Упрямое сердце

Заметив меня, поспешила в мою сторону, по дороге затормозив, перекинулась парой слов со своими друзьями в лице моего брата и его невесты.

Я же спокойно слегка разминал мышцы рук и запястья. Стараясь не сильно напрягать свою когда-то травмированную руку. Хотя мне всё равно предстоит подавать именно ею ― правой рукой. Вдох — выдох. Джанет наконец-то добралась до меня. Оглянувшись на бабушку, подарила мне свой подбадривающий поцелуй.

― Может всё же откажешься от этой глупой затеи? ― попыталась отговорить уже меня.

― Да, без проблем, но ты готова выйти за того, чью кандидатуру одобрит эта женщина? ― произнёс, серьёзно, глядя ей в глаза.

―Нет, конечно же! ― воскликнула возмущённо Джанет

― В таком случае матч неизбежен. Пора начинать, ― заметил, судью, занявшего своё место в высоком кресле на корте. Повторив нам правила единственного гейма, заняли свои позиции по разным сторонам теннисного корта.

Игра началась, судья дал знак, восседая на "вышке"(высокий стул не далеко от столба, к которому крепится сетка). Двое его помощников расположились внизу, по одному на каждую часть корта.

Подающей сделал бабулю. Предоставляя ей таким образом фору для победы. Она, толи по случайности, толи просто везение, набрала два очка. Я же, не сильно стараясь, набрал десять и до полной победы мне оставалось всего ничего каких-то всего пять очков.

Рука ныла нещадно. Стискивал зубы, стараясь не подавать виду. Сейчас моя подача. Замах, удар по мечу ракеткой и боль молнией взрывает мне мозг. Ракетка выпадает из ослабевших пальцев, а мяч ударяясь о сетку отскакивает обратно на корт. Очередная вспышка боли пронзает моё тело. Я, как подкошенный, падаю ниц на корт.

Остатком уплывающего сознания слышу истошный крик Джанет. Только вот адская, пронизывающая каждую нервную клеточку моего организма, боль не позволяет сосредоточиться на происходящем.

Последняя горькая мысль, мелькнувшая в потёмках моего измученного сознания:

"Я проиграл"…

глава тридцать шестая

Мартин

Очнулся от прохладного воздуха, которым меня обдувало. Открыл глаза и так же резко их зажмурил. Яркий свет лампы ударил по ним.

Надо мной склонилось незнакомое лицо девушки в голубой униформе. Моргнул. И ворочая, не совсем ещё послушным языком, спросил:

― Где я?

― В реанимации.

― Зачем?

― Чтобы прийти в себя после операции, ― спокойно объясняла мне медсестра.

Брови взлетели на лоб от удивления. Медленно и не охотно стал вспоминать произошедшее со мной. Пока копался в своих воспоминаниях этого дня, кровать — каталка, пришла в движение и выехала за пределы этой "холодильной камеры", чему был рад безмерно.

Вскоре движение кровати — каталки остановилось. Надёжно зафиксировав колёса, те кто доставил меня, судя по всему, в палату ретировались.

А надо мной тотчас же склонилось лицо брата.

― Как ты себя чувствуешь?

― А, как должен? ― ответил вопросом на вопрос.

Рэй хмыкнул:

― Если язвишь, значит всё не так уж плохо.

― Было бы так, как ты говоришь, меня бы здесь не было вовсе.

― Твоя правда, ― вздохнув согласился брат.

― Слушай, а что собственно произошло на корте во время матча?

― Ты внезапно рухнул без сознания на корт.

"Значит всё-таки проиграл. Теперь эта язва от внучки не отстанет, пытаясь устроить её личную жизнь", ― зло шипел себе под нос.

― Ты что там бубнишь. Не разобрать.

― Ничего существенного. Просто злюсь на себя.

― Правильно злишься, ты переоценил свои силы братец. Да, и ещё одно. Мы остановимся у тебя на пару дней, до твоей выписки из больницы.

― Делайте, что хотите, ― буркнул, отворачиваясь от него.

Почувствовал, как его ладонь слегка взъерошивает волосы на моей макушке.

Слышал звук отдаляющихся шагов и вскоре в палате наступила тишина.

