Подводники

В будущем, когда в газетах и журналах, на экранах телевизоров появятся изображения и описания глубоководных городов на дне морей с рудниками и заводами, с тучными пастбищами для многочисленной морской живности, с плантациями ценных для человека водорослей, вспомните, что первые шаги в морскую пучину советские люди делали в трудные годы становления нашего государства.

Шаги пятилеток

В 1925 году Народный комиссар по военным и морским делам Михаил Васильевич Фрунзе пригласил к себе на совещание подводников Балтийского флота и опытных кораблестроителей. Нарком сообщил, что Советское правительство решило начать строить новые подводные лодки. Задача поставлена серьёзная, ответственная, и наши подводники, наши кораблестроители должны приложить к этому все свои знания, силы и опыт. Затем Михаил Васильевич задал присутствующим прямой и конкретный вопрос: сможем ли мы сами без иностранной помощи строить современные подводные корабли?

Разгорелся серьёзный спор. Некоторые специалисты утверждали, что после десятилетнего перерыва в проектировании и строительстве подводных лодок мы растеряли кадры конструкторов и кораблестроителей и отстали от других стран, где военное кораблестроение не прекращалось. Поэтому не лучше ли купить за границей одну современную подводную лодку, освоить её, а затем по данному образцу начать проектировать свои корабли, внеся в них изменения на основании опыта прошедших войн?

— А вы уверены, что капиталисты нам продадут действительно современную подводную лодку? — резко спросил седоусый с бритой головой моряк.

Сидящий рядом с ним инженер встал и заявил:

— Товарищи, вспомните, как царское правительство купило у американской фирмы Лэка подводные лодки. Десять лет мы с ними возились потом, да так и не смогли ввести в строй.

— Это тогда. А сейчас? — вставил кто-то. — Капиталисты открыто призывают к войне с нами и при этом сами будут продавать нам новейшее оружие?

Большинство участников совещания высказались за постройку новых подводных кораблей своими силами и средствами.

И сразу же встал серьёзнейший и ответственнейший вопрос: какие подводные корабли нам нужны. Какие они должны иметь тактико-технические свойства и вооружение, чтоб стать грозной силой в будущей войне. Нужно было выбрать такой тип лодки, которая годилась бы для боевых действий в море и в океане. Было ясно, что речь пойдёт не об одном типе, а о нескольких проектах подводных кораблей. Ошибиться в таком вопросе — значило заранее обречь флот на неудачи в войне. Да ещё надо было преодолеть десятилетнее отставание в проектировании и строительстве.

Конечно, дело не обошлось без ошибок и неудач.

…Подводная лодка вышла на первое пробное погружение. Было странно видеть в отсеке у торпедных аппаратов рядом с форменной чёрной пилоткой матроса засаленную клетчатую кепку рабочего. Испытательная команда состояла наполовину из военных моряков, наполовину из тех, кто строил эту лодку.

Лодка благополучно погрузилась, удифферентовалась и стала всплывать. Но в тот момент, когда боевая рубка показалась из воды, лодка неожиданно повалилась набок.

Командир дал команду снова погрузиться. Под водой крен выровнялся и лодка встала на ровный киль.

Кто-то с берега второпях позвонил в заводоуправление и сообщил, что при испытании подводная лодка опрокинулась и затонула.

Затрещали телефоны.

Лодка несколько раз пыталась всплыть, но каждый раз валилась то на один, то на другой борт и была вынуждена погружаться вновь.

К ней спешили катера, водолазный бот, на котором четверо матросов впихивали водолаза в толстый резиновый костюм. С огромных плавучих кранов заводили стальные тросы на буксиры.

Экипаж лодки решил всплыть во что бы то ни стало. И когда лодка снова легла, от погружения отказались. Стояли в отсеках, оцепенев, не отрывая глаз от стрелки кренометра, тяжело дышали, подавленные отвратительным чувством собственной беспомощности. Лодка полежала-полежала на боку — и сама выпрямилась. Люди высыпали на мостик.

