Месть лавандовой феи

— Оно же тебе, как порядочной хозяюшке, знать некоторые вещи неоткуда, но я объясню. На Весеннем-то мосту какие порядки… Бабочки тамошние не сами по себе, а принадлежат тому, кто место держит. Девочки туда от безысходности приходят, а хозяин на их горе наживается. Думаешь, они деньги получают? Не-а. Что-то, конечно, перепадает, чтоб с голоду не померли, но крохи, а основное у них хозяин отбирает. Да не все там добровольно, которых и силой заставляют, долги навешивают и прочее.

— Вот как.

Бренда почувствовала себя полной дурой.

Куда она полезла?! Если бы не чудо, если бы не тайный благодетель… Страшнее всего, что она за собой и дочь могла утянуть. Наверняка тот… Дерек, или как его там звали, нашел бы и девочку, и близнецов. И заставил… Обошлось…

— Ну вот. Говорят, вдруг жуткий вой в ночи раздался. Девочки тамошние все посбегали кто куда, а утром, когда рассвело, дежурная пара стражей нашла тела. И хозяина, и сыночка евонного, урода. Тот еще сволоченок был, хуже папаши, вся округа от него выла. Что за зверюги их погрызли, или вообще демоны какие, поди теперь угадай. А только тела порваны и обескровлены, будто их и вправду клыками сотня тварей грызла.

Бренда выпучила на плотника глаза, прижала к груди кухонное полотенце и медленно осела на последнюю табуретку.

Дальше день покатился как в тумане. Рабочие начали разбирать крышу над кухней и ее спальней, пришлось все вещи и прочий скарб перетаскивать в комнату детей. И вообще, суета, беготня, близнецы не пошли в школу, а Бренда даже не спохватилась, что их надо туда отправить. Вспомнила, когда Колин напомнила о себе вопросом:

— Мам, завтра тоже на работу не идти?

— А что там делать? — фыркнула Бренда. — Опять гнилушки дадут? А могут и их не дать. Нет уж, ни к чему. Видишь, нам… дядя твой стал помогать.

— Дядя…

Тоже не верит?

За круговертью дел и забытым чувством сытости чуть отступили думы про неизвестного благодетеля. Даже пару раз проскользнула мышкой мысль про брата. Но нет, нет. Это точно не он. Хотя окружающих женщина не переубеждала. Даже детей. Колин посматривала на мать странно, младшим было все равно, кто прислал денег, главное, впервые за долгое время у них были на столе пироги с мясом, молоко и даже по маленькому леденцу на каждого. И веселые взрослые дядьки не гоняли мальчишек, когда те лезли поглазеть на инструменты или просились помочь.

А к вечеру, когда артельный старшина уже попрощался, предупредив, что завтра работники снова придут чуть свет, в калитку постучались.

Бренда боязливо высунулась и тотчас воскликнула:

— Маменька?! Ты пришла… Что случилось?!

Госпожа Палмер жила в приюте, покидать его стены не запрещалось, но выходить надолго и тем более в ночь… За подобное из приюта могли и попросить.

Вернуться вовремя точно не успеть.

— Слава Пресветлому, дошла! Бренда, доченька! Ты не поверишь! Тут такое… мне приснилась Теа… а потом мне сказали, что кто-то дал денег…

Бренда почувствовала слабость в ногах. Хотя мама не выглядела напуганной, во рту снова разлился вкус страха. Старушка еще ничего не сказала, но Бренда поняла, что и тут отметился тайный благодетель.

Она подхватила матушку под руку и повела в дом. Но не успели они пройти и пару шагов, как госпожа Палмер вскрикнула и начала оседать. Ее дочь не сразу поняла, в чем дело, испугалась, засуетилась вокруг. И только когда мать уже напоили каплями от сердечной хвори и сообща с детьми уложили на кушетку в маленькой кухне, Бренда вдруг принюхалась, ахнула, выскочила из дома и разглядела, что так поразило пожилую женщину. И поняла, что старушка не зря твердила, что ей приснилась давно умершая племянница, та самая, которую когда-то обвинили в убийстве.

