственные, как я. Не оставляют улик.

Я засмеялась и хотела было привычно отмахнуться, но потом поняла, что последнее свидание у меня было… вчера.

Как раз перед тем, как мы с Элкой решили отправиться на охоту.

То самое, на котором мне сказали, что надо бы похудеть, чтобы нормальный мужчина мной заинтересовался.

Вот это я разогналась!

Но если серьезно…

— Нет у меня никаких свиданий, — пробормотала я, натягивая на себя одеяло. Скажите спасибо, что не спряталась под него с головой. — И никаких мужчин. И уликами палиться не перед кем.

И когда у меня был последний раз секс я ему тоже говорить не буду.

— Почему, Дарина? — Егор деловито отодвинул край одеяла, чтобы добраться до моей груди и снова потеребить сосок, который было обмяк, но он не дал ему этого шанса. — Почему ты не ходишь на свидания?

Я вздохнула.

Вот зачем он прямо в больное место?

— Потому что я не из тех девушек, которые ножкой топнут — и мужики сразу штабелями укладываются, — призналась я. Не то, чтобы в первый раз, я часто говорила об этом с Элкой, но… — Егор, ну я не верю, что ты ничего не понимаешь! Не слишком-то приятно познакомиться с кем-нибудь в интернете, прийти на свидание и увидеть, как он разворачивается и уходит, едва меня увидев! Или даже рассказав сначала, почему именно уходит.

— Ну и дураки, — убежденно сказал Егор, отодвигая одеяло еще дальше, чтобы добраться до моей задницы.

— Значит и я дура! Потому что я их понимаю! — очень тяжело возмущаться и рассуждать о том, как меня никто не хочет, когда меня прямо в этот момент активно щипают за задницу, но я старательная, у меня получалось. — Я ведь тоже росла на фильмах со стройными красотками. Мне самой на себя тяжело в зеркало смотреть, потому что отражение си-и-и-ильно отличается от того идеала красоты, который я вижу по телевизору, в журналах и рекламе.

— Уверен, Анжелина Джоли когда-то тоже смотрела на себя в зеркало и думала: «Ох, губы эти торчат, челюсть квадратная, как я отличаюсь от красоток в рекламе! Ну — что выдали, то выдали, придется донашивать», — засмеялся Егор. — Ты ведь не в зеркале настоящая, а тут, со мной. Какая разница, кто там в рекламе, если ты тут?

— Элка тоже не понимает. Начинает жаловаться, что ее бабушка пытается откормить и называет «костями». Есть разница между просто не модной внешностью и… — я запнулась, потому что произнести это было очень страшно. Я не смогла. — И тем, что я… такая. Но она не чувствует себя каждую минуту, каждую секунду, что она женщина третьего сорта!

Егор посмотрел на меня так изумленно, что я устыдилась своего эмоционального взрыва.

— Ты чего? — спросил он. — Что случилось? Только что ведь все было хорошо. Ты ведь мне ужасно нравишься… — он придвинулся поближе и провел горячей ладонью по моей спине. — Я без ума от твоей задницы!

— Опять задницы… — пробормотала я.

— Согласен, перебор! Тогда без ума от твоих сисек, — он сжал рукой мою грудь и лизнул многострадальный сосок, ареола вокруг которого тут же с готовностью сморщилась. — Как их можно не любить? Такие мягкие и податливые… Уррр…