Размороженная зона

– Вахтанг Киприани, погоняло Сван, кентуха Бати, – сказал Васильев, вытаскивая из папки крупную фотографию грузина средних лет. – Авторитетный блатной. Правда, сейчас-то он постарше, эта фотка с тех времен, когда он у нас чалился, а с тех пор времени прошло изрядно.

Гость из Москвы придвинул к себе фотографию и принялся внимательно рассматривать. Это заняло у него почти минуту, он явно не просто смотрел, а запоминал, мысленно составлял словесный портрет, прикидывал, как этот человек может выглядеть сейчас.

– Думаешь, «грузняк» у него? – наконец спросил он с сомнением.

– Больше и не у кого ему быть, – уверенно сказал Васильев. – А то зачем человек от Бати в Тбилиси летит? Конечно, смотрящий не дурак, что именно этот пацан у Свана забрать должен, он в маляве не пишет, но что это еще может быть, как не то, чем ты интересуешься? Не бывает таких совпадений!

– Хм. Пожалуй, ты прав, – согласился москвич. – Если Батя своего человека в Грузию шлет, да еще именно к этому Свану, то ничего другого предположить нельзя. Во-от оно что, значит, – это Николай Петрович сказал значительно тише, словно уже не Васильеву, а самому себе. – Мы эту срань по всем оперативным просторам России ищем, все ноги сбили, а она вон где... У грузина какого-то! Да, это осложняет дело. Здесь-то мы бы эту скотину по-любому дожали, есть методы, никакие блатные кореша бы его не спасли, власть есть власть, против государства не очень-то попрешь. Но в Грузии особо не разбежишься. У них же теперь суверенитет, национальная гордость и все тридцать три удовольствия. Боевиков-то чеченских и то выдают со скрипом, а тут и вообще разговаривать не будут.

Несколько секунд москвич помолчал, обдумывая ситуацию, а потом спросил:

– Ты говоришь, Батя в Тбилиси своего человека посылает? А что это за человек?

– Некто Степанов Николай Иванович, – отозвался Васильев. – Четыре судимости, в серьезном авторитете. Погоняло – Коля Колыма. Правая рука смотрящего.

– В законе?

– Пока нет, но все блатари уверены, что скоро будет. Вообще, после Бати главным у наших уголовников наверняка он и станет.

– Так, может, договориться с ним? Он нам по-хорошему отдает «грузняк», а мы Батю в ШИЗО немножко подольше помаринуем. Много ли старичку надо-то? И станет этот Коля счастливым наследником, причем рук не замарав, никто не подкопается.

– Нет, – с сожалением покачал головой Васильев. – Хорошо бы, конечно, так сделать, но не получится. Я этого кадра знаю, не пойдет он на такое. Пахана он не предаст.

– Что-то сомнительна мне такая верность, – покачал головой москвич. – Ну да ладно, это дела ваши, местные, тут ты спец. Но сам-то тогда что предлагаешь?

– Отследить Колыму и на обратном пути «грузняк» забрать, – решительно сказал Васильев. – Ему ведь от границы Грузии до Магадана еще через всю Россию проехать надо. А возможностей у твоего ведомства много.

– Возможностей-то много, – ответил москвич. – Но ты хоть примерно представляешь себе, что может случиться при малейшем косяке, если все это наружу выплывет?! Какой будет жуткий скандал, какие головы в МВД и в Минюсте полететь могут?! Этого нельзя допустить!

– Нельзя, – спокойно согласился Васильев. – Значит, нужно операцию получше спланировать, задействовать ваши лучшие силы. А другого способа я все равно не вижу.

Москвич сидел, опустив голову и глядя в стол. Он явно колебался, никак не мог принять решение.

– Не менжуйся, – успокаивающим тоном сказал Васильев, наливая из бутылки еще по пятьдесят граммов в обе рюмки. – Все пройдет как по маслу. Не Терминатор же этот Коля Колыма! Сделаем мы его, никуда не денется! Давай выпьем за успех!

Николай Петрович еще несколько секунд сидел неподвижно, потом поднял голову, взял рюмку и, решившись, повторил тост:

– За успех!

Оба выпили, закусили.

– Если у нас все получится, – сказал москвич спустя несколько секунд, – то ты получишь перевод в Москву. Это я тебе твердо обещаю. Квартира в депутатском доме, госдача, почет и уважение. И в отставку уйдешь не «хозяином» этого медвежьего угла, а генералом!