В цветочных горшках у крыльца, где когда-то росла герань, а с некоторых пор была лишь сухая земля, проклюнулась серебристая зелень. Там упорно тянулись к солнцу тонкие перистые стебельки с фиолетовыми соцветиями. А между ними, словно так же вырастая прямо из пыли, поблескивали золотые монеты. Настоящие золотые старого короля, полновесные. Их было столько, что лавандовые стебли едва протискивались между блестящими кругляшками. А еще там лежала подвеска с табличкой, какие дают шумным детям в школе, если те много болтают на уроках. На табличке крупными буквами было выведено: «Молчание — золото».

— Теали. — Женщина осела на выщербленную ступеньку и заплакала. — Спасибо… где бы ты ни была, кем бы ни стала. Спасибо тебе!

Глава 7

Кай метался по комнате и порывался сорвать с шеи новомодный галстук-бабочку, который, казалось, не дает вздохнуть, но на самом деле дышать мешала злость.

Он ведь говорил, что не нужно уезжать одной! Предупреждал! И приглашением тряс у упрямой девчонки перед лицом. «Успею». Как же! На бал следовало выехать еще полчаса назад, а Теали все не было.

Как она успеет переодеться, привести себя в порядок после дороги?

Мужчина грохнул кулаком о стену. Разве же дело в опоздании? Теали глубоко больна, и Кай боялся, что сейчас она лежит где-нибудь в придорожной канаве без надежды на помощь.

Надо было заставить ее хотя бы маячок на себя повесить, чтобы он мог найти. Собственно, он попытался прицепить следилку тайком, но Теа распознала и безжалостно уничтожила. Верно… Он бы не удержался, бросил все дела в столице и погнался.

Что же, бал пропускать нельзя, никак нельзя. На нем завязано множество планов, они обсуждали их еще на острове, который Теали своей силой за много лет превратила из тюрьмы в дом. Никогда Кай не думал, что станет скучать по серым каменным стенам и злому прибою в скалах у подножия, но там было так спокойно… не то что в столице, где одна безмозглая девчонка мотает ему нервы, несмотря на договор!

Он остановился перед зеркалом, поправил галстук и, торопясь, словно боялся передумать, сбежал на первый этаж.

Экипаж уже ждал внизу, и Кай приказал кучеру:

— Погнали.

— Да, господин.

Стук колес по мостовой не успокаивал, и мужчина сжал руки в кулаки. В душе тлела надежда, что Теали перехватит экипаж по пути и в лицо рассмеется над его беспокойством, но она так и не появилась.

Именное приглашение в золотой тисненой рамке небрежно упало на поднос в кучу других таких же. Лакей склонился в глубоком поклоне, и Кай не глядя скинул плащ ему на руки. Внутри клокотала злость пополам с коварно пробравшимся в душу страхом. Сколько бы он ни твердил себе, что это просто соглашение, выгодное обоим, все равно не получалось до конца оставаться равнодушным.

А ведь четко договорились: Теа помогает опальному принцу вернуть трон, принц, в свою очередь, помогает ей отомстить тем, кто сломал жизнь совсем юной девушки, оклеветав ее и отправив в самую страшную тюрьму королевства. И все! Никаких глупостей, привязанностей и прочего бреда из дешевых дамских книжек.

Вот именно. Теали нарушает главное условие: она должна быть на этом балу, потому что именно здесь их общий план начнет претворяться в жизнь. Да как она посмела?!

— Прекрати пялиться на нее, это, в конце концов, неприлично! — вдруг услышал он.

Что? Ах вот в чем дело. Красивая занавесь каскадом спускалась с потолка и делила нишу, в которой он укрылся, на две части. И в ту, вторую часть только что кто-то вошел.

— Никто никуда не пялится, Ронна. Я всего лишь проявляю вполне уместный интерес. Тебе тоже любопытно, кто эта женщина, не вдова же султана в самом деле.

Кай замер, словно хищник, почуявший добычу. Две добычи разом. За занавеской разговаривали королевский прокурор и его жена, а в дверях бальной залы появилась та, о ком они шептались.

Не удержавшись, он подул на занавесь, заставляя ее колыхнуться. В мелькнувшую щель увидел вошедшую фею и на миг, позабыв обо всем, почти залюбовался. Теали выглядела трогательно нежно, обворожительно прекрасно. Ее не портила даже почти болезненная худоба. С молочно-белой прозрачной кожей, довольно смелым декольте, на которое худоба не распространялась, и глубокими синими глазами она смотрелась неземным существом, а вовсе не заморенной жертвой.