Непреодолимо (ЛП)

В тот вечер я позвал детей к столу. Мы только сели за стол, когда Фелисити ни с того ни с сего сказала: — Я скучаю по Фрэнни.

— Я тоже, — сказала Уинни. Я бы хотела, чтобы она была здесь.

— Мы можем позвонить ей, папа? спросила Милли.

Я прочистил горло. — Нет, она сегодня работает. Мы увидимся с ней на следующей неделе.

Может, она могла бы прийти завтра и снова заплести нам косички, — сказала Уинни.

— И помочь мне с футболками, — добавила Милли, доставая из кармана пальто телефон. — Я напишу ей.

— Нет, не делай этого. Я положил руку на руку Милли, чтобы остановить ее, хотя я и сам умирал от желания увидеть Фрэнни. — Давай оставим ее в эти выходные в покое, хорошо? Она, наверное, устала от нас.

Я не думал, что она действительно устала, но даже если она не будет завтра занята, когда мы были вместе нам становилось слишком трудно держать наши чувства в секрете от девочек. Я не мог держать свои руки при себе. И я просто еще не был готов сказать им об этом — было слишком рано. К тому же, мне было не по себе от того, что я так скучал по ней. Я не хотел скучать по ней. Вся суть этих отношений заключалась в том, чтобы повеселиться, снова, хотя бы на некоторое время почувствовать себя прежним. Ведь так?

Но позже, когда я лежал в постели той ночью, я не смог удержаться и позвонил ей. Она не ответила, и я не стал оставлять сообщение.

Через несколько минут она перезвонила мне. — Привет. Извини, что я пропустила твой звонок. Хлое нужна была помощь сегодня вечером, так что я разливаю вино на этой дурацкой корпоративной штуке в дегустационном зале.

— Полагаю, это значит, что ты не собираешься говорить мне пошлости.

Она засмеялась. — Наверное, нет. Может быть неловко. Как прошел твой день?

— Хорошо. Ничего интересного. Я посвятил ее в подробности. — Девочки скучали по тебе за ужином. Они хотели позвонить тебе.

— Оу. Мне жаль. У нас тут просто сумасшедшие выходные.

— Я знаю. Я сказал им, что ты должна работать. Я колебался, разрываясь между тем, что хочу сказать, что тоже скучаю по ней, и не желая произносить эти слова вслух, как будто от того, что они останутся невысказанными, они станут менее правдивыми. — Я должен отпустить тебя.

— Хорошо. Позвони мне завтра, если сможешь?

— Позвоню — сказал я.

Но не сделал этого.

* * *

Мама позвонила в воскресенье вечером. Фелисити взяла трубку на кухне, и с того места, где я стоял за столом в столовой, складывая белье, я услышал, как она взволнованно пересказывает историю о падении Уинни с лестницы тети Джоди в прошлые выходные. Это разозлило Уинни, которая услышала сестру с того места, где она сидела за столом перекусывая.

В конце концов, каждая внучка по очереди поговорила с бабушкой, а мне удалось закончить складывать белье, убрать его наверх и запустить посудомоечную машину. Милли разговаривала последней, и я услышала, как она рассказывает маме о показе мод.

— Да, предполагалось, что это будет показ матери и дочери, но они сказали, что папа может участвовать. Потом она засмеялась. — Мы должны сами сшить себе наряды. Фрэнни помогает мне. Внутренне застонав от мысли, что мне придется носить эту гребаную блестящую футболку на людях, я начал вытирать полки, а потом подмел пол на кухне.

— Хорошо. Я тоже тебя люблю. Пока. Милли передала мне телефон. Можно мне немного посмотреть телевизор? — спросила она.

— Сначала прими душ.

Она кивнула. — Поняла.

Я заплел одну из ее косичек и поднес телефон к уху. — Привет, мам.

— Привет, милый. Как ты?

— Хорошо. Занят. А ты?

— Отлично. Мы рады, что приедем.

— Мы тоже.

По большей части это не было ложью, хотя иногда моя мама могла быть немного властной. И не было ситуации, в которой она не чувствовала бы себя вынужденной высказать свое мнение. Я прислонился спиной к стойке. — Вы приезжаете завтра?

— Да. Мы остановимся у Джоди на две ночи, а потом приедем к вам на три. Это все еще подходит?

— Да, идеально. Свадьба только в субботу, но у меня репетиция в пятницу, и я должен встретиться с Вудсом в четверг вечером.

