Девочка, ты чья?

В сгустившейся тьме Эдон вдруг различил приближавшуюся к нему мужскую фигуру. Это был Феликс с ружьем через плечо.

Управляющий Эдона был невысок, но крепко сложен. Иссиня-черные волосы и кожа медного оттенка выдавали в нем примесь индейской крови. Он не имел почти никакого образования, но был единственным человеком во всей округе, которому Эдон полностью доверял.

– Я видел, как приземлился самолет, – сказал, подойдя, Феликс.

Эдон молча кивнул. Он летал на собственном самолете в Даллас на переговоры с представителями наркодельцов, использовавших грузовики для перевозки птицы в целях транспортировки своего смертоносного товара через территорию всего округа. Они хотели ускорить передвижение товара.

– А зачем тебе ружье? – спросил Феликса Эдон.

– Кончите показалось, что у конюшни бегала дикая собака, утащившая куренка из нашего курятника. Худая, но с большим животом. Видно, щенная.

– И ты нашел ее?

– Да, большая белая уродина, и вправду собирающаяся ощениться.

– И ты пристрелил ее?

– Да. Подождал, пока хозяйка заснет. Не хотел, чтобы она слышала выстрелы.

“Хозяйкой” Феликс называл Барбару. Он всегда яростно защищал ее от любых людей и проблем. Феликсу отлично известно, что она не терпит жестокого обращения с животными.

– Хорошо, – сказал Эдон.

– Я оттащил труп в лес, – продолжил Феликс, – чтобы он не гнил у конюшни.

“Так вот где он был! Мертвых почему-то всех оттаскивают в лес”, – подумал Эдон.

– Я воспользовался глушителем, – Феликс похлопал по стволу ружья, – чтобы невзначай не разбудить хозяйку. Она не любит, когда я стреляю, даже в крыс.

Эдон подумал о Барбаре, о ее чутком, несмотря на медикаменты, сне и осторожно спросил:

– Почему Барбара не дождалась меня и ушла спать?

– Да все чертов Холлиз! Он сбежал куда-то, и никто не может его найти. Это и расстроило хозяйку. Ведь он всегда относился к ней с особой заботой и нежностью.

– Холлиз сбежал? – удивился Эдон.

Холлиз Рейвен, один из подручных старика Хансингера, был частью осточертевшего грязного прошлого. Холлиз жил в доме для престарелых, где работал сторожем. По субботам рано утром Феликс приводил его на ранчо, чтобы Холлиз ухаживал за цветниками Барбары, как когда-то ухаживал за цветниками ее матери.

У Холлиза было не совсем в порядке с головой, он ничего не понимал в цветоводстве, однако под его руками оживали самые безнадежные растения.

– Так он сбежал? – нахмурился Эдон. – Почему?

Феликс рассказал ему о стрельбе накануне вечером, о том, как Холлиз увидел раненую девушку и после этого в испуге закрылся в своей комнате.

– Дэйви решил, что он посидит там и успокоится, – продолжал Феликс. – У Дэйви и без того хватало забот, потому что все обитатели дома для престарелых были перепуганы воем сирены машины “скорой помощи”, появлением помощника шерифа и общей суматохой. Но потом, когда все улеглось, у него появились дурные предчувствия. Дэйви вышел на задний двор и в лунном свете увидел Холлиза. Тот стоял на четвереньках и копал землю, как собака. Дэйви окликнул его и спросил, что это он делает среди ночи на заднем дворе. Холлиз повернулся к нему, и в его руках что-то блеснуло. Дэйви не разглядел, что именно, но, по его словам, это походило на консервную банку. Он снова позвал Холлиза, и тот стремглав убежал в лес. Да, у него с собой был чемодан!

– Чемодан? Боже! – оторопел Эдон.

– Сначала Дэйви решил, что Холлиз все равно утром вернется, но он так и не вернулся. Не увидев его за завтраком, Дэйви взял запасной ключ от комнаты Холлиза и вошел в нее. Там было пусто и чисто.

Эдон рывком снял очки.

– Вчера была стрельба? Потом Холлиз сбежал? И взял с собой все?!

– Почти все, – кивнул Феликс. – Ну, много у него и не было. Дэйви нашел у него одну штуку в стенном шкафу, в самом углу верхней полки. Рисунок карандашом. Он позвал Лабони и отдал ему этот рисунок. Лабони хочет поговорить с вами.