– Хорошо бы, – хмыкнул Васильев, наливая себе еще водки.

Важное решение было принято, и теперь можно было расслабиться по-настоящему. Несколько минут Васильев молчал, осмысливая перспективы, открывающиеся перед ним в случае благоприятного исхода этого дела. Квартира, госдача – это все здорово, но на этом он останавливаться не собирается. Он пойдет дальше. Мозгов у него точно не меньше, чем у столичных жителей, а это дело послужит ему отличным трамплином. Васильев помотал головой – нет, пока об этом думать рано, сначала нужно хорошо сделать то, за что они взялись.

– А как этот «груз» вообще на свет появился? И как блатари на него лапу наложить умудрились? – спросил он.

Москвич, уже слегка опьяневший, сделал несколько мощных движений челюстями, перемалывая кусок нельмы, и невнятно ответил:

– Долго рассказывать. Короче, когда в девяносто восьмом тюрьмы и лагеря переводили из системы МВД в систему Минюста, начался страшный бардак. Реорганизация, сокращения, уплотнения... Среди наших тогда несколько продажных шкур оказалось. Вот кто-то из воров этим и воспользовался. Денег они, конечно, в это вбухали немерено, но и результат того стоит. Компромат на таких людей... И ведь главное, очень может быть, что он уже работает!

– А откуда все это стало известно? – поинтересовался Васильев. – Ну, насчет смотрящего.

– Что ваш Батя ко всему этому имеет отношение? По крупицам собирали. Радиоперехват, законспирированные информаторы, косвенные улики. В общем, оперативные источники. Да и одного шкуру-полковника из архивного управления крутанули как следует. Ладно – наливай! – Москвич явно был не очень-то расположен продолжать эту тему.

Васильев не стал настаивать. В конце концов, его задачи это прямо не касается, не хочет – пусть не говорит.

– Ну, за что мы еще не пили? – спросил Васильев, протягивая гостю полную рюмку.

– За удачу! – отозвался тот, совершенно забыв, что один раз за удачу они уже пили, а два раза за вечер произносить один и тот же тост не стоит. Примета плохая.

5

По извилистой и грязной улице Цулукидзе, мимо страховидных хрущоб и попадающихся кое-где ржавых остовов машин, с трудом лавируя между грудами гниющего мусора и дырами в дорожном покрытии, медленно ехал неприметный серый джип. Впрочем, для Мэрвэ Полхщи, этого окраинного трущобного микрорайона Тбилиси, название которого переводится как «Восьмой полк», и такая машина могла считаться невиданной роскошью. Обитавший здесь народ в большинстве своем привык передвигаться на своих двоих. Денег, даже на общественный транспорт, здесь почти ни у кого не водилось, трущобы и есть трущобы, они во всех городах похожи, как и населяющие их люди.

Городские власти на этот район давным-давно махнули рукой, предоставив его жителям решать свои проблемы самостоятельно. Ничего хорошего из этого, как и следовало ожидать, не вышло. Кроме славы самого бедного, Мэрвэ Полхщи обладал еще и не менее печальной славой самого криминогенного района столицы Грузии. Полицейские патрули заглядывали сюда крайне редко, да и то в усиленном варианте – по трое вместо двоих, и ходили исключительно по двум главным улицам района.

Назначение сюда на дежурство считалось в полиции одним из видов наказания, и довольно суровым, кстати сказать. В среднем за месяц здесь случалось три-четыре нападения на полицейских, и то, что все виновные несли заслуженное наказание, ничуть не утешало патрульных, получивших по башке кирпичом, бутылкой или какой-то странной железной штукой, которая, как упорно твердил ее задержанный владелец, была деталью космического корабля, потерпевшего крушение на соседнем пустыре.

Впрочем, посмотрев на этот самый пустырь, в эти слова можно было и поверить. Среди куч всевозможного мусора там иногда попадались такие вещи, о назначении которых можно было только гадать, в то, что их мог сделать человек, не верилось совершенно, а местные жители с первого взгляда производили впечатление народа, способного любой боевой крейсер какой угодно галактической империи за полчаса разобрать на винтики и продать на местном базаре. А деталью, которую никто купить не пожелал, мента по затылку двинуть.