Огонёк пылающий

Удобно устроившись, он, накрывшись полотном, скрывающим от холода, недолго просто лежа в постели, он уснул.

Глава 4. Знакомство.

Звук сирены пронзил утреннюю тишину, от чего Олег открыл глаза и с недовольным лицом поднялся и подошёл к окну. Снаружи стояла карета скорой помощи, к которой бежала пара врачей, и ещё пара человек, которые несли носилки, на которых лежал мужчина, лет сорока, с тёмными волосами, недельной щетиной и брюхом, размером с три головы Сепирова. На нем была одета домашняя черная футболка и синие спортивки, которые очень странно смотрелись в сочетании с его фигурой, а ноги его были босы. Одну из его пухлых рук сжимала какая-то женщина в длинном жёлтом домашнем халате, который в моде был, наверное, в годах эдак восьмидесятых. Её короткие, но растрёпанные рыжие волосы скрывали от взоров с окон ее лица, но всем было ясно по трясущейся её руке, сжимающей руку не то мужа, не то брата, не то кого-то ещё, как ценен ей этот мужчина, умирающий почти у неё на руках. Он сам почти не двигался, а кожа его была бледна. Пар изо рта его выходил очень редко, неравномерно и коротко. Голова его смотрела в небо, и, пусть с высоты девятого этажа это было плохо видно, герою показалось, что взгляд того мужчины уже не устремлён вверх, а не видит он ничего, кроме всем известного "света в конце тоннеля". Он, как казалось, уже принял то, что скоро случится, что скоро все вокруг него перестанет быть его миром. Что скоро его близкие вынуждены будут стоять и горевать у него на похоронах. И не было в его глазах боли, или сожаления. В них было только облегчение, радость тому самому концу, которого все так боятся. Ни страх сковал его тело, или боль – а надежда на то, что вот-вот он станет по-настоящему свободным и счастливым. Вдруг, на лице его появилась совсем лёгкая улыбка. В ней была та самая радость, недоступная человеку, живущему в этом запертом мире. Та радость, которую никогда не смог бы испытать такой человек, как Олег Сепиров, домосед без друзей, идей, желаний и надежд, очищенный от всего того, что мешает человеку жить реальным миром, а не абстрактным, придуманным. Руки его разжались и явно ослабели по его воле, будто он сам решил отпустить то, что происходило вокруг него, и отправиться в другой, далёкий, неизвестный, но, как верил умирающий, безусловно прекрасный, дивный, новый мир.

Носилки довезли до кареты, но даже врачам, казалось, уже стало понятно, что мужчина уже не сможет вернуться сюда, сколько бы они не работали. Они втащили носилки внутрь, женщина вскочила внутрь и машина, резко закрыв дверь, уехала туда, откуда, наверное, мужчина даже не планировал возвращаться. Вой сирен быстро растворился в общем белом шуме большого города. Сирены перестали мозолить глаза своими яркими вспышками синего света. Сонные зеваки отошли от своих окон и вернулись все к своим делам – работе, сну.

Олег оглядел вновь уже, казалось, выученный наизусть двор, близлежащие дома, людей. Остановив свой взор на черном коте, сидевшем на одной из машин. Он устроился на машине в типичной сидячей позе, вальяжно, медленно покачивая хвостом с белым кончиком, который герой не сразу заметил. Его голова смотрела ровно прямо, а глаза были закрыты, что Сепиров смог увидеть только сильно приглядевшись. Из-за этого создавалось ощущение какой-то незыблемо-магической силы, удерживавшей это бездомное животное в идеальном балансе, как героя фильма или аниме, смотрящего на красивый пейзаж свысока, чуток покачиваясь на ветру.

