Инсайт. Книга 2

– Я понял тебя, – кивнул он.

Шут нервно отхлебнул из чашки. После той пьянки в кабаке, спокойно теперь он мог смотреть только на чай.

– Сильно расстроилась? – тихо спросил он.

– Настолько, что мне больно на нее смотреть. И еще: после того, что случилось с Мо, я очень беспокоюсь за ее состояние. Понимаешь… она вроде та же, но во взгляде появился какой-то холод. Откровенно говоря, Шут, я побаиваюсь, как бы не случилось то, чего мы так опасались. Она начала замыкаться в себе, и я не знаю, как ее растормошить. Несмотря на то, что сейчас Ева активно помогает Висмуту, она и сама очень нуждается в поддержке. Большая удача, что рядом с ней есть этот призрак. Он не оставляет ее одну и ведет с ней беседы с точки зрения погибшего человека. Так сказать, демонстрирует потусторонний взгляд на жизнь, ведь он-то лучше всех нас понимает ее ценность. И я заметил, что именно Дарий в силах сейчас подобрать нужные слова. Я думаю, это здорово ей помогает. Вчера, например, и сегодня он убедил ее хотя бы немного поесть.

Килан совсем поник. Невыносимо было знать: виной тому, что происходит с Евой, отчасти стал их разговор в таверне. Более того, он совершенно не подумал, как это может повлиять на ее темный дар. Так жестоко уничтожая ее любовь, Килан фактически играл с огнем, ведь в услужении у Евы был опасный полтергейст. Только сейчас Шут подумал о том, что могло случиться, если бы она не сохранила самообладание. Пусть бы она расправилась лично с ним, однако могли пострадать и другие люди, но самое страшное даже не это, а то, что в душе Евы поселилась бы тьма. Та самая тьма, что когда-то поглотила Ландегора. Перед глазами вновь возник живой труп с глазами цвета вмерзшего в снег василька. Шут дернул плечом и тряхнул головой, пытаясь выбросить возникший образ из воображения.

Может, стоит отправить к ней хотя бы Сомбера? Ведь он умеет успокаивать сердца музыкой.

– Думаю, тебе не стоит сейчас появляться там, – предвосхитил идею Шута Стром, будто читал его мысли, – вряд ли Еве хочется тебя видеть. Она будет нервничать не только в твоем присутствии, но и рядом с любым из братьев.

Шут кивнул и тут же поморщился от мысли, внезапно пришедшей в голову. Но мысль эту все же решился озвучить.

– Может быть, ранение Висмута как-то сблизит их, – вздохнул он. – Все-таки кок ее спас. Ухаживая за ним, перевязывая… его… – Шут запнулся, – в общем, это как-то может повлиять на ее к нему отношение.

Думать о том, что Ева полюбит другого, было невыносимо больно, но Килан понимал: для нее было бы лучше оставить в прошлом эту разрушительную любовь. Забыть среднего из братьев Нимени, пусть даже в пользу Висмута.

– Но я приду на похороны, – добавил Килан. – Мориус был достойным человеком, и я хочу с ним проститься. Постарайся увести Еву, когда увидишь меня. Чтобы нам с ней не видеться.

Капитан кивнул.

На том друзья и разошлись: Стром отправился в дом на холме, а братья – в гостиницу на причале.

Днем Висмуту стало хуже. Лекарь заходил с утра и отметил, что у кока сильный жар. Сообщив, что организм борется с инфекцией, он прописал лекарства и компрессы и ушел.

Ева чувствовала себя совсем разбитой, но забота о Висмуте ее дисциплинировала. Дарий держался рядом, помогая ей, но к вечеру, когда вернулся Стром, Ева была совершенно без сил.

– Похороны завтра, – сказал капитан, помогая ей с ужином. – Эгирин принял участие в приготовлениях. Не думаю, что я бы так легко управился, если бы не он.

Вечером не пришлось уговаривать Еву поесть. Очевидно, Дарий провел с ней жизнеутверждающую беседу днем, и это было заметно по ее поведению.

Висмута покормить не получилось. Из-за сильного жара его рвало, и единственное, что он принимал из рук Евы, – это вода.

После позднего ужина Стром ушел наверх, чтобы помочь больному. Требовалось обтереть его влажным полотенцем, отвести по нужде (днем ему этого ни разу не потребовалось – вся вода выходила с потом), проветрить комнату и сменить постельное белье.

Ева осталась в холле. Дарий разжег камин посильнее и присел в соседнее кресло. Шерл крутился рядом, щурясь от огня и подставляя к нему черные блестящие бока.

– Дарий, ты не скучаешь по портрету?