— А кто невеста? Я ее знаю?

— Она внучка Рут Гарднер. Живет в Детройте.

Моя мама прищелкнула языком. — О, я просто обожаю Рути Гарднер. Как она?

— Она в порядке.

— А что насчет тебя? Девочки сказали мне, что неделя была не из легких. Бедная Уинни!

Я вздохнул. — Да.

— Они все много говорили о Фрэнни.

При упоминании ее имени мой желудок перевернулся. — Да. Она много помогала. Она отлично с ними ладит.

— Похоже, они ее обожают.

— Да.

— И кажется, что она проводит с ними много времени.

Мне показалось, или в тоне моей матери прозвучала нотка подозрения?

Это заставило меня защищаться. — Ну, Мириам Ингерсолл сломала ногу пару недель назад, поэтому Фрэнни пришлось ее заменить. Они видели ее немного больше, чем обычно.

Моя мама задохнулась. — О, нет! Бедная Мириам. Слава богу, у вас была дополнительная помощь.

В ее тоне снова было заметно любопытство. — Я слышала, что Фрэнни не только сидит с детьми в вашем доме.

Я чуть не поперхнулся. — Что? Кто это сказал?

— Фелисити сказала, что она часто готовит ужин.

— О. Я немного расслабился. — Да. Иногда, если я работаю допоздна.

— Это ужасно мило с ее стороны.

— Она любит готовить, — сказал я, снова чувствуя себя защитником. — А она живет одна, поэтому ей не для кого это делать.

— Сколько лет сейчас Фрэнни? Когда я видела ее в последний раз, она, наверное, была близка к возрасту Милли.

— Двадцать семь.

— И ты сказал, что она живет одна?

— Да. Внезапно я понял, к чему все идет.

— Она привлекательная?

— Мама.

— Что? Я просто пытаюсь представить ее, — невинно сказала она.

Я выдохнул. Досчитала до трех. — Да. Она симпатичная девушка.

— Между вами что-то происходит?

— Господи, мама!

— Я спрашиваю только потому, что думаю, что тебе нужно быть очень осторожным. Девочки через многое прошли, и увидите тебя с другой женщиной так скоро может смутить и ранить их.

— Я знаю.

— Я не говорю, что ты должен быть один до конца своей жизни, но они еще так малы, и они наверно все еще травмированы тем, что их мама сбежала с другим мужчиной. В глубине души они, вероятно, боятся потерять и тебя таким образом. Ты должен убедиться, что они уверены на сто десять процентов, что они самые важные люди в твоей жизни.

— Так и есть, — огрызнулась я. — Мне не нужно, напоминать об этом.

— И, возможно, было бы лучше не встречаться с их любимой няней, — продолжила она. — Я имею в виду, что случится, если вы поссоритесь и она уйдет? Тогда девочки потеряют и ее.

— И это будет моя вина. Я понимаю.

— Я ни в чем тебя не обвиняю, дорогой. Я знаю, как тебе было тяжело, и мне ужасно стыдно, что мы не были рядом, чтобы помочь тебе. Но сильный холод вреден для папиного давления.

— Мы в порядке, мама. Я справляюсь.

— Конечно, справляешься. Ты замечательный отец, и я знаю, что ты до безумия любишь этих девочек. Но я также знаю, что тебе должно быть одиноко, и, когда рядом так часто бывает красивая молодая девушка, я понимаю, как заманчиво было бы… воспользоваться ситуацией.

— Я ничем не пользуюсь! — крикнул я.

— Ладно, ладно. Я не хотела тебя расстраивать, я просто хочу убедиться, что дети защищены.

Я закрыл глаза, моя челюсть сильно сжалась. Я знал, что она хотела как лучше, но я был готов выйти из себя. Неужели она думала, что я не понимаю серьезности ситуации? Неужели она думает, что я отношусь к этому легкомысленно? — Дети — мой главный приоритет, мама. И всегда были. И они останутся таковыми, несмотря ни на что.

— Хорошо. Ну, тогда увидимся в четверг, дорогой.

— Счастливого пути.

Я повесил трубку и стоял там с минуту, жалея, что у меня нет в доме тяжелой боксерской груши, чтобы я мог бить по чему-нибудь так сильно, как мне хочется. Я жалел, что у меня нет мотоцикла, на котором я мог бы уехать на несколько дней. Я хотел бы выпить полбутылки виски и заглушить свои чувства.