Лодка ошвартовалась у стенки. Она стояла у причальной стенки как ни в чем не бывало, чуть покачиваясь, и беспечные солнечные блики играли на её свежепокрашенных бортах.

Покурив, рабочие и матросы вернулись в лодку и полезли во все трюмы, выгородки, закоулки, пытаясь найти, где и что сделано не так.

Командир лодки, инженер-механик, старший строитель и старший военпред направились в заводское конструкторское бюро.

Ведущий конструктор Наталья Ивановна, высокая красивая женщина в ярко-красном платье, с тяжёлым узлом чёрных волос на затылке, торопливо разложила на столе чертежи, графики, расчёты и говорила, переводя дыхание после каждой фразы.

Острый жёсткий карандаш, которым она пользовалась вместо указки, был необыкновенно скользким и вертлявым и часто выскакивал из пальцев. Кто-нибудь из мужчин ловил его и протягивал женщине. Она благодарила и продолжала рассказывать, как пере-считывались диаграммы остойчивости «заказа» (так называли лодку на заводе), сделанные центральным конструкторским бюро при проектировании корабля. Пересчёт был вызван тем, что, как бывает всегда, вес готовых механизмов и вес корпуса несколько отличались от расчётного.

Девушки-копировщицы бросили работу, перестали шептаться и смотрели на ведущего конструктора.

У всех в голове металась мысль, что, может быть, не ведущий конструктор, а она, копировщица, забыла провести какую-нибудь одну линию или провела её не так.

И теперь пришли эти люди, которые под водой боролись с загадочным поведением лодки и, может быть, только чудом уцелели. На их лицах сохранилось пережитое волнение, но они не ругаются, не возмущаются и даже бросают такие слова, как «реверанс», «сюрприз», и даже улыбаются.

В большой комнате конструкторского бюро стояла необычная тишина, лишь слышались шелест бумаги, голос Натальи Ивановны и дыхание мужчин.

…А на подмосковском аэродроме ревели пассажирские самолёты и, казалось, подпрыгивали на своих толстых лапах-шасси, ожидая, когда по трапам поднимутся военные и штатские с портфелями, объединённые одним словом: комиссия.

На следующий день, когда прилетел главный конструктор проекта, Наталья Ивановна опять раскладывала чертежи. Карандаш снова невпопад прыгал по бумаге и вырывался. Его снова ловили и возвращали.

Наталья Ивановна была уже не такой красивой, как вчера. Она до позднего вечера оставалась здесь в бюро, торопливо проверяя расчёты.

Порой казалось, что ошибка найдена, приходилось пересчитывать вновь и вновь, а в результате всё оказывалось правильно.

Расчёты и чертежи с завода выносить нельзя. Поэтому дома она до утра восстанавливала в памяти страницу за страницей. За окнами, сотрясая дом, по булыжной мостовой проносились грузовики. По потолку и стенам, подпрыгивая, бежали голубые полосы света.

Из угла комнаты доносилось дыхание спящего четырёхлетнего сынишки. Он сегодня заснул, обиженный тем, что мама пришла поздно и с ним не играла.

И как им, мужу и сыну, объяснить, что у всякого корабля есть такие понятия, как центр тяжести, центр величины и метацентрическая высота, характеризующие остойчивость?

Это действительно только понятия, такие же, как ось вращения Земли, их на самом деле нет, никто никогда их не видел и не увидит. Но пренебрегать ими нельзя. Они мстят жестоко, внезапно опрокидывая корабли. В памяти вставали формулы, цифры, цифры… Зазвонил будильник, заворочался и всхлипнул в своей кроватке сынишка. Надо было спешить на завод, снова всё проверять, перепроверять и докладывать.

Главный конструктор проекта, высокий мужчина в сером костюме, сказал негромким приятным баритоном:

— Не волнуйтесь, Наталья Ивановна, сейчас всех интересует, не кто сделал ошибку, а в чём эта ошибка. Корабль совершенно новый. Подобные неожиданности надо было предвидеть.