Сквозь дрёму почувствовал чью-то тёплую ладонь, осторожно поглаживающую мою прооперированную правую руку. Повернулся на спину, приоткрыв глаза, наблюдал за своей гостьей.

И что странно, но её лёгкие поглаживания по наружной стороне ладони не вызывали у меня абсолютно никакого дискомфорта. Даже не возникло желания стряхнуть её пальцы с моей руки. И, что, это может значить?!

Здоровой рукой накрыл её ладошку. Она сразу же подняла на меня свои глаза цвета тёмной карамели.

Улыбнулся.

Наши взгляды встретились: её ― слегка виноватый, и мой ― с долей грусти.

― Как там Уна? Празднует победу?

― Она улетела домой утренним рейсом. Передала, что когда-нибудь будет не прочь сыграть с тобой ещё.

Усмехнулся.

― Что на время попытка пристроить тебя в хорошие руки откладывается?

― Похоже на то.

Потянулись нудные больничные будни. Во время которых ярко прочувствовал, что значит быть совершенно беспомощным, не имея возможности пользоваться ведущей рукой. Меня одевали, обували и мыли.

Брат мотался, в свободные от дежурства дни туда — обратно. Не выдержав всего этого, упросил врача выписать меня домой. Там мне будет спокойнее.

Продержав меня ещё недельку и убедившись, что рука потихоньку возвращает свою активность, смилостивился и выписал домой, потребовав приезжать на осмотр каждую неделю.

Согласно кивал, желая поскорее покинуть больничные стены. Зато Джанет, понимая, что половину из указаний врача я попусту пропустил мимо своих ушей, внимала каждому его слову.

Закончив свои "нотации", отпустил нас восвояси.

Переступив порог своей квартиры, только сейчас осознал, как же я соскучился по своей квартирке.

Джанет, по-хозяйски направилась в мою кухню. Переобувшись в тапки, потопал следом. Она начала раскладывать продукты в холодильник. Повернувшись к столу за очередным из них, легонько приобнял её за талию здоровой рукой.

― Марти, ты чего?

― Нельзя?

― Можно, наверное.

― Давай постоим так чуть — чуть.

Она развернулась, нежно проводя пальчиками по моей щетинистой щеке.

― Рука болит? ― спросила Джанет.

Отрицательно качнул головой.

Она робко глянула на меня. ― Тогда…

― Тогда…, ― передразнил, касаясь её удивлённо приоткрытых губ, медленно обводя их своим языком, стараясь углубить наш с ней поцелуй.

Сам себе не смогу внятно ответить, что же на меня нашло.

Джанет раскраснелась, с блеском в глазах, в самой глубине которых играют смешинки.

― Ты зачем, это сделал, м? ― спросила, касаясь своим наманикюренным пальчиком моей нижней губы.

― Не имею понятия, зачем. Просто так захотелось, ― указательным пальцем провожу по левой щеке, не отрывая взгляда от таких завораживающих глаз цвета тёмной карамели.

С каждым днём, проведённым вместе, отношение к друг другу постепенно менялось. Наши нежные отношения не остались незамеченными друзьями и родными. Но они тактично помалкивали, делая вид, что совершенно ничего не замечают.

Вскоре мне сняли лангету, и я был несказанно счастлив, что смогу пользоваться своей правой рукой. Украдкой подметил, что хоть Джанет и улыбается при мне, но стоит ей только остаться наедине, как улыбка сходит с её лица.

Прошло уже два дня. Больше не в силах терпеть её грустную мордашку, резко развернул её к себе, зафиксировав в своих ладонях её лицо.

― "Каштанчик", почему ты грустишь? Что не так?

― Я не…

― Только не лги мне, я не слепой.

― Это лишь мои заморочки, незачем тебе о них знать, ― отвернулась.

― Так значит, ладно.

Подхожу, и резко перекидываю Джанет через плечо.

― Ты, это, что творишь! Живо опусти меня на пол.

― Конечно опущу, но не на пол, ― с ноги открываю дверь в свою спальню, сгружая свою ношу на постель.

― А, теперь поговорим, крошка, ― озорно усмехаюсь, глядя на её растерянное личико.

― О чём это ты собрался разговаривать в спальне.

― О жизни. За каждую ложь ты лишаешься одного из элементов одежды, ―улыбаюсь, своему коварному плану.