– Рисунок? – почти со страхом переспросил Эдон. Холлиз был почти неграмотным, но удивительно хорошо рисовал. – Какой рисунок?

– Лабони ничего мне не сказал, – пожал плечами управляющий, – но, по словам Дэйви, это был портрет мертвой светловолосой женщины, завернутой во что-то белое. Вокруг были нарисованы свечи, распятия, ангелы…

– А доктор Хансингер знает об этом рисунке? Знает, что Холлиз сбежал?

– Нет, я ничего ему не говорил. Вам же известно, какие слухи ходят о его отношениях с Холлизом.

Эдону от этих слухов становилось тошно. Он посмотрел в сторону дома. Там, на втором этаже, в нескольких комнатах жил старик Хансингер. Кроме редких визитов в частные дорогие клиники, он никому не показывался на глаза. Только Барбаре, Феликсу и иногда зятю.

Феликс тоже посмотрел в ту сторону.

– Старик огорчился, что хозяйка перед сном даже не зашла к нему. – Управляющий покачал головой. – Заперся на замок, сказал, что никого не хочет видеть, что тоже рано ляжет спать, и велел не будить его утром.

“Как было бы хорошо, – подумал Эдон, – если бы однажды утром Хансингер не проснулся…”

Впрочем, он пока еще нуждался в опыте и хитрости старика. Без этого Эдон давно бы пал жертвой конкурентов и врагов. К тому же Барбара очень любила отца. Его смерть переполнила бы чашу ее страданий…

– Как прошла поездка в Даллас? – поинтересовался Феликс.

– Отлично.

– Похоже, на вас свалилось слишком много забот и хлопот, – посочувствовал ему Феликс. – Больная жена, больной тесть. Идемте в дом, я сделаю вам отличный коктейль…

Эдон кивнул, тяжело вздохнув. Потом поднял голову и посмотрел на звезды.

– Не хочу, чтобы Холлиз огорчал Барбару или ее отца.

– Понимаю, – отозвался Феликс.

Мужчины взглянули друг на друга. Ни один из них не улыбнулся.

“Старик совершил ошибку, – подумал Эдон, – нужно было убить этого Холлиза еще тогда, когда убрали Лютера”.

Эдон знал, что Феликс понял его правильно. Еще не все потеряно.

Разумеется, они найдут способ скрыть это от Барбары, прекрасной, любящей, заботливой хозяйки дома.

Глава 9

Было уже совсем темно, и Тернер заявил, что непременно проводит Джей до двери пансиона миссис Долл.

Ей хотелось думать, что это чрезмерная предосторожность, однако она хорошо понимала предостерегающие слова записки о возможной слежке и прослушивании телефонных разговоров. Джей не сказала об этом Тернеру, боялась признаться в этом даже себе, но у нее возникло смутное ощущение нарастающей опасности.

Джей решила войти в дом через заднюю дверь. Открыв калитку заднего двора, Тернер обнял ее за талию, и она не воспротивилась этому. Ей нравилось чувствовать его сильную руку.

Заднее крыльцо было выкрашено белой краской и украшено затейливой резьбой. На каждой ступеньке лестницы стояли широкие керамические горшки с пышными маргаритками. Над дверью висел большой венок из искусственных цветов с сидевшими на нем пластиковыми малиновками и еще какими-то певчими птичками. Перед дверью лежал коврик с изображением девочки в соломенной шляпе, поливавшей цветы из лейки.

Чтобы достать из сумочки ключ, Джей неохотно высвободилась из объятий Тернера.

– Ну, здесь я уже в полной безопасности, – улыбнулась она. – Спасибо, что проводили.

Ему следовало бы попрощаться и уйти, однако он продолжал стоять рядом с ней.

– Вкус миссис Долл не отличается изысканностью. Во всяком случае, если судить об этом по оформлению заднего двора, – усмехнулся Тернер. – Внутри так же безвкусно?

– Еще хуже. Мне приходится спать с куклами.

– Пожалуй, им повезло больше, чем мне.

Джей сунула ключ в дверную скважину, и тут Тернер накрыл ее руку своей и мягко отвел от двери, оставив ключ в замочной скважине. Он повернул девушку к себе лицом.

– Это место выглядит не более надежным, чем коробка от конфет. Неужели вы и впрямь чувствуете себя здесь в полной безопасности?