– Совершенно не скучаю.

Оба при этом смотрели на огонь.

– Но я ощущаю от тебя необычную эмоцию.

– Ты чувствуешь мое настроение? – насторожился призрак.

Ева кивнула.

– И давно?

– У меня открылась некая… м-м-м… эмпатия к призракам, – сообщила Ева. – Я поняла это, когда мы были на кладбище. Тогда я почувствовала настроение и боль каждого из потеряшек. И вот прямо сейчас… ты хочешь чего-то, но будто боишься попросить.

– Ничего-то теперь от тебя не утаишь, – хмыкнул Дарий.

– Так чего ты хочешь?

Дарий замялся, но глаза его заблестели.

– С тех пор, как мы вернулись сюда, я не могу игнорировать рояль…

– Да, я тоже смотрю на него и не понимаю, зачем Мориус притащил его сюда. Хочешь поиграть?

– Безумно!

– Так давай, – улыбнулась Ева. – Тогда я смогу похвастаться, что слышала музыку Дария Ле Гура в исполнении самого автора уже после его смерти.

Дарий приблизился к роялю и, подражая живому человеку, полупрозрачными руками открыл крышку инструмента. С минуту он гладил клавиши пальцами, после чего закрыл глаза и заиграл.

Обычно его руки проходили сквозь предметы, и, на самом деле, призрак мог извлекать звук из инструмента одной лишь силой мысли, даже не касаясь его пальцами или находясь при этом в любом уголке дома, но ощущать себя рядом с поющей махиной ему было в разы приятнее. Это напоминало о времени, когда он был жив и знаменит и когда перед ним открывались все двери, а впереди маячило светлое будущее.

Играл Дарий так, будто никого не видел и не слышал. Он весь погрузился в музыку и чувства, вложенные в нее. Ева никогда не слышала ничего подобного. Стоило закрыть глаза, и образы сами собой возникали в голове. Музыка Дария Ле Гура была печальной и пронзительной, но вместе с тем светлой. Когда Висмут уснул, на звуки спустился Стром и, остановившись в дверях, задумался о чем-то своем, наблюдая за произвольно нажимающимися клавишами.

Дарий играл весь оставшийся вечер. Ева, слушая его, крепко заснула, свернувшись в кресле, чему Стром очень обрадовался. Из-за всех переживаний она не только плохо ела, но и тревожно спала, отчего под глазами залегли серые тени. А тут уснула и ничего вокруг не слышала. Не проснулась, даже когда капитан отнес ее в спальню и бережно укрыл одеялом.

– Не знаю, где ты, призрак, – прошептал он, спускаясь обратно, – но твоя музыка проникает в самое сердце. Кроме того, ты помог девочке уснуть. Спасибо за этот прекрасный концерт.

Дарий слышал и ответил капитану, потушив и тут же воспламенив фитиль в лампе, которую капитан нес в руке. Стром кивнул и повернул в гостевую спальню, что была на первом этаже.

Проснулись рано, на похороны собирались в угрюмом молчании. Капитан заранее попросил отправить из госпиталя сиделку, чтобы та позаботилась о Висмуте, пока друзья будут отсутствовать. Однако та опаздывала, и Дарий предложил остаться с коком хотя бы до ее прихода, чтобы быть рядом, если вдруг Висмуту срочно потребуется помощь. Еве идея понравилась, и она согласилась.

На севере Ласнора мертвецов не сжигали, а традиционно предавали земле. Проститься с лордом пришло совсем немного людей: губернатор Эгирин с сынишкой, несколько врачей и с десяток спасенных Мориусом пациентов. Шел снег. Хлопья были такими крупными, словно сами небеса горько оплакивали погибшего доктора. Ева стояла чуть поодаль и наблюдала за голубоглазой девушкой с длинными светлыми локонами. Блондинка очень близко подошла к гробу и, поцеловав лорда в лоб, вложила в его руки тетрадь в коричневой обложке и алую розу. Отвернувшись, незнакомка расплакалась на плече у хмурого старика с косматыми бровями. Тот угрюмо глядел на почившего лорда и что-то бормотал, еле шевеля губами.

Снегопад усиливался. Кружась, снег опускался на серую комковатую груду земли, на живые цветы, лежащие вокруг гроба, и на черную одежду покойника. Ложась на его лицо, снег не таял. Если бы не это, можно было бы подумать, что лорд, который всегда был бледным, вот-вот откроет глаза и, поднявшись, скажет, что произошла досадная ошибка и ему всего лишь требовалось время, чтобы прийти в себя. Но этого не происходило, и пушистые хлопья, падающие с неба, грозили засыпать лорда мягким снежным саваном.