Олег пошел на кухню, разогрел кружку черного чая в микроволновке и, прихватив с собой все тех же макарон с сосисками, начал свой ещё один день жизни. Поедая пищу, Сепиров долго думал об утреннем инциденте с умирающим мужчиной. Его жизнь казалось такой обычной, не отличающейся от всех остальных, но его смерть определённо не была обычной – в его душе, заключённой в умирающей оболочке определенно что-то изменилось, будто он что-то понял лишь в самые последние секунды своей короткой по меркам всего мира жизни. И так тоскливо и пусто выглядел без того человека весь мир вокруг. Будто бы реальность стала одинокой потеряв того, кто по-настоящему понимал её, бесплатно, беззаветно. В моменты своей смерти он, казалось, получил какую-то бесценность. Будто из пустого места он стал кем-то, пусть и не так надолго. Теперь образ его будто бы был не материально, а ментально награжден самой Вселенной за то, что он успел осознать всё вокруг в своей жизни. Не было больше ничего такого же высокого как эта личность, бесславно умершая на задворках цивилизации, которая теперь была ничтожной в сравнении с той самой радостью в глазах одного мертвеца. Сепиров чувствовал себя паршиво, как чувствуют себя люди, у которых забрали из жизни самую близкую и дорогую вещь. При том, что Олег не знал даже имени того незнакомца, он казался ему таким родным, таким единокровным, как, наверное, никто в жизни не выглядел в глазах парня.

Весь день Олег думал о случившемся. Печали не было, радости тоже, меланхолии не было. Тяжкий камень лежал на душе, но не был он настолько обременительным, как могло показаться на первый взгляд. С такими камнями множество людей живёт, иногда не замечая этого, а иногда не придавая им значения, что окончательно приводит к тому, что ничего кроме камней этих не осталось.

И вот, день подходил к концу, очередной проект был сдан, вновь на земле появился ещё один радостный заказчик как за мелкую сумму нашел такого быстрого профессионала. А Олег был доволен честно заработанными потом и кровью деньгами, которые в очередной раз пойдут на те же, всегда одинаковые покупки, за исключением пары лакомств, которые не всегда оказывались в покупательской корзине юного домоседа. Вновь взяв себе еды и налив чая в большую, белую, купленную в магазине подарков литровую кружку без рисунков, и подобного – обычная, полезная, среднестатистическая. Горячий чай окатил белое дно, а затем стенки питьевого резервуара. Затем, принеся в комнату все немногочисленную трапезу, Сепиров вспомнил о вчерашних посиделках в анонимном чате, и вновь захотелось ему пообщаться, хоть и особо теплых воспоминаний из таких чатов у него не было. Открыв серое окно на мониторе, Олег зашел в настройки компьютера и включил там ночной свет, сопровождавший его в столько ненастные Питерские ночи. Вернувшись обратно, он указал свои обычные данные. Предчувствие так и говорило Сепирову о том, что надо скорее начинать чат, ибо пятое чувство активировалось. И, подумав, решило возбудить электронные импульсы мозга и сообщить о надвигающемся чём-то хорошем.

– приветик – в этот раз первым начал собеседник

– Привет – отправил Олег

– ну как ты там? Все в порядке?

– Да, все очень даже хорошо, вполне себе. После работы вот ем, пью, отдыхаю и говорю с тобой.

– ничего себе, столько всего у тебя сейчас) а я вот просто лежу на кровати немного сонная, и общаюсь

– Скоро спать?

– да, учёба, все дела, и так редко в последнее время отдохнуть получается, ибо устраивают бывает полный завал, а иногда лафа в самом что ни наесть прямом смысле! А тебе завтра куда-то надо?

– Нет, из дома работаю, а еда пока что есть, так что отсиживаемся. А где учишься, как?

– хахаха, у тебя прям почти как в зомби апокалипсисе) а учусь в Питере, на отечественной филологии, в целом неплохо, но бывает устаю что пипец и морально и физически

– Я тоже из СПб кстати. А ты приехала сюда, или здешняя?

– о, прикольно) Я вообще из деревни Дальняя, вот в этом году переехала в сентябре, живу в общежитии как раз от универа

Диалог между неизвестной девушкой и Сепировым продолжался допоздна. Только когда время перевалило отметку в час ночи их вдруг осенило, насколько долго они уже общаются.

– ой, мы так долго общаемся ахаахаа, уже час ночи)

– Хах, не заметил как пролетело время.

Олег усмехнулся, и глянул на часы в нижнем правом углу компьютера, которые показывали 1:07.

– мне пора уже уходить, а то завтра учеба, сам понимаешь(