Башня Крови

Я не могу просто вот так сдохнуть тут. Я нужен живой своей семье, я хочу снова увидеть матушку и отца. Я обещал Предку Амании найти её и убить. Да даже эти проклятые тени, которые столько попили моего жара души и те, трясутся от страха, что я умру и они снова канут в небытие.

И что, сейчас всё закончится? Как бы не так. Я могу сдохнуть в сражении, повстречав сильного врага, но умереть только потому, что меня запихнули в камеру, которую выстроили придурки в Академии?

Не хочу так глупо.

Вновь вцепился в подёрнутую пеплом каплю ихора.

Если бы у меня здесь, в воображении были пальцы, то я бы сейчас вбил их в тонкие трещины капли, в чёрную сетку пепла и изо всех сил потянул в стороны.

Раскалывайся!

И трещина дрогнула, поползла по остывшей поверхности ихора, змеясь и ширясь, выпуская из сердцевины ихора поток жара души.

Сердце тут же застучало бодрей, я даже сумел вдохнуть едва ли не полной грудью.

И в этот миг в камере погас свет.

Полночь.

Теперь я знал, сколько точно мне нужно продержаться.

Капли хватило на два часа. К их концу она окончательно остыла, потемнела, разломилась на две части, а затем и вовсе бесследно растворилась в потоке крови.

И всё же время шло, а я всё ещё был жив, продолжал дышать, а сердце билось в груди.

Я же, выждав время и снова чувствуя, как замедляется сердце, взялся за вторую.

Её я расколол сходу.

Чтобы дождаться утра, мне понадобилось их четыре.

— Гля, снова девятнадцатый отряд и снова этот парень с чёрно-белыми волосами валяется в кровище, всё замарал тута. Он чего, нарочно?

— Сомневаюсь.

— Лучше б ему оказаться в живых, иначе я закопаю его неглубоко, клянусь Хранителями, чтоб волкам радость была.

Я постарался шевельнуть рукой, чтобы они, наконец, перестали болтать и вытащили меня наружу. Мне что, пятую каплю разжижать?

— Живой он, гляди, дёргается.

Меня подхватили под руки и поволокли наружу.

Спиной я отчётливо ощутил границу камня камеры и обычного камня башни. Камень башни буквально обжигал спину. Конечно, это самообман после высасывающего жар души тюремного камня, но какой приятный самообман.

Если бы мышцы меня слушались, то я бы сейчас стонал от наслаждения, ощущая, как тепло возвращается в тело.

— Господин.

Ну, эти тут как тут. Ничего, впрочем, удивительного. Где им ещё быть? Тем более, где быть Молаку, главная обязанность которого это лезть со своими советами.

— Господин, живой он!

А это уже не мне. Это стражник снова оправдывается перед Ормосом.

— Зерратум сортам зиарот.

Едва поток тепла из рук Ормоса чуть отогрел меня, как я невольно прохрипел:

— Ещё...

Ормос нахмурился, но не разрушил печати, не опустил руки и прогревал меня вдвое дольше, чем в прошлый раз. Вернее, лечил, ведь эта трёхсоставная техника — техника лечения.

За эту слабость было стыдно, но лишь едва-едва.

Зато я сумел достаточно прийти в себя, чтобы спуститься на первый этаж на своих ногах и не отлёживаться в зале рядом с камерами.

В этот раз я даже не оказался последним. Где-то в середине, словно тех, кого позже всех развели в камеры вчера, сегодня первыми вытаскивали. Повезло мне, иначе точно бы пришлось разжижать пятую каплю, а я ещё даже не уверен, что разжижаю не ихор Предков. Не уверен даже в том, что поступал правильно.

В конце концов, совет Молака и Ирала состоял в том, чтобы, напротив, сгустить как можно больше ихора ко дню попадания в эту проклятую камеру тюремного камня.

Простолюдины не замечают воздействия этого камня, созданного Предками. Слабые идары страдают от холода. Средней силы идары околевают там. Сильные же идары могут удерживать в себе жар души, теряя его очень медленно.

Но правы ли были тени в своих рассуждениях? Помогла бы мне сегодня одна новая капля ихора удержать в себе тепло?

Я с подозрением покосился на Молака, который стоял ближе всех из этих двух советчиков.

Тот неверно понял мой взгляд, тут же доложил:

— Господин, сегодня все живы. В этот раз все сильней ощущали холод...

Это я и сам понял по испуганным разговорам вокруг.

— ...а Питак тоже кашлял кровью. Во всяком случае тень видела следы крови в его камере.

Я покрутил головой, отыскивая Питака. Вот он. Бледный и осунувшийся. Как понимать это? Если сравнивать с тем, что происходит со мной, то это означает, что его кровь полней ихором, чем кровь королевского рода? Да ладно?

Я даже ухмыльнулся. Ещё один наследник уничтоженной крови, который ползал по пещерам и отыскал там пузырёк крови всех Предков?

Питак обернулся, нахмурился:

— Чего тебе, Лиал?

Я молча покачал головой и отвернулся. Да быть того не может. Скорей я поверю, что пить раз за разом тайный состав не так безопасно, как пытаются нам показать учителя Академии. Не зря же здесь нет ни одного ученика из Великого дома. Мы не больше чем чучела, на которых отрабатывают новое обучение адептов. Те, кого не жалко.